Большие Песцовые радости (СИ) - Видум Инди

Это придавало уверенности, хотя спокойная рутина дней настраивала на мирный лад. Мне казалось, что после зачистки Живетьевых сильных врагов у нас уже не осталось. В собственной стране — уж точно. А если кто и злоумышлял на нас сейчас из других стран, то подобраться к Павлу Тимофеевичу было практически невозможно. А если каким-то чудом это удалось бы, то артефакты Шелагины никогда не снимали даже на ночь. Как, впрочем, и я.

Новый рулон шелка привезли, и Олег прислал фотографию, на которой были видны все особенности ткани. Это было как раз то, что нужно для шубы, но заниматься я им буду, когда вернусь в Верейск. В Дальграде в свободное время я делал прототип того самого артефактного блока визуализации, схему которого одобрил Песец. То есть почти одобрил, но я нашел ошибку, на которую он намекал, и исправил. Теперь же занимался тем, что подбирал эффективную связку этого блока с остальными. Все же предполагался куда более сложный вариант, чем тот, что предназначался Глюку.

Алхимией я тоже занимался, и не только нужной грековским подчиненным. Я созвонился с Елизаветой Николаевной и попросил разрешения сдать практические занятия готовыми зельями, чтобы уж сильно не отстать от программы. Торчать в академии, сдавая долги, заработанные не по моей вине, не хотелось. Замдекана пошла мне навстречу и договорилась с несколькими преподавателями, которые вошли в мое положение и приняли онлайн долги по своим предметам.

Карантин с меня снимать пока не собирались, так что официально на Совете я присутствовать не смогу. Впрочем, я и без того планировал там быть неофициально, под невидимостью, поскольку на собрании предполагались только князья.

Беспалова, узнав, что дворец действительно построен, уговорила Шелагиных свозить ее туда на экскурсию, а после осадила Шелагина-старшего просьбами дать контакты строителей. Поскольку я как раз находился во дворце, то слышал весь их разговор.

— Какой смысл сохранять их участие в тайне? — вопрошала она. — Раньше действовал запрет, и они боялись попасть под недовольство императора. Сейчас же этого нет.

— Калерия Кирилловна, зачем вам? Это очень дорогое удовольствие, — отбивался Шелагин. — Одним из условий нашего сотрудничества с этой бригадой было неразглашение их участия в строительстве. Я не могу нарушить слова.

— Но вы можете спросить, не хотят ли они поработать с другим клиентом, — уверенно предложила Беспалова.

— Извините, Калерия Кирилловна, мне сейчас немного не до встреч со строителями. После Совета я спрошу.

— Павел Тимофеевич, я знала, что могу на вас рассчитывать, — обрадовалась она. — Ваша бригада строителей — это нечто. Возводить столь серьезные здания за такой короткий срок на таком высоком уровне.

Она восторженно закатила глаза к потолку, да так и застыла рассматривая рисунок.

— Здание не проверено временем, — заметил Шелагин. — Только жесткая необходимость заставила меня использовать такую возможность.

Беспалова потыкала в стену пальцем, острый ноготь оставил вмятины, которые сразу же затянулись.

— Лукавите, Павел Тимофеевич, это здание еще наших внуков переживет. В любом случае для Совета оно полностью готово. Тянуть больше нельзя. Нужно открывать здание и назначать дату Совета.

Говорила она без своих обычных ужимок — видно, вопрос ей казался очень важным. Шелагин-старший ее уверил, что сделано это будет в ближайшее время после согласования с остальными князьями.

Возможно, в спокойное время согласовывать пришлось бы дольше, но вольница многим не пришлась по вкусу, поэтому Совет был назначен уже на ближайший понедельник.

Строительный туман я снял аккурат за день до Совета, и сеть сразу же заполонили фотографии дворца. Снаружи, разумеется, хотя пара ушлых репортеров вышли на секретаря Павла Тимофеевича с просьбой провести экскурсию для представителя их изданий, чтобы они могли запечатлеть здание изнутри. Разумеется, им отказали, поэтому в сети начали проскакивать намеки, что внутри этого прекрасного здания — отвратительные необработанные стены пустых помещений.

В день Совета проверяющий целитель задержался, поэтому Шелагины уехали без меня. Я же собирался потом перейти по Маяку, который оставил в помещении, официально закрепленном за мной. Обслуги во дворце был минимум, поэтому в коридорах не было опасности пробираться через толпу, да и была бы — у меня в активе короткие перемещения в пределах видимости.

Целитель появился почти сразу после отъезда Шелагиных, тщательно проверил все параметры и в очередной раз сказал, что непохоже, чтобы инфекция во мне развивалась. Тем не менее, ответственность за снятие карантина он на себя не взял, сказал, что за мной и Грековым нужно еще понаблюдать.

Как только он от меня вышел, я отнес Глюка Грекову, которого проверили раньше, и переместился во дворец, в итоге получилось, что я приехал даже раньше отца и деда, о чем я им и сообщил по сети Древних, передатчики которой были при всех нас.

Зал заседаний заполнялся князьями, которые осматривались и переговаривались. Репортеров в этот раз было решено не допускать, потому что мало ли куда зайдет обсуждение, не все княжеские слова стоит доносить до широкой общественности, тем более на Совет в этот раз собирались и губернаторы, которые пока еще не стали князьями, и князья, которые оставались ими формально из-за утраты реликвии. Например, Прохоров. Вопрос по ним тоже будет сегодня поднят, аккурат после голосования по новому императору. Или до? В очередности возможны варианты.

Судя по настроению князей, неожиданности по голосованию не должно быть. С места, где я стоял, были прекрасно слышны разговоры. Нет, конечно, будущим императором представлял себя каждый, но каждый и трезво оценивал свои шансы, понимая, что при открытом противостоянии можно не только не стать императором, но и остаться без реликвии.

Разве что Прохоров бухтел, пытаясь найти союзников.

— Зачем нам столько новых князей? И какое право имеет Шелагин их назначать?

— Георгий Антонович, он их не назначает. Назначает императорская реликвия, — терпеливо пояснял ему Дорофеев.

— Да вы что? С каких это пор у обычного артефакта появилась собственная воля? — желчно спросил Прохоров.

— Вы так свою реликвию и не вернули?

— Не на условиях Шелагина. Прохоровы — княжеский род с тысячелетней историей. Мы не будем унижаться ради какой-то формальности. Кому нужны эти ваши реликвии?

Он презрительно скривился.

— Позвольте, а не вы ли требовали не так давно себе императорскую? — расхохотался Дорофеев, не принимая всерьез выступление собеседника.

— Александр Петрович, это принципиальный вопрос. Если отец погиб ради этого, то императорская реликвия должна храниться в нашей семье. Заметьте, я говорю: храниться. Мы не претендуем на главенство.

— Да неужели? — усмехнулся еще один князь. — А как же правило, что во главе страны стоит тот, у кого в руках императорская реликвия?

— Устаревшее.

Не знаю, до чего бы они договорились, тем более что князья прибывали и прибывали, если бы не вошел Шелагин под руку с Беспаловой. Со всех сторон посыпались приветствия, отчего Прохорова совершенно неприлично перекосило — ведь при его появлении такой радости не было. А вот Беспалова, напротив, сияла так, как будто приветствовали именно ее.

— Господа, — важно сказал Шелагин, — предлагаю сегодня опробовать новую систему голосования, экспериментальную. Голосовать могут только князья. Уточняю: настоящие князья, с реликвиями, которые их признали.

Прохоров сразу же покраснел от злости.

— Сначала вы отбираете у нас реликвии, потом лишаете права голосовать⁈ — заорал он. — По какому праву?

— По праву того, кого выбрала императорская реликвия.

— А она выбрала? Вы ее узурпировали!

— Георгий Антонович, успокойтесь, — сказал Дорофеев. — Правила едины для всех: настоящим князем может считаться только тот, кого признала реликвия. Вас реликвия признала?

— У нее не было такой возможности, — буркнул Прохоров, — потому что у нас ее нагло украли.