Страна Незаходящего Солнца. Том I (СИ) - Панцерный Владимир

— Исии-доно… Вы герой..

— Что?

— Вот так броситься в атаку… Вы настоящий самурай и воин императора.

— А… Ну да.. Хорошо, какие у нас потери?

— Двое убитых, сержант ранен.

— Сильно ранен?

Здесь в разговор вмешался сам сержант.

— Никак нет, Исии-доно. Я готов продолжать операцию.

— Нет, мы не будем. Мы и так уже многое выполнили, но теперь русские нашли нас и смогли атаковать. Скорее всего, за нами уже вышли более крупные силы. Мы сейчас же вернемся на исходные позиции и перейдем линию фронта обратно.

Сиро Исии встал и отряхнулся от грязи и пыли, которую собрало его снаряжение за время, пока он катился вниз. Жестом позвав за собой остальных, он стал быстро вылезать из оврага, карабкаясь в горку и иногда хватаясь за кустарники, торчавшие из земли. Дальше всем отрядом был проделан маршрут, которым они вообще попали за линию фронта, и к вечеру смертоносный отряд выбрался на японскую территорию, где был подобран заранее подготовленной командой.

Сиро Исии не погиб и не был пленен в ходе этой операции. Думая о ее последствиях, он записал на свой личный счет как минимум одного умершего командира рангом не ниже полковника, а так же тысячи рядовых солдат и мирных жителей. Это вполне устраивало Исии и было для него очевидным поводом для гордости, ведь теперь он понимал, что последние десять лет работы не прошли даром — он лично пустил их в ход и добился ошеломительных успехов. Конечно, иногда он думал, что еще слишком рано предполагать ее успех, но это было единственным видевшимся ему вариантом развития событий. Сиро Исии не верил, что мог проиграть. И не собирался даже думать об этом. Он снова сжал в кармане свой кусунгобу.

Главное, что полномасштабная биологическая война была начата именно им. Остальное… Кому это интересно? Вне зависимости от ее исхода, следующие поколения будут столетиями изучать историю жизни этого генерала-микробиолога, либо в виде жизнеописаний героя Исии-доно, либо в виде статей о бесчеловечных экспериментах узкоглазого дьявола. Они в любом случаи никуда не убегут от памяти о нем.

Думая об этом и пересекая Большой Хинган, Сиро Исии опять улыбнулся.

***

Более чем в семи тысячах километрах западнее находился буквально другой мир. Часть восточной Европы, огромный город-герой (еще не официально), стольный град страны советов — Москва.

Пока милитаристы, не отличающиеся особым кругозором, сидя в Харбине и Муданьцзяне, да на склонах Большого Хингана, думали о этих территориях как о чем-то вроде края света, где ничего нет и никто не живет, то в самой Москве, прямо в Кремле, думали о японских милитаристах. И не просто думали, сравнивая Маньчжурию с безжизненной пустошью, а думали как о противнике, который должен быть разбит тактически и стратегически. И сегодня, 27 августа 1945 года, в последние дни лета, обсуждение было довольно неприятным для всех присутствовавших. А присутствовали там очень важные в масштабах страны и всего мира люди.

Заседала ставка Верховного Главнокомандования. В ее состав входили генерал армии Алексей Антонов, по совместительству бывший начальником генштаба РККА; маршал Александр Василевский, командующий Маньчжурской операцией; генерал армии Николай Булганин; адмирал Николай Кузнецов, он же нарком ВМФ; с ними был легендарный маршал победы Георгий Жуков. И, конечно, секретарь ЦК КПСС, народный комиссар обороны, председатель ГКО, сам верховный главнокомандующий ВС СССР. Иосиф Виссарионович Сталин.

Это было похоже на схожую ставку в Японии, правда, не Императорскую — она созывалась лишь по особым случаям. С такой же регулярностью, как в Ставке ВГК, заседания в Японии происходили у Высшего совета по управлению войной, да и состав его был почти идентичен, кроме того, что в Японии он был строго закреплен за занимаемыми должностями. Здесь, в московской Ставке, изменения в составе происходили редко. Если не считать короткого периода с 23 июня по 10 июля 1941, то почти всю Великую Отечественную, до 17 февраля 1945, состав Ставки был неизменен, пока в этот самый день из него не вышли сразу пять человек — маршалы Тимошенко, Ворошилов, Шапошников (который умер через месяц), Буденный и нарком иностранных дел Молотов. И вот, сегодня весь новый состав, еще не так сильно привыкший друг к другу, и не проведший вместе самые сложные дни тяжелейшей войны, был в сборе в Кремле, в 8 часов утра.

Куря трубку, Иосиф Сталин задал вопрос.

— Товарищ Василевский… Доложите, как продвигается Маньчжурская операция.

Александр Василевский взял со стола папку, с еще довольно свежими бумажными листами — там явно были «горячие» новости, и начал зачитывать.

— Операция развивается в соответствии с графиком, но нельзя сказать, что четко по плану. Японские части смогли занять оборону на удобных позициях в Большом Хингане, поскольку войска оказались намного ближе к своим укреплениям, чем докладывала разведка в мае. Тем не менее, все пограничные укрепрайоны Квантунской Армии были уничтожены в первую неделю операции, так же прошли успешно все десанты на территорию оккупированной Кореи. Японские войска сражаются до последнего, в плен сдаются очень редко, как и предсказывала разведка. В Муданьцзяне ведутся городские бои, бронетанковые части перемалывают оборону противника, который продолжает бросать в город плохо обученные резервы. Наилучшие успехи достигнуты в монгольских степях, в наступлении на территорию Мэнцзяна. Коллаборационистская «национальная армия Мэнцзяна» разгромлена, без боя взят Шилин-Хото, завтра начнется битва за Калган. В ополчении Мэнцзяна зафиксирована крайне тяжелая нехватка качественно подготовленных солдат и стрелкового вооружения, техники и тяжелой артиллерии нет. Я приказ скорректировать операцию под сложившуюся ситуацию.

— Вот как, товарищ Василевский… И что же Вы решили изменить в стратегической задаче?

— Направление главного удара. Вместо того, чтобы пробиваться через укрепрайоны Большого Хингана, мотопехота и танковые части нанесут удар через степи, при поддержке монгольской армии выйдя с территории Мэнцзяна в Маньчжурию. Тогда мы отрежем Маньчжурию от сухопутного сообщения с оккупированным Китаем, затем займут Харбин и Синьцзинь, затем Мукден. Так же будет нанесен удар из Муданьцзяня, отрезано сухопутное сообщение с Кореей. Таким образом, Большой Хинган будет полностью окружен и отрезан от снабжения, его капитуляция станет вопросом времени.

Сталин внимательно слушал доклад и продолжал курить. Когда маршал закончил, в кабинете вновь повисла гробовая тишина. Жуков переглянулся с Антоновым, а Василевский на его взгляд не отреагировал. Наконец, Сталин заговорил.

— Вы, товарищ Василевский, забыли сказать самое главное.

— Виноват, товарищ Сталин, не понимаю, о чем Вы.

— У Вас есть продуманные корректировки в план, и это хорошо. Намного лучше, чем если бы мы уповали на подписанный мною приказ, выполнить который не удалось. Но на фоне этого, Василевский, Вы потеряли очень важный момент. Выполнить изначальный план, исходя из Вашего доклада, не удалось?

— …Так точно, товарищ верховный главнокомандующий.

— Значит, где-то была допущена ошибка. Возможно, в самом плане; возможно, в разведывательных данных; в оценке вражеских сил; в самих действиях на фронте, в конце концов. Эта ошибка привела к срыву плана. Где эта ошибка и решена ли она?

— Понял, товарищ Сталин. Займемся, выявим и ликвидируем ошибку.

— …И не забывайте, наш враг не всегда кочевник или японец. Усильте контрразведывательную борьбу. В Ваших корректировках к плану я не услышал ничего про белобандитов на службе у Японии и более поздних предателей.

— Случаев перехода на сторону противника не зафиксировано, как и успешного внедрения японцами диверсионных и шпионских групп.

— Зато было наоборот. Предатели и белобандиты возвращались на нашу сторону. Это очень наглое и открытое внедрение, товарищ маршал, и я удивлен, что у Вас не зафиксировано даже это. Это ли не внедрение диверсионной группы?

— Виноват, исправим, товарищ Сталин.