Аландская Звезда (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Первым такое попадание получил «Забияка» лейтенанта Хоменко, причем осколки разлетелись, гудя роем чугунных ос, над водой, не причинив команде вреда.

— Все целы? — как будто не веря своим глазам, спросил лейтенант.

— Так точно, вашбродь! — скороговоркой ответил степенный артиллерийский квартирмейстер Родионов, по возрасту годившийся своему командиру в отцы.

— Славно! Тогда чего ждем? Заряжай!

— Есть!

В этот момент очередное ядро с противным гулом пролетело над головами моряков, заставив инстинктивно пригнуться даже самых отчаянных из них.

— Симонов! — взвизгнул Хоменко, — где ты, черт тебя подери!

— Здеся я, ваше благородие, — невозмутимо отозвался стоявший у митральезы канонир.

— А ну причеши их против шерсти и поперек характера, в бога душу мать и всех угодников!

— Слушаюсь, — охотно отозвался матрос и начал разворачивать массивную установку, приговаривая про себя, — чичас все сделаем в лучшем виде.

Грянул выстрел 60-фунтовки, но неверно взятый прицел увел снаряд выше цели. А вот Симонов угадал и вложил почти всю кассету точно в палубу оказавшегося напротив него «Хинда». Очередь оставила кровавый след из раненых тел у кормовой пушки, лишь чудом миновав Уорда с Крэггом.

— Джон, вы целы? — хриплым голосом спросил коммандер.

— Вроде бы, сэр! — сдавленно отозвался тот.

— Тогда прикажите своим людям вернуться к пушкам, черт вас дери!

Тем временем снова досталось невезучему «Джасперу». На сей раз выпущенная канонеркой Иванчина 2-го бомба угодила ему прямо в борт практически по ватерлинии, и, пробив его, разорвалась в котельном отделении. Все находившиеся там немедленно погибли. Однако остававшийся в котле пар позволил канонерке продолжать движение.

Тем не менее захлестывавшая пробоину вода понемногу заполняла трюм, заставляя маленький корабль погружаться. Не знавшие об этом моряки все еще стреляли по противнику, когда вода достигла кочегарки и затушила топки, после чего обреченный корабль наконец-таки встал, а еще через минуту с каким-то странным звуком пошел ко дну.

При виде этого на русских кораблях начали кричать «ура», а на британских лишь плотнее стиснули зубы. Пока бой складывался не в их пользу, но отступать англичане не собирались. В конце концов, их было больше, и наступил момент, когда численное превосходство позволило им окружить противника.

Так уж вышло, что позиция на фланге русского строя досталась «Балагуру» мичмана Павла Тыртова. И сейчас против него оказались сразу две вражеские канонерки, готовые изрешетить ничем не защищенный борт своего противника.

— Машинное, полный назад! — прокричал юный командир вниз, после чего бросился к рулевому и, оттолкнув его, сам встал к штурвалу, разворачивая корабль носом к новому противнику.

Увы, русские явно не успевали. Казалось, еще минута и англичане откроют огонь, и тогда все будет кончено, ведь промахнуться с такого расстояния не получится даже у новичка…

Ситуацию спас наводчик митральезы Лузгин. Увидев перед собой цель, он, не дожидаясь команды, развернул хобот картечницы в сторону неприятеля, после чего крутнул рукоять и несколькими скупыми очередями проредил вражеские расчеты.

— Лузгин, твою мать! — заорал от неожиданности Тыртов. — Куда без команды? Запорю сукина сы… а… молодец Лузгин! Давай! К кресту представлю! Все неделю лишнюю чарку получать будешь!

— Покорнейше благодарю, ваше благородие, — пробурчал матрос, вытирая бескозыркой взмокший во время стрельбы лоб.

— Ерофеев! — снова начал раздавать приказы уже забывший о матросе командир. — Наводи на второго! Не мешкай! Да смотри не промажь, не то…

— Не извольте беспокоиться, господин мичман, — хмыкнул старый, с седыми баками кондуктор, командовавший расчетом 60-фунтовой пушки.

В этот момент вторая английская канонерка, оказавшаяся «Старлингом» [5], ударила-таки по русскому кораблю картечью из обоих стволов, но добрую половину ее принял бруствер успевшего развернуться «Балагура». Впрочем, оставшегося с лихвой хватило, чтобы убить и ранить нескольких матросов. А один из чугунных шариков сбил с головы Тыртова фуражку.

— Ох, ё… ­– едва не свалился с ног контуженый офицер, но все же устоял и теперь ошарашенно тер чудом уцелевшую голову, не понимая, что с ним случилось.

— От черти, ну держитесь теперь! — зло пробурчал Ерофеев, совмещая прицел с вражеским кораблем. — Пли!

Громоздкое орудие гулко ухнуло, и бомба, с легкостью миновав разделявшее противников расстояние, влетела прямо в борт «Старлинга» и разорвалась, проделав в нем пробоину, в которую по словам очевидцев можно было проехать на телеге. Капитан получившего столь тяжелое повреждение «Скворца» не стал больше испытывать судьбу и поспешил дать задний ход, после чего вышел из боя.

Тем временем на головном «Пинчере» артиллеристы успели прийти в себя и снова заняли места у орудий. Канонерки этого типа, так же как и русские «шанцевки», были вооружены сразу тремя пушками, обрушившими на русскую канонерку всю свою мощь. Первая бомба бессильно разорвалась на бруствере, вторая булькнула совсем рядом с бортом и, подняв всплеск, ушла на дно, зато третья разорвалась на корме, произведя при этом страшные разрушения.

— Лузгин, черт тебя дери, — простонал снова схватившийся за голову Тыртов. — Стреляй! Стреляй, чтоб тебя!

— Убили его, ваше благородие, — донесся до него голос юнкера Мишки Пантелеева, безусого еще юноши, бросившего гимназию и записавшегося во флот на волне всеобщего патриотизма.

— Тогда сам стань к орудию! — приказал командир.

— Но я же не… — растерялся было Пантелеев, но тут же вскочил и занял место у чудом уцелевшего орудия. — Есть!

— Наводи!

Этой зимой одному из умельцев пришло в голову снабдить корабельные митральезы плечевым упором, с помощь которого наводить громоздкую конструкцию стало намного легче. Кроме того, освобождалась одна рука, которой можно было крутить приводную рукоять, обходясь, таким образом, без второго номера.

Нововведение, как водится, поначалу было встречено высоким начальством в штыки, но потом дело дошло до великого князя, и тот приказал сделать опытный образец и провести испытания. Ну а поскольку те прошли успешно, возражать никто больше не стал, и теперь даже Мишка мог вести огонь самостоятельно. Тем более, что его этому учили.

Развернув тяжелый хобот в сторону противника, он взялся за рукоять и осторожно крутнул ее. Первые четыре выстрела прошли мимо, но потом он исправил прицел и хлестнул короткой очередью по суетящимся у пушки врагам. Свинцовый град мгновенно смел их с палубы, а внезапно почувствовавший вкус к этому занятию юнкер принялся поливать неприятельскую палубу огнем, пока в кассете не кончились заряды.

— Браво! — похвалил его немного пришедший в себя Тыртов и даже пару раз хлопнул, как в театре, в ладоши.

— Петя, ты как? — бросился к нему юнкер.

— Отставить телячьи нежности! Перезаряди митральезу и будь готов открыть огонь. Если еще раз так отстреляешься, представлю к кресту.

— Лучше водки, — неожиданно сам для себя ответил никогда не пивший ничего крепче крюшона Пантелеев.

— Как скажешь, Мишель, — усмехнулся командир, направляясь к орудию, вокруг которого суетились уцелевшие.

— Что тут у вас, братцы? — спросил он.

— Пятеро убитых, семь раненых, ваше благородие, — донесся до него словно издалека голос кондуктора.

— Ерофеев? Живой?

— А что мне сдеется?

— Пушка цела?

— Никак нет, лафет разбило.

— Вот черт! — сплюнул от досады мичман.

В другой ситуации он мог бы с чистой совестью выйти из боя, но в ушах юного офицера все еще звучали слова Бутакова — «Держаться до последней крайности!»

— Передайте в машинное, полный вперед! — распорядился он, возвращаясь к штурвалу.

— Что ты собираешься делать? — удивленно спросил Пантелеев.

— Идем на таран! — твердо ответил ему мичман.

— Ты сумасшедший!

— Кассету в митральезе поменял? — проигнорировал полученный диагноз мичман.