Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Ну так сами с ним тогда и говорите. Нафиг вам я?

— Он хочет с тобой, — помотал головой Екшин. — Кстати, не знаешь, что он хочет предложить?

— Нет, — коротко ответил я и негромко добавил: — Зато я знаю, что я хочу ему предложить.

— Ну вот и узнаете, — произнёс помощник посла и повернувшись к моему куратору: — Ну так я поеду, Роман Романович? Если что, я в посольстве.

Ближе к обеду приехал сияющий Тейлор. Его сальная и излучающая радость физиономия прямо-таки лучилась светом от счастья и, разумеется, просила, незабвенного, кирпича.

— Ты какого ф*** творишь?! — перешёл я на импортный, моментально набросившись на того, как только он закрыл за собой дверь.

— А что не так? — опешил тот.

— Да всё б** не так! Нах** ты эти гастроли замутил? Они мне не упёрлись! У меня других дел по горло! Мне фильм надо снимать, а не по заграницам мотаться!!

— Александр, но ты же видишь — без тебя бы ничего такого не случилось бы! Это же ты всё зажёг! Такого концерта мир ещё не знал! Ты ядро всего этого и без тебя ничего бы не получилось!!

— Да пофиг мне на это! Почему ты после концерта ко мне не подошёл? Почему уехал даже не посоветовавшись.

— Александр, но ты же сам сказал, что нужно ковать железо пока горячо. Трансляция шла на ФРГ, и она вызвала там ажиотаж уже во время выступления. Мне позвонили, и я сразу же туда выехал — ночью. И сразу же начал работать.

— Да, сказали мне уже, как ты начал работать. Не работать ты начал, а будоражить народ фейковыми слухами, домыслами и не менее фейковыми статьями в газетах, по радио и по телевидению, — вскрыл спецоперацию пионер.

— Всё как ты учил, — усмехнулся тот.

— Ладно, что теперь? — не успел спросить я, а в дверь уже постучали. И посмотрев на Тейлора: — Времени нет. Поговорим позднее. Главное: заканчивай нахрен с гастролями. Переключайся на «Хищника». Это главное. В фильмах зарыты сотни миллионов. Понял?

Тот кивнул, и я открыл дверь.

— А чтой-то вы тут закрылись? — якобы дружелюбно произнёс Екшин. — Можно? — и вошёл первым, а за ним проследовал Кравцов.

— Да вот, иностранный товарищ приехал поздороваться, — сказал я и, показав рукой, предложил всем сесть.

— Да, — усаживаясь на кресло, произнёс Тейлор. — Заехал посмотреть, как вы тут устроились, а заодно и переговорить о предстоящем концерте.

В течении десяти минут мы обсуждали новое выступление, которое все, кроме меня, хотели сделать точно таким же, как и в ГДР.

— А я ещё раз говорю. Последний раз. Его надо сделать не таким же, а лишь на немного лучше, — в очередной раз произнёс я.

— Как? — резонно спросил Екшин. — Или теперь ты собираешься удивить зрителей раздевшись полностью.

И Кравцов, и Тейлор хмыкнули, но я не обратил на эту подъё*** никакого внимания, а лишь парировал прописной истиной, встав и грозно заявив:

— Партия скажет раздеться, разденусь без базара!

В номере возникла тишина…

Я не стал долго мучить людей, а подождал с минуту и заржал…

— Васин, — отдышавшись выдохнул Екшин, — Тебе когда-нибудь рот заклеят.

— Я тоже всегда ему об этом напоминаю, — вставил свои пять копеек Кравцов.

— Ну так о чём ты? Как сделать выступление лучшим, но в рамках дозволенного и заранее всё согласовав.

— Всё согласовать невозможно. Выступление волей-неволей всегда превращается в импровизацию, ведь музыканты и артисты, как правило, не роботы, а живые люди, поэтому постоянный поиск истины и себя, то есть импровизация, есть неотъемлемая часть процесса. И, кстати говоря, именно это, возможная и незапланированная неожиданность, пленит зрителя и заставляет его идти на концерт, дабы увидеть выступление в живую. Если бы артист играл и пел точно также как на пластинке или на кассете, то нафига зритель на его выступление ходил бы, если бы он всегда мог это послушать дома, в более комфортных условиях за чашкой, скажем, чая.

— Ладно, хватит демагогии, — махнул рукой Екшин, — говори по существу.

— Теперь по существу. Ну по существу получается, что нам на самом деле не надо делать концерт лучше, чем в ГДР.

— То есть как? Ты же сказал…

— Вы не дослушали, — прервал я его. — Нам не надо делать концерт лучше, ибо это может вызвать не нужные осложнения.

— Почему? — не понял Тейлор.

— Ах вот ты куда клонишь, — в задумчивости почесал себе затылок мидовец. — Гм… А ты прав… Ой как прав! Ну, брат, молодец. С этой точки зрения я на это дело не посмотрел.

— Что Вы имеете в виду? — всё ещё не понимал американец.

— Ха, — хмыкнул Кравцов, до которого только что дошла вся щекотливость ситуации.

— Я имею в виду, что, если мы выступим лучше, — стал втолковывать я единственному среди нас не понятливому ребёнку, — то нас дома спросят, а почему это, товарищи дорогие, вы перед капиталистами выступили лучше, чем перед гражданами, дружественной нам, сопредельной державы.

— Но… не понимаю… Ведь это же живое исполнение. Сегодня хорошо. Завтра может быть чуть хуже, а после завтра намного лучше. Тут же не угадаешь, — озадаченно произнёс американец.

— Ну-ну… — хохотнул я святой простоте.

— Молодец ты, Саша. Зришь в корень, — задумчиво покачал головой Екшин. — Так что ж ты предлагаешь? Выступить хуже? — вновь покачал. — Нельзя. Мне по шапке дадут. Да и вам всем тоже. Скажут, что опозорились перед капиталистами. Тогда как быть? Есть идеи?

— Конечно. В первую очередь нам нужно выступить не хуже, а для того, чтобы не с чем было сравнивать необходимо, если не полностью, то хотя бы частично, изменить программу выступления. Тогда нам никто ничего предъявить не сможет, ибо им просто не с чем будет сравнивать. Концерт будет другим.

— Каким?

Я рассказал.

— А тексты? Какие тексты в песнях?

Я показал.

— Что ж, я не вижу в них ничего предосудительного. Всё вполне укладывается в те пластинки, что ты и твоя группа выпустили. Поэтому даю предварительное добро. Репетируйте новую программу. Репетиционная студия для вас уже найдена и, с завтрашнего дня до вечера субботы, она будет в вашем распоряжении. На этом всё? — поднимаясь произнёс Екшин.

— В общем-то, да, — пожал плечами пионер.

— Я тоже в общем со всем согласен, — кивнул Тейлор. — Новый репертуар — это хорошо. — Он встал, чуть помялся и вновь сел.

— Ну так пойдёмте тогда, — предложил Екшин, показывая интуристу на выход.

— Я пока останусь. Мне нужно поговорить с Сашей.

— Ну, давайте поговорим, — произнёс тот и, вновь опустившись на своё место, выжидательно посмотрел на Тейлора: — Что у вас есть нам сказать?

— Гм… Я Александру… — вновь замялся тот.

— О-о, у нас с Сашей друг от друга секретов нет. Говорите свободно. Да, Саша? — обратился мидовец ко мне улыбнувшись и покровительственно похлопал ладонью по коленке.

— Оф кос, — ощерился я в ответ, не став поднимать кипишь, и кидать заяву в полицию о домогательстве средь бела дня. Шутка.

Амер вопросительно посмотрел на меня. Я ему улыбнулся в ответ и кивнул, мол, говори — не стесняйся.

— Александр, тут такое дело, — произнёс Тейлор покосившись на мидовца. — А точнее два дела.

— Ну давай тогда начинай с первого, — хохотнул пионер.

— Конечно… В общем, я тут думал о концерте и о его быстрой рекламной компании. Моё мнение, что для привлечения большего числа зрителей необходимо привлечь какую-нибудь местную группу. Пусть тоже выступят на сцене и споют несколько своих песен. Уверен — немцам такое понравится.

— Ну и…

— Ну и я нашёл такую группу. Точнее даже сказать не я её нашёл, а она меня. Как только я стал узнавать про популярные ансамбли, они сразу сами вышли на меня.

— А откуда они узнали, что ты вообще ищешь ансамбли? — неожиданно задал логичный вопрос подозрительный Кравцов, чем заслужил одобрительный кивок Екшина.

— Я разговаривал об этом с некоторыми продюсерами. Один из них был знаком с группой и сразу позвонил им.

— Ясно. Дальше, — позволил мидовец.

— Ну а дальше Клаус, так зовут певца, позвонил мне, и мы с ним поговорили, — пояснил Тейлор.