– Как у тебя с машиной?
– Пашет как зверь.
– Покажешь?
– Не вопрос.
Тут из кухни выглянула Рита, обвела сильную половину таким взглядом, что парни мигом находили себе срочные занятия, и сказала:
– Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста!
– О-о-о! – застонал голодный люд и повалил на кухню.
«Спасибо, Наташка! – возблагодарил я своих „ангелиц“. – Спасибо, Ленка! Что бы я без вас делал? Протух бы уже, наверное, в своей отдельной двухкомнатной. А тут, как на тех „крылатых качелях“ – только радость впереди!»
– Мы же тут не поместимся, – забеспокоился Паха.
– А тут все со своими табуретками приходят, – хладнокровно сказала Рита.
– А давайте а-ля фуршет! – предложила Инна.
– Это как? – не догнал Изя.
– Стоя!
– И каждый со своей тарелочкой! – уточнила Маша.
– И чашкой!
– И стаканом!
– А кому не хватит посуды, кладет в рот заварку и пьет из самовара…
– Вот садюга!
Я выхватил свою чашку, а Света положила мне полное блюдце – и бутербродов, и пирожных.
– Светочка, я тогда или лопну, или стану толстым и некрасивым!
– Не станешь! – заулыбалась Шевелёва.
Рита, прижавшись к моей спине, жарко зашептала в ухо:
– У тебя не получится быть некрасивым!
– Вот договоришься! – постращал я ее. – Засмущаешь человека до потери пульса!
– А за что пьем? – выкрикнул Жека.
– За Свету! – тут же сориентировался я. – Ей скоро в школу!
– Ура-а! Да здравствует Светка!
И в кухне, и в прихожей, и в зале дружно захрустели да захлюпали. Разговоры шли веселые, да и кто живет мыслями в шестнадцать лет, когда хватает ощущений?
Через час, основательно подкрепившись и даже оставив угощение на долю «тети Нади», класс стал расходиться. Ну, как расходиться…
Мы всей толпой вывалились из подъезда и потопали под собственный аккомпанемент. По дороге наши сплоченные ряды таяли – группа одноклассников побежала на остановку, куда как раз подкатывал «Икарус», а остальные, громко прощаясь, «отрывались от коллектива» поодиночке, спеша домой.
До Дзержинского дошли лишь двое, я и Рита. Девушка держала меня под руку, то прижимаясь, то отстраняясь. Рита напевала несложный мотивчик или молчала, но это было то молчание, когда слова излишни.
– А Кольку в армию забрали, – негромко сообщила Сулима.
– Попрощался хоть?
– Заходил. Стаскивает шапочку, а голова уже бритая. Сказал, что в десант попал.
– ВДВ – это здорово. Не зря два года проживет.
– Наверное…
Помолчав, Рита заглянула мне в лицо, улыбаясь немного по-хулигански.
– А Маша мне все рассказала! – проговорила она со значением.
– Что рассказала? – уточнил я самым невинным голосом. – Как я ей халат притащил перед вашим визитом?
– Как ты ей попу гладил!
– Хорошая попа, круглая, – ухмыльнулся я, – тугая, как мячик… Ай!
Ритка больно ущипнула меня за мягкое место.
– Ты чё щипаешься?!
– А нечего тут! – устроила мне сцену Сулима. – Ты зачем Машку щупал? Хитрая, главное, такая!
– Да откуда ж я знал, что это Маша была? Они ж одинаковые! – попытался я найти оправдания. – И не щупал я ничего, это ж бесконтактный массаж! Хочешь, тебе сделаю?
– Дурак! – Рита убрала свою руку и отдалилась, хотя продолжала шагать рядом.
– Ты на меня обиделась? – огорчился я. – Ну, прости! Я вовсе не хотел тебя задеть, честное слово.
– Я знаю… – Сулима снова взяла меня под руку и проговорила негромко: – Мне и так с тобой хорошо, без массажей… Ой, а мы уже пришли!
Я взял ее за руку и пальцами погладил ладонь.
– Хороший ты человечек, Рита… – сказал. – Иногда заставляешь меня краснеть из-за своей откровенности, а порой, наоборот, поражаешь неиспорченностью. И тогда уже я краснею, стыдясь самого себя… Ну, и тех видений, которые ты во мне будишь, иногда не желая того.
Девушка опустила глаза – было темно, но фонари у подъезда Ритиного дома давали достаточно света.
– А мне порой кажется, – сказала Рита, – что это совсем не ты, а кто-то другой…
– Страшный? – криво усмехнулся я.
– Умный, – ласково улыбнулась девушка, поглаживая меня по рукаву, – красивый, добрый…
Она обняла меня и поцеловала. Нежно, без налета чувственности.
– Пока…
– Пока.
Постояв немного, я пошагал домой. Небо было ясное, самые яркие звезды мерцали в вышине. Ветерок доносил запах снега.
«Позабыто все на свете, сердце замерло у груди… – пел я про себя, а музыка словно шла из памяти. – Только небо, только ветер, только счастье впереди!..» А ведь и правда…
Пятница, 14 декабря 1974 года, утро
Первомайск, улица Ленина
Я прекрасно осознавал, что на меня идет вежливая охота, что слежка, «наружка», но продолжал жить, как раньше. Не передвигался короткими перебежками, дворами и задами и бессонницей не маялся. Первые дни – да, и волнение мучило, и тревоги со страхами, но злость тоже никуда не делась. Чего ради я стану бояться и прятаться? Совесть моя чиста, мое дело правое.
И пошло оно все к черту!
Вот и сейчас я не высматривал «Волги» с антеннами или таинственные фургоны, направляя «Иж» к знакомой пятиэтажке. Сестры Шевелёвы поджидали на тротуаре, вместе со своей мамой.
– Сюда, дядь Игорь. Я щас!
– Да не торопись, – добродушно проворчал водила – доктор технаук.
Я вылез и громко спросил:
– Готовы? Здрасте, тёть Надь!
– Здравствуй, Мишенька! Вот, провожаю…
– Все будет в полном порядке! – бодро сказал я. – Сестрички, садимся!
Маша со Светой быстренько полезли на заднее сиденье. Я оглянулся, поглядел на их довольные личики и сказал:
– Поехали!
К школе мы подкатили без опоздания. Остановились там, где стояли «Жигули» директора и «ЛуАЗ» учителя труда.
– Ну, ни пуха ни пера! – пожелал Игорь Аркадьевич.
– К черту! – дуэтом ответили близняшки.
Выйдя, я отворил дверцу и помог выйти Свете. Девушка то бледнела, то розовела от волнения.
– Как медкомиссия? – спросил я ее обычным голосом, лишь бы отвлечь и успокоить. – Долго приставали?
– Да нет, – слабо улыбнулась Светлана. – Анализы брали, рентген делали, всю обстукали… Я тебя не выдала! – поспешно сказала она.
– Спасибо, – оценил я и подал руку. – Пошли, звонок скоро.
Я шагал слева от Светы, а Маша пристроилась справа. Никому я не звонил, не предупреждал, все в классе знали, что сегодня в школу придут обе Шевелёвы. Очень хотелось, чтобы ребята и девчата встретили Светланку, но это должно было выглядеть естественно – любой наигрыш Света вычислит, чувствительность у нее приобретенная.
До самых дверей школы я замечал лишь малолеток, носившихся по двору и штурмовавших кучи снега, которые старшеклассники нагребли на днях. Я покосился на Машу – лицо девушки понемногу вытягивалось, а уголки губ начинали вздрагивать.
Войдя в гулкое фойе, облегченно выдохнул – весь класс собрался здесь. Парни и девушки выстроились в несколько рядов, и едва Света переступила металлический порог, они грянули хором:
– Привет!
– Здравствуйте… – негромко, робко даже сказала девушка.
Одноклассники громко, радостно засмеялись, и всё разом смешалось – девчонки окружили нас со Светой, а парни крутились на заднем плане. Циля Наумовна стояла неподалеку, смахивая слезу умиления. Даже повариха с буфетчицей вышли, чтобы похлопать – за ними тянулся ароматный шлейф опары.
– Все, – улыбнулся я, отпуская руку Светы, – ты здорова!
– Как корова! – расплылась девушка.
Грянул звонок, и мой 9 «А» строем зашагал на урок. Я любил такие моменты, когда уже не вчуже наблюдал за товарищами по учебе, а чувствовал себя одним из них. У меня не получалось стать школьником в душе, я мог только притворяться – опыт прожитых лет давил пузыри фантазий.
С другой стороны, мое положение вполне меня устраивало – я был свободен от отроческих комплексов, от незнания и максимализма и в то же время пользовался всеми благами юности.
