Дядя самых честных правил 10 (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Она не в том положении, чтобы обвинить меня, — Панин рассмеялся. — Трон под ней шатается, слишком многие хотят видеть на престоле Павла, а не её. Наша ложа сделала ей слишком много одолжений, чтобы она посмела сказать хоть слово в мою сторону.

— Ах да, ваша масонская ложа. А назови-ка мне, Никита Иванович, всех живых членов ложи в Петербурге с их адресами.

Киж, только и ждавший этого момента, вытащил блокнот и принялся записывать за Паниным. Чем длиннее становился список, тем шире улыбался мертвец, черкая карандашом.

— Кстати, — я прошёлся по комнате, разглядывая обстановку, — а где ты хранишь свои самые интересные документы? Ты ведь наверняка собирал компромат на императрицу и её окружение. Мне бы очень хотелось почитать этот архив.

Пришлось дважды повторить вопрос. Панин дёргался, сопротивляясь и не желая отдавать бумаги. Но всё-таки выдал тайник в своей спальне. Когда Киж принёс бумаги, я удовлетворённо кивнул и решил заканчивать этот балаган. Ночь не бесконечная, и нельзя тратить её только на одного масона.

— Очень хорошо. Ты помнишь, Никита Иванович, что я тебе сказал, перед тем как покинуть столицу? Нет? Жаль, я думал у тебя хорошая память. Но ничего, я напомню.

Пришлось наклониться, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Выдержав паузу, я сказал:

— Десять лет назад я честно предупредил тебя. Если до меня дойдёт, что с моим человеком что-то стряслось, даже простой несчастный случай, я вернусь в Петербург. И перебью масонов из вашей ложи, всех до единого. А лично тебя отправлю на встречу с покойным Елагиным. Только не сразу, а после длительной и очень душевной беседы.

— Ты не посмеешь! Ты больше не некрот и не настоящий рыцарь Тау! Ты ноль! Никто!

Панин забился в кресле, едва не выворачивая руки из суставов. Лицо у него покраснело, а из носа потекла струйка крови. Талант внутри него бесновался, пытаясь вырваться на волю и наращивая давление всё больше и больше. А в следующий момент камень в «запирающем» кольце взорвался, превратившись в облачко пыли.

Но вместо того, чтобы ударить в меня, вся сила масона выплеснулась из затылка Панина. Воздух за его спиной задрожал и помутнел, распахиваясь окном в иное пространство. И оттуда на меня смотрел Павший.

Живая статуя из белоснежного мрамора. Прекрасная в своей совершенной красоте и одновременно обжигающе пугающая чужеродностью. Но больше всего страшил её взгляд: безразличный, без ненависти и эмоций. Так человек смотрит на копошащихся насекомых, прежде чем прихлопнуть их одним ударом.

Таня закричала и рухнула на пол. Кижа скрутила судорога, заставляя упасть на колени, он завывал и царапал ногтями дорогой паркет. Привязанный к креслу Панин дрожал, будто в припадке, мотал головой из стороны в сторону и хрипел — сила Павшего не щадила даже его слугу.

А вот меня он зацепил только краем. На мгновение перед глазами поплыло, но я сумел устоять на ногах. Внутри меня будто проросло несокрушимое дерево из застывшего серебряного ихора убитых мной Павших. Нет, я вовсе не стал божеством, и до их мощи мне было бесконечно далеко. Но я уже сделал первый шаг на пути силы, не пользуясь заёмным Талантом, но обладая собственным источником эфира. И меня нельзя было сразить одним присутствием божка.

Белоснежные черты Павшего исказил гнев. А взгляд окрасился ненавистью — он понял, кто я такой. Мраморная ладонь поднялась и потянулась вперёд, целясь в меня.

— Сегодня ты умрёшь, смертный, поднявший руку на богов. — Громогласный голос Павшего, похожий на звук медных труб, оглушил меня. — Я приговариваю тебя к вечным мукам за святотатство! Страдания Тантала покажутся тебе наслаждением, червь!

Я стоял, не в силах сдвинуться с места. Сила Павшего держала меня стальными тисками, словно негодную заготовку, которую кузнец собирается разбить на части. И Хозяйка с Анубисом не могли прийти мне на помощь. Но я уже не был простым некромантом, полагающимся на заступничество сильных. В рукаве у меня имелся козырный туз, и я собирался кинуть его на стол.

Глава 36

Мышка и капли

Огромная рука Павшего прошла через «окно». В нашей физической реальности она блестела полированным мрамором, идеально белым с золотыми прожилками. И в то же время чувствовалось, что она вполне себе живая. Невозможное сочетание, по-настоящему жуткое.

Рука тянулась ко мне, чтобы смять, как ненужную бумажку. Воплощённая неизбежность и символ гибели, мог бы сказать поэт, присутствуй он здесь. Но поэтов здесь не было, а я совершенно не боялся длани бывшего божества. Ещё только собираясь в Петербург, я предчувствовал, что так оно и будет. После смерти Елагина именно Панин стал главой масонской ложи, и через него исполнялась воля Павшего. Такую жирную рыбу мраморный божок ни за что бы ни отдал мне на растерзание. И я подготовился, чтобы достойно встретить Павшего без помощи Хозяйки.

В резерве у меня почти не осталось эфирной «пряжи». Пока мы ехали к Панину, я всё потратил на один-единственный конструкт. И сейчас, когда Павшему осталось всего несколько мгновений, чтобы достать меня, пришло время пустить его в дело.

Сияющей молнией с моих пальцев сорвалось Копьё Пелея. Оружие, подаренное Хозяйкой и оставшееся в моём распоряжении после потери Таланта. Эфирный клинок, способный ранить павшее божество. И он не подвёл меня!

Копьё ударило в руку Павшего чуть выше локтя. Вгрызлось в божественную плоть с диким урчанием, кроша живой мрамор и разбрызгивая серебряный ихор.

— А-А-А-А-А!

Павший закричал от боли. Наверное, впервые за всё время его существования дикий ужас накрыл божество, осознавшее свою уязвимость и смертность.

— А-А-А-А-А!

От его крика закладывало уши, звенели стёкла, а пол дрожал под ногами. А я стоял и улыбался, глядя на его корчи. Что, съел, скотина⁈

В этот момент Копьё Пелея перерубило мраморную руку, оставив Павшему только окровавленную культю. С глухим стуком упала на пол отсечённая мраморная конечность. Белый камень мгновенно покрылся ржавчиной и тут же стал рассыпаться, превращаясь в прах.

Глядя Павшему в глаза, я поднял руку и указал пальцем на себя. Потом на него. А затем медленно и выразительно провёл им по горлу. И остатками «пряжи» начал рисовать перед собой второе Копьё.

Божок понял мою пантомиму единственно правильным образом. Он отпрянул от «окна» и сразу же захлопнул его, уходя из материального мира. Мгновение — и от него не осталось и следа, только на полу вытянутой кучкой лежала серая пыль, когда-то бывшая сверхъестественной плотью. Я выиграл этот бой вчистую.

Первым делом я бросился к Тане. Я как мог прикрывал её от Павшего, и её только сбило с ног волной чужой силы.

— Как страшно, Костя, — сказала она, когда я помог ей подняться. — Даже во время самума в пустыне, когда я потерялась, так жутко не было.

— Вы меня извините, Татьяна Алексеевна, — подал голос Киж, лёжа на спине и глядя в потолок. — Но самый страшный в этой комнате был Константин Платонович. Видели, что он с этим «мраморным» сделал?

Я только хмыкнул на такое заявление и спросил:

— Ты в порядке, Дмитрий Иванович? Нужна подзарядка?

— В порядке, — скривился Киж, садясь и растирая лицо ладонями. — По сравнению с Бубликовым — очень даже неплохо. Он-то даже встать сам не может, так и лежит под присмотром Марьи Алексевны.

— Шутишь, — я улыбнулся, — значит, точно в порядке. Поднимайся, у тебя сегодня ещё много работы.

Усадив Таню на диван, я оставил её приходить в себя и подошёл к Панину. Он сидел в кресле, запрокинув голову, и смотрел пустыми глазами в потолок. Абсолютно мёртвый, с гарантией.

— Жаль, — вздохнул Киж, заглядывая мне через плечо. — Я бы с удовольствием придушил его самолично. Хотя и так неплохо вышло.

От тела масона разило перегаром эфира и смертной волшбой, причём его собственной. Любой лекарь или чиновник Тайной экспедиции вынес бы однозначный вердикт — Панина убил его Талант.