Солдаты Солнца. Книга 1 - Хэриссон Джеймс

Он остановился возле коридорного разветвления шести комнат-кают, находящихся друг против друга, в которых теперь и проживала вся Команда «Альфа».

За первой дверью направо сейчас была комната Гэбриэла. Слева напротив – Красавчика, но там было слишком тихо как на непоседливую индивидуальность последнего. За дверью соседней комнаты тоже было совершенно спокойно. А вот за плотно прикрытой дверью каюты Мэлвина были определённо слышны голоса как минимум двух человек и, кажется, они пытались что-то дружно напевать. Замков на дверях бункера не наблюдалось нигде – разве что на дальних экспериментальных лабораториях профессора да ещё на «подрывной» лаборатории Танго. Полковник несильно толкнул дверь каюты Мэлвина.

– Посмотри на меня – всё ещё будет…

– Всё повторится, всё будет снова…

– Всё ещё будет, всё к нам вернётся…

– Посмотри на меня – солнцем ночь обернётся…

Оба сидели на кровати капитана, подогнув под себя ноги: Мэлвин – спиной к двери, Чукки – лицом к нему. На сплетённых в замок пальцах обеих пар рук довольно развалилась блаженно похрюкивающая морская свинка… Явно находясь в каком-то подвешенном экзальтированном состоянии, Мэлвин и Чукки самозабвенно складывали накатывающиеся с потолка слова в строки нарождающейся песни, при этом совершенно ничего не замечая вокруг себя.

– Небо – это я, шорох листьев – это ты…

– Птица – это я, плеск волны – это ты…

– Оптимизм? Это хорошо, – Гэбриэл тихо прикрыл за собой дверь. – Дисциплинарное нарушение прямого приказа полковника Васильевой! Но вряд ли капитану Рур что-то за это будет: в конце концов Чукки в каюте, а в какой – своей или соседней – на это, кстати, чётких указаний не поступало.

Гэбриэл пошёл дальше по коридору – мимо комнаты Андрея и ещё одной пустующей… На правом повороте за угол он приостановился: из полураспахнутой двери одной из женских комнат доносилась негромкая дискомузыка старой и всемирно популярной в конце прошлого столетия шведской группы «АББА», и слышались внятные и очень знакомые голоса.

– Тебя стукнуть… или без предупреждений?

– Я подумал…

– Это не так!

– Но я подумал…

– Что бы ты там себе ни подумал, это не так! И не надо мне здесь рассказывать о всех прелестях военного быта – о постоянной человеческой вонище, потных мразливых неандертальцах в вонючей форме, безвременном отсутствии элементарной гигиены и мгновенном отмирании привычных человеческих отношений. Всё это не более чем классика обычной войны: грязь, вонь, кровь, животное существование! Если ты пытаешься набиться мне в сержантские инструктора…

– Что ты, что ты! Нет, я, конечно, тебя понимаю, Танго. Но три Креста, две Серебряные Звезды и рискнуть в одиночку ограбить один из денежных сейфов собственного Форта? Да ещё успешно сделать ноги!

Полковник засунул руки в карманы и прислонился к углу, чтобы, если что, видеть оба направления коридора.

– А чего? Хороший банк сорвать не каждому дано… Ну а не дезертировать после такого наглого налёта, разве не самоубийство?!

– Запланированное самоубийство! Бежать, как я понимаю, из этого города некуда.

– Был бы сыр – мышь дырку прогрызёт! К тому же я не собиралась довечно гнить в чёртовом Бруклине. У меня был план почище любого бестселлера: прихватить под какой-нибудь удачный шумок «сигару» из Форта и навсегда смотать удочки из этой дыры! На Каффе можно жить припеваючи! Там не так невозможно строго, как у нас… больше свободы и жить можно, а не доживать…

– А разве не следует быть осторожным в своих желаниях?

– Моим же салом меня по мусалам, козья морда?

– Н-не понял, а по-американски, пожалуйста.

– Баран неотёсанный, учи русский… или кати отседа, мудачина малахольная…

– Зачем мне учить русский, если для этого у нас есть Гэбриэл, а я и так неплохо понимаю, ещё с Вьетнама.

– Ага, я заметила – «как пела соловью кукушка»!

– Ну что это за манера нарываться на проблемы и втягивать за собой других? Честно говоря, я думал, у вас только сержант Румаркер ищет себе на голову постоянные проблемы.

– Лео всегда ищет проблемы на свою и чужие задницы! С ней за компанию лучше в город не выходить – целее будешь: обязательно или военная полиция загребёт в свои вонючие бараки, или ввяжешься в такую драку, из которой с целым куском своего тела уже не выберешься.

– Нашему Гэбриэлу будет с чем потягаться: проблемы – это его так заводит, он совершенно не выносит праздной скуки Багамских пляжей.

– Красавчик, Красавчик… – вздохнул Гэбриэл.

– С Лео захочешь – не соскучишься.

– Ай!!

– Твою в душу мать!! Не распускай рук, Красавчик!! Здесь тебе не бордель.

– Больно бьёшься…

– Миль пардон!.. мёсьё…

– Господи! Да я только хотел поинтересоваться, кто у тебя портной?! Классный прикид! Обшиваешься у кого?

– У Андрея! Он наш кутюрье, медик, сиделка, нянька, повар и самый надёжный друг! Понял, балабол?!

– Понял – не дурак… У тебя самые необычные волосы, какие я когда-либо видел: сине-чёрные или чёрно-синие, такие – притягательные, пахнущие, соблазнительные… Извини за вопрос, это твои или ты с ними что-то делаешь?

– Ты что, дурбазол?! Конечно, мои! Здесь всё моё, натуральное, котик! Делать мне больше нечего, как портить самое лучшее в мире тело со всем приложенным к нему аксессуарным набором божественного начала.

– Вот это самооценка! Это я понимаю… И я с такой оценкой божественного начала, должен признаться, полностью солидарен. Потанцуем, а?

Гэбриэл подошёл к крайней каюте лейтенанта Танго Танго и в той же позе, руки в брюки, прислонился плечом к косяку открытой двери… Танго – в своих чёрных начищенных до сияющего блеска сапогах и в своём соблазнительно-обтягивающем ярко-лимонном комбинезоне с раскрытой до глубокого декольте молнией – полулежала поверх тёмно-золотистого одеяла на алых атласных подушках своей узкой стандартной кровати. Красавчик – уже без пиджака и жилета, с распахнутой до пупа рубашкой и уже без своего шёлкового платка денди – ненавязчиво тулился на краешке кровати, приобнимая одной рукой Танго за плечи и теребя пальцами её шёлковые волосы, другой рукой при этом поэтично размахивая перед её маленькой, но ужасно заманчивой округлой грудью, выглядывающей в прорезь лимонного декольте, также нечаянно-ненавязчиво старался ухватиться за сверкающий замочек на молнии её комбинезона… Но Танго все его «невинные» попытки тактично и пока что ещё терпеливо, умело и быстро пресекала на самом корню.

– Гэбриэл!.. я сейчас занят…

Красавчик нервно пнул ногой дверь, и та захлопнулась перед самым носом полковника.

– Красавчик, Красавчик…

Снисходительно улыбнувшись, Гэбриэл с пониманием качнул головой и негромко постучал в каюту напротив – никто не ответил и на повторный стук… И Гэбриэл сам открыл дверь.

Это была комната Чукки – ошибиться было просто невозможно… Раскиданные по кровати старые видеокассеты, работающий без звука старый телевизор, невыключенный видик; несуразно-разношенные ботинки, торчащие мощными носками в разные стороны из-под сползшего с кровати на пол серо-зелёного одеяла; старые плакаты по стенам – улыбающийся первый русский космонавт Гагарин, морские свинки с розовыми бантиками на шеях, улыбчивые техасские ковбои на диких мустангах… длинная полка над кроватью – как попало приткнутые книги, торчащие плетёные закладки и даже вырванные мятые страницы из книг… Гэбриэл подошёл поближе, переложил несколько книг: «Таинственный остров» Жюль Верна, «Чёрная стрела» Стивенсона, «Одиссея капитана Блада» Сабатини, «Три мушкетёра» Дюма, «На кромке океана» Астафьева, «История инквизиции» Мейкока, «Энциклопедия мистицизма». Все книги были на языках современного оригинала: французский, староанглийский, итальянский, немецкий, русский… шесть книг Тита Лукреция «О природе вещей» – на латыни. Полковник поднял несколько разбросанных по кровати кассет: «Звёздный крейсер «Галактика», «Бегущий по лезвию», «Индиана Джонс и последний крестовый поход», «Солдаты в оранжевом», «Огни большого города», «Унесённые ветром» – весь двадцатый век.