Золотая лихорадка. Урал. 19 век (СИ) - Тарасов Ник

— Рябов ответил, — начал я без предисловий. — Он убрал свидетеля. Запугал урядника. Он показал, что законом его не взять. Что в этих краях он — и есть закон.

— Так что делать будем? — спросил Егор.

— Делать будем то, что делают партизаны, — я развернул на столе схематичную карту окрестностей, которую набросал Елизар. — Мы не можем победить его в открытом бою. У него больше людей, больше денег, больше влияния. Но у нас есть то, чего нет у него. Мы знаем лес. Мы быстры. Мы злы. И мы будем бить его там, где он слаб.

Я ткнул пальцем в точку на карте.

— Вот здесь, в нескольких днях пути на север, есть прииск. Рябовский. Там работает десятка полтора мужиков. Охрана — трое-четверо головорезов. Там моют золото. Много золота. Егор, Михей, вы видели, как Рябов живёт. Как он одет, сколько людей на него работает. Всё это стоит денег. Бешеных денег. И эти деньги он берёт из своих приисков.

Я обвёл взглядом притихших мужиков.

— Мы идём на его прииск. Ночью. Тихо. Волки Игната обезвреживают охрану. Быстро, без шума. Потом мы объявляем работягам: кто хочет — уходи. Дадим денег на дорогу. А золото, всё, что они намыли, — забираем. Весь инструмент — ломаем. Шлюз — поджигаем. Чтобы Рябову нечем было работать.

— Это разбой, — тихо сказал Елизар. — Грех.

— Это война, отец, — возразил я. — Он хотел нас сжечь. Живьём. Он послал на нас убийц. Он убил нашего свидетеля средь бела дня. Разбой — это когда убиваешь невинных ради наживы. А мы — бьём врага. Грех? Может быть. Но этот грех ляжет на мою душу, не на вашу.

Старовер молчал. Потом медленно кивнул.

— Будь по-твоему, Андрей Петрович. Только кровь невинных не проливай. Работяг тех не трогай.

— Не трону. Слово даю.

Игнат усмехнулся.

— Наконец-то мы из обороны в наступление переходим. Когда выступаем?

— Завтра ночью. Готовь людей. Берём пять лучших стрелков. Остальные остаются охранять лагерь. Елизар, ты поведёшь нас лесными тропами. Так, чтобы никто не видел.

— Проведу, — коротко кивнул старик.

— Тогда готовьтесь. Спать — пока есть время. Завтра будет долгая ночь.

Когда они разошлись, я остался один. Сидел в конторе, глядя на догорающую свечу, и думал о том, что делаю. Я превращал артель в банду. Я собирался напасть на чужой прииск, отнять золото, уничтожить имущество. Это было преступление по любым законам. И царским, и тем, что были у меня в голове, из другого мира.

Но у меня не было выбора.

Рябов не оставил мне выбора.

Рябов думал, что играет со мной в шахматы. Двигая пешками-бандитами, ставя вилки-пожары. Он просчитался. Я не собирался играть с ним по его правилам. Я собирался перевернуть доску.

Доказательства бесполезны. Закон не работает. Значит, нужно создать свой закон. И своего судью. И своего палача.

Мы выступили за час до полуночи. Пять волков Игната, я и Елизар в роли проводника. Восемь теней, растворившихся в ночном лесу. Мы шли без факелов, ориентируясь по звёздам и чутью Елизара. Шли быстро, но беззвучно. Игнат и его люди двигались так, будто всю жизнь провели в тайге. Я тоже неплохо держался — мой опыт хождения по Полярному Уралу пригодился.

Две ночи. Два изнурительных перехода. Спали по часу-два, в лесной подстилке, закутавшись в плащи. Ели вяленое мясо и сухари. Воду брали из ручьёв. Это был марш-бросок, изматывающий и беспощадный.

На третью ночь Елизар остановил нас жестом.

— Близко, — прошептал он. — Вон та лощина. Там они.

Мы залегли на вершине невысокого холма и стали наблюдать. Внизу, в ложбине, приткнулся убогий лагерь. Несколько покосившихся срубов, шлюз у ручья, костёр, у которого дремали двое охранников. Остальные, видимо, спали.

Игнат выдвинулся вперёд, вглядываясь в темноту.

— Четверо, — прошептал он, возвращаясь. — Двое у костра. Ещё двое в том срубе, что покрепче. Там, наверное, золото хранят.

— Работяги где?

— В большом срубе. Человек пятнадцать, не меньше.

Я кивнул.

— Действуем так. Лысый, Сыч — берёте двоих у костра. Тихо. Ножами. Игнат, ты со мной и ещё тремя — берём сруб с золотом. Елизар — охраняешь подступы. Если кто из работяг очнётся и попытается вякнуть — затыкаем рот, но не калечим. Ясно?

— Ясно, командир.

Мы спустились. Шли по траве, пригнувшись, как призраки. Я видел, как Лысый и Сыч бесшумно подкрались к костру. Два тёмных силуэта дремали, облокотившись на брёвна. Лысый подошёл к первому сзади, зажал ему ладонью рот и полоснул ножом по горлу. Короткий, булькающий хрип — и всё. Второго взял Сыч. Столь же быстро, столь же бесшумно.

Мы с Игнатом и тремя бойцами подошли к срубу с золотом. Дверь была заперта на простой деревянный засов. Игнат тихонько снял его. Я распахнул дверь.

Внутри, за столом, при свете коптилки, сидели двое. Играли в кости. Они подняли головы, и их глаза округлились от изумления. Игнат был быстр. Он влетел внутрь, как ураган, ударом кулака в челюсть вырубив первого. Второй попытался схватиться за ружьё, висевшее на стене, но Кремень перехватил его руку, выкрутил, и раздался хруст ломающихся костей и сдавленный вопль.

— Заткнись! — прорычал Игнат, зажимая ему рот ладонью. — Ещё звук — и глотку перережу!

Мужик затих, хрипя от боли и страха.

Я огляделся. В углу стояли несколько кожаных мешков. Я развязал один — внутри сыпался золотой песок. Много песка. Ещё два мешка — то же самое. Мы взяли всё.

— Связать их, — приказал я. — Рты заткнуть. Пусть полежат до утра.

Когда мы вышли, первый охранник, которого вырубил Игнат, уже начинал приходить в себя. Его тоже связали.

Я подошёл к большому срубу, где спали работяги, и громко стукнул прикладом в дверь.

— Подъём! Всем выйти! Живо!

Внутри раздались испуганные голоса, топот. Дверь распахнулась, и оттуда высыпала толпа заспанных, перепуганных мужиков. Они увидели нас — вооружённых, с закрытыми платками лицами — и замерли.

— Кто вы? — пролепетал один, тощий и чернявый. — Разбойники?

— Не твоя печаль, кто мы, — отрезал я. — Слушай сюда. Мы пришли не за вами. Мы пришли за золотом Рябова. Оно теперь наше. Кто из вас хочет остаться на этом прииске и дальше горбатиться на Рябова — оставайтесь. Мы вас не тронем. А кто хочет свалить — вот вам, — я бросил на землю кошель с серебром. — Делите поровну и катитесь, куда глаза глядят.

Мужики переглянулись. В их глазах читался страх, но и что-то ещё. Надежда?

— А… а если мы с вами пойдём? — осмелел кто-то.

— Не надо с нами, — покачал головой я. — У нас и так людей хватает. Но если доберётесь до артели «Воронов и Ко», что на участке «Лисий хвост», — милости просим. Там честная работа и честная плата. А теперь решайте. Быстро.

Они заметались. Кто-то бросился к кошелю, кто-то начал собирать пожитки. Через десять минут половина из них уже бежала прочь. Остальные, видимо, решили остаться.

— Игнат, — скомандовал я. — Ломай шлюз. Поджигай казарму. Весь инструмент — в ручей. Чтобы Рябову нечем было здесь работать месяц, а то и два.

Волки с остервенением принялись за дело. Трещали брёвна, взметнулось пламя. Кирки и лопаты полетели в воду. Через полчаса от лагеря осталось лишь пепелище.

Мы ушли так же бесшумно, как и пришли. Растворились в лесу. Но теперь у нас за спинами были мешки с золотом Рябова. Его золотом. И я знал, что, когда он узнает об этом, его бешенство будет страшным.

Глава 22

Мы уходили в ночь, как волки уходят с зарезанной овцой. За спинами — тяжёлые мешки с золотом Рябова, впереди — два дня изматывающего пути через враждебную тайгу. Воздух, даже здесь, в нескольких верстах от разгромленного прииска, всё ещё пах гарью. Это был запах нашей победы. Запах войны.

Мы шли молча. Адреналин от ночной вылазки уступал место свинцовой усталости. Ноги гудели, плечи ломило от веса мешков и оружия. Каждый из нас понимал: это был лишь первый удар. Болезненный, унизительный для Рябова, но не смертельный. Он залижет раны, соберёт новую свору и ударит в ответ. Ещё яростнее, ещё беспощаднее.