Моя императрица (СИ) - Иванников Николай Павлович

— Замолчи… — прошептала она трясущимися губами. — Замолчи, я тебя умоляю!

— Но ты же понимаешь, что так продолжаться больше не будет?

— Замолчи! — выкрикнула Лизанька и очень крепко стукнула меня кулачком по груди. — Замолчи, замолчи, замолчи!

Тогда я снова повернулся к Глебову.

— Видите, князь, что вы натворили? Моя собственная сестра в моем собственном имении требует от меня, чтобы я замолчал! Не ваши ли «сильные чувства» довели ситуацию до подобного? И что еще вы успели натворить в мое отсутствие? Что мне еще неизвестно?

— Если бы вы почаще бывали в своем имении, молодой человек, а не оставили бы его на попечении женщин, то наверняка были бы в курсе происходящих здесь дел.

— Вы будете мне указывать, как вести дела в моем имении?

— Я считаю себя в праве указывать вам на ваши ошибки, чтобы вы не допускали их в дальнейшем.

— А я считаю себя в праве посоветовать вам засунуть свои советы куда подальше и защищаться, потому что я намерен слегка обрить вашу великолепную шевелюру!

Я поднял шпагу. Князь Сергей отступил на пару шагов, подняв руки.

— Спокойнее, молодой человек, спокойнее! — проговорил он с улыбкой. — При мне нет шпаги, и я не могу сопротивляться. Вы же не станете нападать на безоружного!

— Вам очень повезло, князь, что мой гнев не застлал мне разум, в противном случае вы уже лежали бы на этом полу, — я шпагой указал на засыпанный вишневыми косточками пол беседки, — и бились в конвульсиях. Но как человек рассудительный и сдержанный, я позволю вам сейчас убраться подобру-поздорову. А завтра с утра, не позднее семи часов, буду ждать вас на берегу Ижорского пруда. И не забудьте в этот раз прихватить вашу шпагу, а также секунданта, который смог бы засвидетельствовать, что я убил вас в честном поединке.

— Убил меня⁈

Князь Сергей расхохотался, раскрыв рот и запрокинув назад голову.

— А вы забавный молодой человек! — вскричал он. — Мне даже будет немного жаль проткнуть вас шпагой. А потому я дам вам шанс передумать. Предупреждаю, что большую часть своей жизни я командовал драгунским полком, и славная рубка для меня, как мать родная. А вы же с вашим камер-юнкерством способны только танцевать со своей жалкой шпажонкой!

Хмыкнув, я поднял шпагу и поцеловал клинок.

— Не обижайся, дядя шутит, — сказал я шпаге. И мрачно глянул на князя. — Не позднее семи часов, князь! — снова сказал я. — Попрошу не опаздывать. В четверть восьмого я должен вас убить, чтобы поспеть к завтраку!

И чтобы подчеркнуть, что разговор на этом закончен, я вышел из беседки, утянув за собой Лизавету.

Мы шли через сад, но я вел ее не к дому, а наоборот — подальше от него, чтобы не наткнуться случайно на прогуливающихся перед сном гостей. Я шел очень быстро, и Лизанька вынуждена была семенить за мной следом, очень быстро перебирая ногами.

Когда я понял, что мы отошли уже достаточно далеко и поблизости никого быть не может, я резко остановился и развернул Лизаньку к себе лицом. Я рассчитывал увидеть в ее глазах что угодно: обиду, стыд, страх, но только не то, что я на самом деле в них увидел. Потому что это была ненависть. Порой мне доводилось ловить на себе подобные взгляды, но все они принадлежали людям совершенно посторонним, которым я тем или иным образом перешел дорогу. Но впервые в жизни на меня так смотрела моя собственная сестра.

И первый момент я даже не нашелся, что сказать. Потому что это жуткий взгляд напрочь выбил у меня из головы все мысли. А вот у Лизаньки, как оказалось, подходящие мысли имелись, и она не замедлила их озвучить.

— Зачем ты пришел? — спросила она с расстановкой, и я понял, что она нарочно медленно проговаривает слова, чтобы не сорваться на крик. Потому что крик затем мог бы легко перейти в слезы.

— Зачем ты пришел? — повторила она.

И хотя задан вопрос был дважды, отвечать на него было глупо, потому что тогда это выглядело бы просто каким-то оправданием. Словно я не имел права быть в своем имении там, где пожелаю.

А потому вместо ответа я тоже спросил, и это на мой взгляд было более важным:

— Как далеко у вас все зашло?

Лизавета отвечать не торопилась, и мне тоже пришлось задать свой вопрос дважды. Второй раз я его практически прокричал, и Лизанька от неожиданности вздрогнула. Опустила взгляд.

— Я не знаю, что для тебя означает «далеко», — проговорила она негромко.

— Ты все прекрасно знаешь, — сказал я, также как и она, медленно проговаривая слова. — Ты достаточно взрослая, чтобы понимать это. Даже Санечка это понимает… Насколько вы с ним были близки?

— Тебя это не касается.

— Меня касается все, что происходит в этом имении! — закричал я, не сдержавшись. Впрочем, сразу же спохватился, осмотрелся и повторил уже спокойно: — Лиза, меня касается все, что происходит с вами: с тобой, с Олюшкой, с Санькой…

— С маменькой! — подсказала Лизанька.

Но я покачал головой.

— Матушке я не могу указывать, что ей делать. А, впрочем, зачем я тебе это объясняю? Ты и сама прекрасно знаешь правила игры. Я забочусь о вас. Я не хочу, чтобы испортила себе всю жизнь из-за какого-то там сладкоголосого старика… что б его черти утащили! К тому же у него есть законная жена, княгиня Елена Андреевна… Да что ты вообще в нем нашла⁈

Лизанька осмотрела меня с ног до головы, затем кивнула на шпагу, которую, оказывается, я до сих пор держал в руке.

— Убери свою шпагу. Мне неуютно, когда ты размахиваешь ею у меня перед лицом.

Я сунул шпагу в ножны.

— Так тебе интересно, что я в нем нашла? — переспросила Лизанька. — Не уверена, что ты захочешь это слышать, но коль уж спросил, так я тебе отвечу… Князь очень интересный человек, с ним никогда не бывает скучно…

— Да уж, вы славно веселились там, в беседке! — перебил я сестру.

— Мне продолжать? — с холодностью спросила Лизанька.

— Уж изволь!

— Он очень уверенный в себе и очень хладнокровный человек, в отличие от большинства моих знакомых.

Я понял, что под большинством Лизавета имеет в виду меня, но язвить по этому поводу не стал. Решил дать ей возможность выговориться.

— У него очень сильные и вместе с тем очень ласковые руки, и когда он ко мне прикасается, я чувствую, что он именно тот, кто может сделать со мной все то, о чем я уже давно мечтаю. А когда его уста касаются моей шеи…

И вот тут я не выдержал. Да и кто выдержал бы на моем месте?

— Лизка, замолчь! — прокричал я, весь так и сморщившись от брезгливости. — Замолчь немедленно! Мне противно слушать твои гнусные истории, как вы там лобзались с этим стариком!

Я нервно прошел туда-сюда, чувствуя, как сердце колотится где-то в затылке. Потом я резко подошел к Лизаньке и схватил ее за руки.

— Я не знаю, что сейчас сделаю! — процедил я, и мне кажется, что даже слюни запузырились у меня на губах. — Я тебя сейчас ударю…

Лизавета резко вырвал у меня руки.

— Только попробуй! — зло ответила она. — Я тебе глотку перегрызу.

Глава 25

Снова о силе демонов и немного о пользе татуировок

Мы смотрели в эту минуту друг на друга взглядами, полными ненависти. И вдруг я понял, что запутался окончательно. Еще полчаса назад я всем своим существом желал защитить Лизаньку от всякой напасти, грозящей ей со стороны других мужчин, кем бы они ни были. Хотел оградить ее от их поползновений, от обмана, от потрясения.

Но прошла всего какая-то жалкая половина часа, и теперь я был готов ей самой нахлестать по щекам, да так, чтобы мало не показалось, чтобы почувствовала она, кто в этом имении хозяин. И еще я понял, что вполне способен на это, и при мысли такой в груди у меня все так и похолодело.

Я вдруг представил себе, как наотмашь бью Лизаньку по лицу. А удар у меня тяжелый, только такой богатырь как Гришка Орлов способен на ногах удержаться, да и то не всякий раз.

Но уж Лизанька ни за что не удержится. И она рухнет на землю как подкошенная, и след у нее на лице от моего удара останется добрый, даже если ударю я всего лишь раскрытой ладошкой.