Шайтан Иван 4 (СИ) - Тен Эдуард

— Пишите, не жалко.

— Здравия желаю, ваше величество.

Я тихо произнес приветствие, склонив голову. Кабинет встретил меня тяжелым молчанием. Император Николай сидел за столом, его пальцы медленно барабанили по темному дубу. Взгляд, холодный, изучающий, буквально впивался в меня.

По левую руку стоял Бенкендорф, бледный, с плотно сжатыми губами. Цесаревич Александр чуть поодаль, его поза выдавала напряжение, будто он готов был в любой момент вмешаться, но не решался.

— Доброй ночи, ваше сиятельство, — голос императора прозвучал неестественно мягко, что было куда опаснее открытого гнева. — Надеюсь, столь поздний визит вас не затруднил? Будьте любезны, поведайте нам… очередное ваше пророчество.

Последнее слово он произнес с ядовитой растяжкой, подчеркивая каждый слог.

Я не стал опускать глаза. Спокойно, без тени страха, встретил его взгляд:

— Какое именно, ваше величество?

В кабинете стало так тихо, что слышно было, как где-то за окном хрустнул снег под чьими то шагами.

— О нашем разговоре с Нессельроде, — прошипел Николай, и его пальцы резко сжались в кулак.

Я медленно выдохнул, словно раздумывая.

— А, вот вы о чем… — Мои губы дрогнули в легкой усмешке. — То, что англичане с возмущением отвергнут ваши обвинения. Снисходительно объяснят «варварам из дикой Московии», что подобное нужно доказывать. То, что показания Стенфорда, всего лишь слова, вырванные под угрозой смерти. А ваш министр иностранных дел… — я намеренно сделал паузу, — … с изысканной улыбкой передаст все это вам, словно он совершенно ни при чем.

Я видел, как император начал закипать — его скулы напряглись, в глазах вспыхнули опасные искры. Но затем… что-то изменилось.

— Ваше величество, не нужно быть пророком, чтобы понять, как все это произойдет.

Глаза Николая сузились. Гнев сменился интересом, тем самым, холодным и расчетливым, с которым он принимал важные решения.

Бенкендорф едва слышно хмыкнул. Цесаревич замер, словно боясь спугнуть эту внезапную перемену.

А я стоял, чувствуя, как в воздухе повисает новый вопрос — куда более важный, чем все предыдущие…

— Как по-вашему нам следует поступить? — в голосе императора не было злой иронии или сарказма, только любопытство.

— А как вам ответить, честно или в рамках придворного этикета? — я с невинным видом продолжал смотреть на императора.

— Вот шельма!!! — рассмеялся вдруг император, — Ладно уж, говори, что думаешь. Напряжение давящее на всех в кабинете растаяло. Все незаметно выдохнули.

Глава 32

— Ваше императорское величество, не сочтите за наглость, разговор долгий, давайте все присядем и за чашкой чая, я изложу все мои мысли по поводу этой ситуации.

Видимо император настолько растерялся от моей наглости, что несколько секунд смотрел на меня и не знал, как реагировать на моё предложение. Нас всех выручил Бенкендорф.

— Я распоряжусь ваше величество, действительно, мы уже, который час тут заседаем. Глоток крепкого чая не помешает.

Император глубоко выдохнул и покачал головой, но ничего не сказал. Пока слуги накрывали чайный столик я обдумывал свой ответ. Главное не перегнуть палку и не выйти из образа человека из простонародья, пускай умного, но не имеющего высшего образования. Донести до императора свои мысли прямолинейно, чтобы он сразу понял суть. Пока слуга разливал чай по чашкам все присутствующие немного успокоились. Император не сводил с меня взгляда, пытаясь подавить меня. Бенкендорф наоборот пытался меня успокоить и подбодрить. Единственно Александр, искренне переживал за меня, не зная чем помочь.

— И так ваше сиятельство, мы внимательно слушаем вас.

Я прочистил горло.

— Ваше величество, я человек простой и возможно многого не понимаю в большой политике, но вы спрашиваете моего мнения, поэтому будьте снисходительны ко мне.

Взгляд императора нетерпеливо подгонял меня.

— Не знаю, как вас, ваше величество, а меня всегда оскорбляло то пренебрежение с каким к нам относятся так называемые просвещённые европейцы. Особенно, униженное признание нашей сирости и убогости. Как наше высшее общество с придыханием и щенячьим визгом радуется похлопыванию по плечу белого господина. Мы для них дикари и варвары. Эти… понимают и уважают только силу. А ваш Нессельроде ещё и извиняется, зато, что император посмел бездоказательно обвинить их в покушении.

Лицо императора потемнело, кулаки сжались.

— Довольно, полковник, это мы и без вас знаем. Что вы предлагаете дельного?

— Ваше величество, — не стал я испытывать терпение Николая — не нужно огород городить и придумывать сложные дипломатические пути. Мы прекрасно знаем, кто есть сэр Кэмптон, помощник посла, офицер разведки. Наверняка его высокопревосходительство прекрасно осведомлен о всех его связях и участии в покушении. — посмотрел я на Бенкендорфа.

— Предлагаю выманить его. Я его тихо возьму, объясню ему, как они не правы, затеяв покушение на вас. Отделаю его больно, но без видимых внешних повреждений и попрошу передать своему начальству, что подобное будет караться с нашей стороны, в плоть до ликвидации первых лиц государства.

Николай вскинулся, брови его взлетели вверх, я продолжил, не давая возможности ему перебить меня.

— Не надо так возмущённо смотреть на меня, ваше величество. Конечно мы не будем делать этого, пока, — я сделал многозначительную паузу. — Но англичане не должны сомневаться в нашей решимости. На претензии сэра Кэмптона мы ответим, что незачем гулять по злачным местам Петербурга в ночное время. Пусть попробует доказать обратное. Только так, ваше величество. Наглы, не прикрываясь проворачивают свои грязные делишки, а мы только возмущенно разводим руками. Почему, Вы, ваше величество, так щепетильно относитесь к нашим ответным действиям. Единственно с чем я соглашусь, что для осуществления подобных операций, нужны не только специально подготовленные люди, а специальная служба. Скажем, Служба специальных операций, ССО. Их подготовка, вопрос не одного дня. Если делать дело, то так, чтобы комар носа не подточил. И так во всём, но это в идеале. К большому сожалению, у нас создать подобное подразделение очень сложно. О нём, моментально, узнают все заинтересованные лица. Сколько уже покушений было на вас и если хорошо присмотреться, всегда видны чьи-либо уши. Если мы будем мямлить и стеснятся дальше, покушения будут продолжаться, пока не достигнут своей цели. Следующее, что следует сделать, это в корне пересмотреть вашу охрану. Мы говорили на эту тему с его Высочеством. Враг должен бояться и сто раз подумать прежде чем решиться на очередную подлость. Дипломатия должна защищать в первую очередь интересы нашего государства, а не обслуживать интересы других, в ущерб себе.

Я стал резко притормаживать себя, чувствуя что меня начинает заносить. Поймал задумчивый взгляд императора. Ни раздражение, ни злости, размышления. Бенкендорф пытался скрыть усмешку, которая лезла наружу.

— Александр Христофорович, ваше мнение о предложении полковника.

— Его сиятельство несколько радикален, но в целом считаю предложение осуществимым, даже необходимым. Слишком уж заигрались джентльмены.

— Что ж, решено, проводите операцию не откладывая, результаты сообщить немедленно по исполнении. — лицо Николая приобрело выражение мстительности.

Мы попрощались и вышли. В приемной нас дожидался полковник Лукьянов. Бенкендорф велел ему следовать за нами, к нему в кабинет.

— Лев Юрьевич, внимательно выслушайте полковника и постарайтесь в кратчайший срок подготовить всё о чем он попросит. Дальше он проведёт операцию, вы только сопровождаете исполнение. По завершении доложить немедленно.

Мы встали с Лукьяновым и хотели уйти.

— Чего вскочили? Садитесь, начинайте обсуждение, я послушаю. Я начал вводить в курс дела Лукьянова. Он внимательно слушал и задал несколько уточняющих вопросов.

— Я всё понял ваше сиятельство. Думаю завтра, вернее сегодня к вечеру, к часам восьми, будем готовы.