Моя императрица (СИ) - Иванников Николай Павлович

И после этого уже никогда наши с ней отношения не будут прежними. Нет, не убоится она меня после этого — не из того Сумароковы теста, чтобы бояться кого-то. Но перестанет быть она для меня уже той самой Лизанькой, а будет уже посторонней малознакомой девицей…

Боже, как я этого не хотел! Почему-то именно в этот момент вспомнились слова Катерины, там, в моем столичном доме: «Если ты меня когда-нибудь ударишь, Алешка, я уйду. И ты никогда больше меня не увидишь…»

И сердце у меня в груди вдруг сжалось так болезненно, что я даже простонал коротко, и почувствовал, как взмок у меня лоб. И Лизанька тоже уйдет. Не в прямом понимании, конечно, потому что и уйти-то ей некуда, но со мной она уже прежней не будет. А будет это уже какая-то чужая, совсем другая Лизавета.

Все изменится, все рухнет, все покатится в тартарары…

Но неожиданно что-то переменилось. Я упустил этот момент, потому что зажмурился, чтобы прогнать от себя прочь плохие мысли, а когда вновь поднял веки, то увидел, что Лизанька смотрит на меня, вытаращив свои и без того огромные глазюки так, что это казалось уже просто невозможным. И никакой злости, а тем паче ненависти во взгляде ее уже заметно не было, а была только одна бескрайняя бездна удивления.

— Алешка, чего это ты? — прошептала она. — Чего это с тобой, а?

Сначала я не понял сути вопроса. Только что мы жутко ссорились и готовы были прибить друг друга, а теперь вдруг такая перемена.

А затем я увидел, куда устремлен ее взгляд, да и сам боковым зрением уже заметил слева легкое зеленое свечение, а справа — такое же красное.

Не удержал эмоции, стало быть, и сила демонов тут же полезла наружу. Так глядишь, вскорости и вовсе не буду возможности иметь совладать с нею.

Собравшись, я шумно выдохнул, потом глубоко вдохнул и снова шумно выдохнул. Успокаивающе погладил себя по груди.

— Что это, Алешка? — все так же шепотом спросила Лизанька.

И я вдруг понял, что ничего между нами не изменилось, и не изменится никогда. И даже если я сейчас нахлещу ей по щекам и отлаю ее, как пес цепной, все равно она останется прежней Лизанькой. И она вцепится в меня мертвой хваткой и будет лупить в ответ своими твердыми кулачками, как когда-то в детстве. А если понадобится, то и впрямь зубами вопьется, потому что мы, Сумароковы, такие!

— Тут такое дело, Лизка… — ответил я, почесав затылок, но не потому что у меня там что-то зачесалось, а скорее для того, чтобы обозначить неудобство для меня данного вопроса. — Помнишь, нынче за ужином мсье Завадский рассказывал всем историю о том, как я сражался с демоном в городе Горная Поляна, что на самой границе с Сагаром?

— Это когда ты голый вывалился из окна на постоялом дворе? — уточнила Лизанька.

Подумав мгновение, я кивнул. Мне почему-то казалось, что в рассказе Кристофа я выглядел эдаким героем, который не убоялся вступить в схватку с демоном и в итоге одолел его. А после фразы Лизаньки я вдруг стал видеться себе скорее каким-то голым недотепой, выпавшим из окна.

А может так оно все и было? Может героем я был только в своих собственных глазах, а все остальные видели меня именно таким, как сказала Лизанька?

Да, впрочем, к черту! Ведь это я одолел Шакуса, а не он меня! Если бы все было наоборот, то и не стоял бы я сейчас на этом месте, и не вел бы этой малоприятной беседы!

— Это был Шакус, — сдержано ответил я. — Демон-воин весьма отвратного вида, между прочим. И я смог его одолеть, а уж в каком я был виде при этом — это дело третье. Я отправил обратно его обратно в Запределье, а вся сила его досталась мне. С той поры и стали появляться у меня на плечах время от времени эти странные «эполеты»…

О своей битве с Румпельштильцхеном я предпочел умолчать. Но не столько по причине природной скромности, сколько от нежелания вдаваться в лишние подробности. Слишком уж многое пришлось бы тогда объяснять, а я этого совсем не хотел.

Но Лизаньке с лихвой хватило и половины истории.

— Ого! — почти с восхищением сказала она. — Так, значит, ты у нас теперь и сам наполовину демон⁈

Я кашлянул в кулак.

— Не совсем так, но что-то в твоих словах есть, — уклончиво ответил я.

И только теперь сообразил, что несносная Лизавета просто-напросто увела разговор в сторону, чтобы не касаться темы, которая ей была неприятна.

— Однако, к черту демонов! — тут же рыкнул я. — В твоей собственной голове, сестренка, их ничуть не меньше, чем во мне… — я постучал ей кончиком указательного пальца по лбу. — Я прекрасно слышал, как ты говорила князю, что доверилась ему. Так вот, я хотел бы знать, в чем именно ты ему доверилась?

Лизанька, скривившись, отвернулась.

— Тебе уже не восемь лет, Алешка, ты и сам все хорошо понимаешь, — сказала она. — Все вы умеете вскружить голову девушке, наговорить ей кучу красивых слов, дать тысячу обещаний… Наверное, тебе тяжело в это поверить, но я действительно влюбилась в этого человека, Алешка. Да-да, влюбилась! — почти прокричала она. — Князь обещал мне добиться от императора разрешения на развод с княгиней Еленой Андреевной, чтобы на мне жениться, потому как меня одну он любит! И мне совсем не стыдно говорить это вслух!

— Ты не говоришь, ты кричишь, — поправил ее я. — И я хотел бы, чтобы ты делала это немного тише, неровен час нас может кто-нибудь услышать. К тому же ты несешь какой-то бред. Ну какой еще развод? Не позволил бы ему государь подобного, даже если бы и был жив до сих пор. Ведь нет для того никакой причины! А? Или есть? Лиза!

Лизанька тяжело задышала, а потом провела кулачком себе по скулам, и я понял, что она плачет.

— Лиз… Ну ты чего? Говори уже, тебе же самой легче станет! Что у тебя с ним было?

Спросил я это, а у самого сердце так и замерло: а вдруг она скажет мне сейчас то, что я слышать совсем не хочу?

И точно…

— Все было, Алешенька, все. В той самой беседке и было. Убьешь меня теперь за это?

— Дура ты, Лизка! — не сдержался я.

— Сам ты дурак, Алешка! Сам удрал в свой Петербург, а нас здесь бросил. Жизнь там светскую ведешь, преступления всякие расследуешь, с императрицей вон знакомства водишь… Невест у тебя там всяких хоть пруд пруди, наверное. Катерина еще эта… — После этих слов я так и вскинулся. — Чего вылупился? — заметила мое движение Лизанька. — Думаешь, я не заметила, как ты на нее посматриваешь? Как будто твоя она целиком, и ни с кем ты ею делиться не собираешься… Вот и князь Сергей так же на меня смотрел! А я хочу, чтобы на меня так смотрели! Хочу!

— Понятно, — сказал я, чтобы не дать ей снова перевести разговор с себя на меня. — Ну и до чего же вы с ним досмотрелись? Что теперь будет?

— А теперь, Алешка, наверное, ребеночек у меня будет…

В первое мгновение мне показалось, что молния полыхнула на небе, да еще прямиком над нами, потому что и гром ударил точно в один момент с этим. Ну, или же кто-то меня сзади доской по голове шандарахнул со всего размаха, и вовсе не молния это была, а искры у меня из глаз посыпались. Я покачнулся даже.

— Лиза, что ж ты такое говоришь-то? — пробормотал я, совершенно растерявшись. — Как же так-то?

— А вот так, Алешка! — она развела руками. — Случается, что и после единственного раза ребеночек зародиться может, если в правильный день все случилось… Но вот беда — теперь и прошение о разводе подавать некому, потому как государя камергер Лефорт застрелил. Я предложила князю Сергею государыне в ноги упасть, чтобы она сама нам подобное разрешение выдала, вот только князь отказывается, считает это неправильным. И уговорить я его никак не смогла.

— Так мож он еще передумает? — едва ли не жалобно предположил я.

— Мож и передумает, — кивнула Лизанька. — Да только какой теперь с этого прок, если ты его завтра убить собираешься?

Я почувствовал себя в западне. И даже сообразить не мог, сам ли я в нее угодил, или же это Лизанька меня в нее старательно заманила.

— А ежели это он меня завтра убьет? — предположил я. — На дуэлях всякое случается. Он хвастал, что всю жизнь драгунством командовал. А ты знаешь, как они рубятся нещадно?