Шайтан Иван 5 (СИ) - Тен Эдуард

— Черт возьми, есть здесь кто-нибудь кто говорит на человеческом языке? Проклятые дикари, ублюдки. Долго ещё терпеть это скотское обращение. — Возмущался пленный на чистом английском языке.

— Дэвид, успокойтесь. Зачем раздражать варваров. Надеюсь среди офицеров найдётся образованный человек знающий английский. То, что мы выжили в этом аду, уже удача. Ричарду не повезло. — вздохнул второй, успокаивая собрата по несчастью.

— Паша, кликни Муравина, он у нас любитель наглов. — я посмотрел на пленных своим фирменным взглядом. Пленные, поймав мой взгляд, скромно потупились.

— Дэвид, ради бога заткнитесь. — Прошипел молодой.

— Звали, господин полковник? — подошёл Муравин.

— Да, Константин, вы же у нас англофил?

— Не то что… — смутился Костя.

— Простите, не точно выразился, Константин, вы владеете английским?

— В совершенстве, Пётр Алексеевич, моя мать была англичанкой.

— Замечательно тут у нас два «нагла», любители горных пейзажей и юных дикарок. Совершенно тупые, не знают русского, простого человеческого языка. Помогите наладить общение с этими варварами.

В глазах молодого мелькнуло понимание.

— Добрый день господа. Кто вы и что делали в лагере повстанцев? — начал допрос Костя.

Молодой, Арчибальд, растерянно замер, его взгляд скользнул по нашивкам на нашей походной форме, явно не понимая чинов. — Господин… — он запнулся, — офицер… — наконец выдавил он, выбрав нейтральное обращение.

— Майор Дэвид Гэнворд, — резко отчеканил старший, выпятив подбородок. — Военный инженер. А это, — он кивнул на спутника, — мистер Арчибальд Донвер, мой помощник. Мы прибыли сюда недавно, по приглашению местного правителя. Цель визита нам неизвестна.

Костя перевел, стараясь сохранить тон.

— Передай им, Костя, — негромко, но отчетливо произнес я, не сводя глаз с пленников. — Что этот Дэвид… Морда у него наглая, выправка военного, явно кадровый кавалерист. А молодой… — мой взгляд уперся в Арчибальда, — с хитрой рожей, глаза бегают, воняет от него шпионскими штучками. И прибыли они, конечно, не из добрых побуждений, а прямиком из Турции, дабы сеять смуту и подпитывать «священную борьбу» этих недобитков против нас. — Я сделал театральную паузу. — И добавь, что если продолжат вертеть передо мной своими наглыми задницами и лгать, как сивые мерины, я устрою им такое приключение… Ощущения гарантирую, непередаваемые, и запомнятся им до гробовой доски. Постарайся донести всю прелесть моего русского слога, всю его сочность. Хотя… — я деланно вздохнул, брезгливо махнув рукой, — сомневаюсь, что их убогий язык свинопасов способен передать хоть тень его богатства и мощи. Жалкое наречие простолюдинов.

Костя напрягся, его лицо покраснело от усилий. Он забормотал что-то по-английски, сбивчиво, явно пытаясь смягчить мои слова и подобрать хоть какие-то аналоги. Получилось сухо, неуклюже и совершенно лишенное моего ядовитого сарказма и угроз. Я же, зная английский, лишь усмехнулся в усы. Перевод был бледной тенью сказанного.

— Действительно, Петр Алексеевич, — Костя растерянно потер лоб, — передать… весь этот колорит… очень затруднительно. Очень.

— А ты сомневался. На будущее, Константин, никогда не принижай значение своего родного языка. Или ты англичанин?

— Ни как нет, я русский, — встрепенулся он.

— Передай этим, — кивнул я в сторону англичан. — Если они дальше будут отпираться, прикажу высечь, не до смерти, пусть не пугаются. По десять плетей, через день. Будем посмотреть на сколько их хватит.

Костя перевёл.

— Вы не смеете так обращаться со мной, я офицер и дворянин. — Возмутился Дэвид.

— Чем он может подтвердить своё дворянское происхождение? — поинтересовался я.

— Моё слово.

— Нет, письменное подтверждение, грамота с печатью королевской палаты или полное признание в письменной форме. Молчат? Что же, приступим. Паша плеть у нас есть?

— Есть, командир. — Паша продемонстрировал плеть.

— Привяжите его к…– я стал оглядываться ища подходящее место. Заметил Малышева, Веселова и других заинтересованных зрителей. Все наблюдали молча, не мешая допросу.

— Саня бумага и перья для письма есть?

— Счас, принесу.

Паша с Эркеном подошли к Дэвиду. Тот почувствовал опасность, попробовал сопротивляться, но получив пару ударов от Паши отключился. Они ловко привязали к задней стенке фуры, за распятые руки. Стянули с него штаны, оголив белую задницу. Дэвид придя в себя орал и ругался, как только мог. Не впечатлило. Даже мат у англичан был скудным и не выразительным. Да и какой мат, так, ругательства. Заметил Косте данное обстоятельство.

— Пётр Алексеевич, мне кажется это через чур.

Было видно, как Косте было неприятно происходящее. Бледный Арчибальт смотрел на приготовление к экзекуции и что-то бормотал.

— Хорошо, Константин, спросите ещё раз они будут писать правдивые, признательные показания?

Костя подошёл к Дэвиду, потом к Арчибальду. Подойдя ко мне, отрицательно помотал головой.

— Павел, десять горячих, без фанатизма, но чтобы дошло. Паша кивнул и стал сбоку от Дэвида.

— Начинай. — подал я сигнал.

Глава 36

Наконец, закончив со всеми делами, все подразделения двинулись к местам постоянного расположения. Как я сказал, трофеи делили справедливо — относительно, конечно, но смогли поделить. Итоги нашего сражения были впечатляющими. Несколько в военном плане, а в политическом. Разгром карательного выступления непримиримых показал нарастающую слабость движения. Абдулах-амин истощил свои ресурсы. Возможность противостоять Российской империи была ещё значительной, но воевать как прежде они не могли. Только прямая помощь Турции войсками давала надежду на отстаивание оставшейся подконтрольной территории. Трудности проведения боевых действий из-за сложности местности (театра боевых действий), останавливали русское командование от масштабных операций.

Семь селений признали Хайбулу своим ханом, я передал ему сто лошадей, и около двухсот ружей, приличное количество холодного оружия и много другой рухляди. Наши старшины тоже не остались в накладе.

Как известно, у победы много родителей; поражение — сирота. По приезде в Пятигорск с удивлением узнал, как много людей «принимали участие» в подготовке и «в поте лица» ковали победу. Представляю, какие реляции и доклады полетели в столицу. Перья скрипели, чернила лились рекой. Посетил своё начальство и, поселившись в гостинице, погрузился в написание подробных, докладов во все адреса. В соседнем номере сидел Андрей и с покорной обречённостью строчил сводки, доклады по моему требованию, как обладатель самой полной информации. Единственное, что позволил ему, — это день отдохнуть в весёлом доме. Англичан забрал Шувалов с пачкой пространственных признательных показаний. Демонстративно отругав меня за неправомерные действия.

— Безобразие. Произвол. — Закончил тем, что он обязательно доложит начальству и меня строго накажут. Дэвид выдержал девять ударов и сдался. Арчибальт даже не стал пытаться играть в героя, попросил перо и бумагу, но для профилактики приказал всыпать ему тоже. Он потерял сознание на пятом ударе.

Я уже третий день корпел над докладными, когда услышал шум за дверью: невнятный разговор и повышенный тон Аслана, который редко говорил громко. Прозвучало явственно.

— Ты своя глаза на моя дорога не ставь. Моя нет бояться твоя. Камандэр сказал нэкаво смотреть нэ хочет. Уходи свой дом.

С трудом сдержавшись, чтобы не рассмеяться, я открыл дверь. Аслан перегородил дорогу штабс-капитану, который, красный от возмущения, пытался прорваться ко мне в номер.

— Остыньте, капитан. Аслан, пропусти.

Аслан, недобро посмотрев на посетителя, отошёл в сторону.

Капитан, ещё не отошедший от неприятного разговора, поправлял безупречно сидящий на нём мундир.

— Я вас слушаю, капитан.

— Господин полковник, вас приглашает к себе княгиня Оболенская. Она прибывает на лечении и передаёт, что имеет важное поручение к вам.