Меж двух огней (СИ) - Март Артём

Моджахеда, кажется, не слишком-то вдохновили обещания Стоуна.

— Я заплачу вам деньгами! Оружием… Или… Или едой!

— Заткни пасть, пёс, — не сразу ответил моджахед.

— Нет, вы не понимаете. Я могу…

Он не договорил. Не договорил, потому что со стороны входа послышался скрипучий, неприятный и очень холодный голос:

— Значит, Абубакар, ты хочешь сказать, что он убил троих твоих людей?

— Я… Я не знаю, Мирзак… — раздался другой, заискивающий, — я… я не уверен, что он был один… Мы…

— Ты доложил, что он был один…

Когда говорившие вошли глубже в пещеру, и свет, врывавшийся сюда снаружи, больше не слепил Стоуна, он смог их рассмотреть.

Оправдывался невысокий и возрастной моджахед. Узкоплечий, с тонкими руками в широких рукавах рубахи, он, тем не менее, имел какое-то широкое, бочкообразное тело с видимым животом, толстую, сильно заросшую неряшливой бородой шею. На голове носил серый шерстяной паколь. Оружие — китайскую поделку на АК, он носил неуверенно, как-то неумело. Будто только недавно взял в руки оружие.

— Мне не так важно, сколько было шурави, — проскрипел второй, — ты сказал, что твои люди убьют его и приведут девчонку. И ты не справился, Абубакар.

Худощавый, но поджарый и широкоплечий мужчина, судя по длине его конечностей, должен был бы быть выше пузатого, но казался почти одного роста с ним. Всё потому, что он сильно сутулился. Сутулый носил грязноватые шаровары и рубаху. Поверх неё надел жилет защитного цвета и почти пустую разгрузку для автоматных магазинов. На ремне, переброшенным через плечо, висел укороченный АК со спаренными, жёлтыми бакелитовыми магазинами в бункере.

У мужчины было широкое, но тонкокостное, треугольное и очень некрасивое лицо. Если бы Стоуна попросили описать его двумя словами, он бы сказал — бандитская харя.

Сутулый поправил большой, кривой нож за цветастым кушаком. Стрельнул в пузатого Абубакара взглядом своих маленьких тёмных глазок. Поджал губы. При этом его узковатая, но густая и щетинистая бородка странно встопорщилась на подбородке.

— Но… Но возможно он не ушёл далеко! — продолжал оправдываться пузатый, — По крайней мере, теперь мы знаем, куда делась девочка, Мирзак. Знаем, где её искать и…

— Ну так ищи, — скрипнул Мирзак, уже не удостаивая пузатого взглядом.

Тот открыл было рот, но так ничего и не сказал. Только поджал губы и отвернулся. Отстав от моджахеда, названного Мирзаком, принялся ругать какого-то душмана. За что именно, Стоун так и не понял. Да, собственно говоря, и не хотел понимать. Потому что почувствовал на себе взгляд тех самых маленьких глазок, принадлежавших Мирзаку.

— Значит, ты пришёл в себя, американец, — проскрипел Мирзак, пройдя мимо душмана, ковырявшегося в ногтях.

Последний, заметив рядом сутулого, одёрнулся, стыдливо убрал нож и уселся по-турецки, пряча грязные ступни. Отвернулся.

«Значит, вот он, — подумал Стоун, украдкой осматривая бандита, — вот он, их командир».

— Ты удивлён, — скрипнул Мирзак и уселся рядом со Стоуном на корточки.

В таком положении он напомнил Уильяму огромную лягушку.

— Удивлён, откуда я тебя знаю?

— Не очень-то, уважаемый…

— Мирзак. Просто Мирзак, — отрезал скрипун.

— Не очень-то, уважаемый Мирзак, — выдохнул Стоун. — Мир не так велик. А это ущелье — тем более. Подозреваю, что ты…

— Я знавал и твоего друга, Забиуллу, — сказал Мирзак, и Стоуну показалось, что он произнёс имя полевого командира как-то пренебрежительно. — Знавал и не очень любил. Я бы сказал, Забиулла очень нечестный, очень подлый человек. А такие, как правило, собирают вокруг себя ровно таких же подлецов. Потому что боятся честных и благородных людей.

Стоун пошевелился, чтобы хоть чуть-чуть размять затекшие от верёвки руки.

— Мне кажется, господин Мирзак, — сказал он, — я сейчас не в том положении, чтобы позволить себе лицемерие и ложь. Ибо они редко спасают от пули в голову.

Мирзак ухмыльнулся.

— В этом я с тобой, дорогой Уильям Стоун, не соглашусь.

Стоун удивился, когда он назвал его американцем, но своего удивления не выдал. Теперь же, когда он услышал от незнакомца собственное имя, второй раз сдержаться не смог. Мирзак заметил это и хмыкнул, показав золотой зуб.

— Значит, вы меня знаете.

— Знаю.

— Не сочтите за дерзость, — сглотнул Стоун, — но откуда?

— Скажем так, — проскрипел похожий на лягушку Мирзак, — не так давно мы с уважаемым Абдул-Халимом следовали плечом к плечу. Пока наши дорожки не разошлись.

Тёмные глазки Мирзака недобро сверкнули.

Стоун воздержался от комментариев и расспросов. Ему показалось, что сейчас задавать любые вопросы на эту тему — слишком опасное занятие.

— Что ж, понятно, — выдохнул Стоун.

— Отдохни, американец, — не сразу проговорил Мирзак и сделал такое движение, будто хочет встать. — У тебя есть ещё какое-то время. Скоро нас ждёт тяжёлый переход. А лишней лошади у меня для тебя нет.

— Чтобы вы ни собирались со мной сделать, — догадался Стоун, — кому бы ни собирались продать, я могу дать вам гораздо больше… Больше, чем предложит любой из полевых командиров.

Мирзак застыл на полудвижении. Снова опустился на корточки. Уставился в Стоуна почти не мигающим, каким-то нечеловеческим взглядом.

— Я очень наивный, очень доверчивый человек, американец, — неприятно заскрипел он. — Вернее, был таким до недавнего времени. И теперь, знаешь ли, решил бросить это дело.

Стоун молчал. Мирзак тоже. Казалось, он ожидает от Стоуна какого-то вопроса.

— Вернее, я решил доверять только себе самому, — закончил Мирзак, когда вопроса не последовало.

— Если вы знаете меня, то знаете и то, чем я здесь занимался, — поторопился проговорить Стоун.

— И что мне с того? — небрежно бросил Мирзак, поднимаясь.

— Этот схрон, здесь, в горах. Этот схрон был большим. Подобных по всему Тахару ещё несколько. Но есть… Есть и более мелкие. Есть забытые. Если вы поможете мне, я расскажу, где они находятся.

— И взамен, — некоторое время помолчав, сказал Мирзак, — и взамен я должен тебя отпустить?

— Вы должны мне помочь, — покачал головой Стоун.

«Помочь скрыться, — подумал Стоун, — помочь затеряться. Залечь на дно. Хотя бы на некоторое время. Пока всё не уляжется».

— И снова, — Мирзак скрипуче вздохнул, — и снова ты хочешь, американец, чтобы я поранился о ту же самую мотыгу. Думаешь, я поверю тебе? Поверю, что ты что-то знаешь о каких-то тайниках?

— Я покажу, — решительно сказал Стоун. — Покажу. Приведу вас к одному из них. Там достаточно оружия и чтобы вооружиться, и чтобы продать. А тебе…

Стоун многозначительно покивал на моджахедов, сидевших у стены. Они больше походили на нищих оборванцев, чем на солдат.

— … А тебе, уважаемый Мирзак, кажется, нужны деньги.

Мирзак молчал. Его глазки недоверчиво поблёскивали.

— И это будет лишь началом, — продолжил Стоун. — Схронов немало. Часть из них — то, что я успел припрятать лично. У меня много врагов, уважаемый Мирзак. Как, насколько я могу видеть, и у тебя. Я не выживу один. А тебе нужны ресурсы, которые у меня есть. Так почему бы нам не вступить во взаимовыгодное сотрудничество?

Мирзак сузил глаза. Поджал губы. Обернулся, когда Абубакар принялся руганью и пинками выгонять нескольких моджахедов наружу. Стоун подумал, что с дисциплиной и моральным состоянием в отряде Мирзака дела обстоят совсем плохо.

— Ну что ж, — наконец проговорил Мирзак. — Возможно, я подумаю над твоим предложением. Сразу после того, как закончу кое-какие личные дела.

— Как твоё плечо? — спросил я у Алима.

Канджиев повёл свежеперевязанной рукой. Поморщился от боли.

— Заживает.

Я не ответил. Продолжил выскребать тушёнку со дна банки.

Мы с Алимом сидели у каменистой дороги, в тени большой, каменной глыбы, явно спустившейся когда-то сюда с гор. У колонны по-прежнему кипела работа. Муха покрикивал на бойцов, раздавал приказы.