— Хорошо, — наконец сказала она,— Я согласна.
— Отлично, — я кивнул и сделал шаг назад, подавая ей руку. — Тогда начнём.
Введя её в рунический круг, задал ей ритуальные вопросы и выслушав нужные ответы. В общем, всё прошло хорошо и спокойно. Хотя я всё время ждал какой-нибудь подлянки от Паучихи.
Но нет. И мне даже показалось, что её печать на моём магическом ядре несколько поблекла.
Ошейник лег на мою новую слугу отлично. Можно сказать даже прекрасно. Он будто стал некой деталью, что не хватало в мозаики, называемой - аура.
Усадив девочку у колонны, отходить от ритуала, повернулся к Окуню, который всё это время стоял в стороне, словно равнодушная тень.
Его аура была спокойна, но мне показалось, что-то все же изменилось в ней.
- Что по Морозову?
— Вам устно или в письменном виде представить, господин? — тихо проговорил он.
— Даже так? Хорошо, мне нравится твой подход. Но, пожалуй, не требуется ни того, ни другого. Мне нужно, чтобы он умер, желательно в ближайшее время. И так, чтобы было понятно, что это было случайно и непреднамеренно, понимаешь?
Сергей отлично понимал, что от него требовалось, и он знал, как и где можно это совершить. И более того, Окунь был именно специалистом в этом деле – спокойные и тихие смерти были его «коньком».
— Должен умереть так , чтоб все было ясно видно, что это роковое стечение обстоятельств. - бесцветным голосом произнёс он, как бы подтверждая мои слова.
— Отлично! По этому вопросу всё решили, — и, достав из внутреннего кармана портмоне, протянул ему заранее приготовленные деньги. — Здесь полторы тысячи рублей. Из них пятьсот — твои.
Сергей взял протянутые купюры; в его глазах мелькало удивление и растерянность.
Я решил не обращать внимания на это и продолжил.
— Наденьку возьми под свою опеку. Сними ей небольшую меблированную квартирку, купи одежду, может, горничную там найми... В общем, сделай всё так, будто она твоя родственница или дочь. В общем, сам разберёшься.
От моих слов эмоции Окуня полыхнули болью и горем. Но его лицо не изменилось ни на йоту.
Он молча спрятал деньги куда-то под сюртук и вопросительно уставился на меня своими белесыми буркалами. Сейчас, при слабом свете свечи, его взгляд ещё сильнее походил под определение «взгляд мертвеца».
Я мне всё больше и больше нравился такой слуга.
Только с его эмоциональным состоянием нужно будет разобраться. Это явно связано с родственниками, и, похоже, самыми ближайшими.
— Ты сможешь выполнить это поручение?
Мой слуга опустил взгляд.
— Не сомневайтесь во мне, господин, всё сделаю в лучшем виде… — и даже в голосе его появились чувства. Чувства душевной боли и утраты.
«М-да, лишь бы не расклеился совсем…» размышлял я, беря его за плечо и подавая ему чуть магической бодрости.
Окунь с удивлением посмотрел на мою руку, а потом на меня.
В чём-то в чём, а в сострадательности меня было заподозрить сложно.
Я хлопнул его по плечу.
— Ладно, на сегодня довольно разговоров, бери нашу спящую красавицу и расходимся. — взяв бусинку свежего накопителя, нанизал её на кожаный шнурок и, опустившись на корточки перед Надей.
Она приходила в себя после ритуала как-то слишком быстро; взгляд её был осмысленный и цепкий.
«Ого, да она же слышала весь наш разговор с Окунём! Что мне с тобой делать-то, а? Молчишь, ну молчи…»
Именно тогда я совершил то действие, о котором жалел очень и очень долго.
Торг меня дёрнул, или Паучиха затуманила мой разум, но тогда мне показалось, что будет логично отдать новый накопитель Сергею, ведь ему он нужен. Аура у бандита как-то слишком поблекла. А старый, в котором осталась только одна звёздочка, та самая, что поглотила другие души, — этот амулет будет правильно отдать девчонке. Ведь если с ней что-нибудь и произойдёт, ничего страшного не случится: просто возьму себе другого слугу.
И, поменяв бусинки на шнурке, надел его своей новой слуге на шею.
— Эту бусинку береги и никогда не снимай. Она должна всегда быть с тобой. Всегда. Запомнила? Это приказ!
________________________________________________________________
Глава третья
«...где-то вне пространства и времени…»
Желтое марево стало обычной картиной для его места без времени.
Он плыл в нём... Или всё же не плыл? Этот вопрос был всегда актуален. Существование без рук и без ног, да вообще без каких-либо конечностей вызывало по временам панику и отчаяние, а после трансформировалось в уныние. Но эти состояния были не свойственны ему, и через некоторое время (время?) он опять продолжал поиски выхода из этого золотистого марева.
Он совсем не помнил, как сюда попал, просто в какой-то момент стал себя осознавать здесь. У него стали всплывать в памяти разные образы, они были смутны и разрознены. Просто картины из чьей-то жизни. И эти картины побуждали его что-нибудь сделать, куда-то плыть и что-то искать.
Иногда на его пути попадались другие. Эти другие были не такими как он, они были молчаливы и отрешенные от происходящего вокруг, им было не интересно общаться и изучать. Они считали, что вовсе умерли и скоро будет суд божий…
Они были мерзкие на вид, да и, что греха таить, на вкус они тоже были вовсе не "пломбир".
... Пломбир? Мороженое? Холод? Сладость!? Детство? Школа! Нет не школа, лицей? Какой лицей? Завод с огромными станками и мастер, что раздаёт оплеухи, после которых очень болит голова, но корзины с опилками надо таскать иначе не дадут хлебушка...? Хлеба?! Да, точно, хлебный паёк…
...Так, стоп! Стоп! Нет! Назад! Нельзя вспоминать! Это не моё!
Он уже это проходил. Ассоциации начинали захлёстывать его волной воспоминаний, и под их тяжестью он терял себя и всю свою целостность. Он чувствовал, что внутри него растворяются шесть личностей. Они были очень странные и злые, они были убийцами и грабителями, а ещё насильниками и ворами.
А он всю свою жизнь посветил борьбе именно с такими субъектами. Ему не нужны были доказательства, он никого не судил и никогда не доказывал виновность. Он всегда знал, что любого человека можно взять за горло и завести на него дело.
За долгие годы жизни им была усвоена одна простая истина, что есть волки, есть собаки и есть овцы. Без сомнения, имелся и пастух, но он всегда был terra incognita, и он был по определению не подсуден, конечно, когда он кормит собак…
А быть псом «системы», значит драться с волками насмерть, ну и конечно есть мясо овец, что давал ему пастух.
Но иногда, когда пастух забывает о своих псах, и тем приходится заботиться о себе самим...
И в этом густом янтарном мареве он встретил волков и поступил с ними, так как поступал с ними всю свою жизнь…
Жизнь? Чью жизнь? А как его зовут?
Память молчала о его имени, да и тех, кого сожрал здесь, их имён тоже он не помнил. Да и были ли они, эти имена?
У него точно было. Он помнил квартиру и дом с тремя подъездами. Помнил, что в армию записался, пририсовав в метрике один год. Помнил бои в Харбине. Ранение. Госпиталь и комиссию, которой доказывал, что годен, что его ребята ждут…
Потом училище милиции …служба, семья? …доченька.… И опять училище, только теперь преподавателем… Перестройка? Старость?
А вот свою смерть он помнил хорошо.
Но вот имён не помнил совсем, ни как его зовут, ни как кого-либо другого. Только прозвища помнил, …кажется, помнил прозвища…
Это марево вокруг будто пыталось его успокоить и упокоить, оно вытягивало силы и память.
Но он научился. Как только становилось холодно, он вместо себя выдвигал кого-то из тех, кого сожрал здесь же, в жёлтом тумане.
Сколько времени прошло, он не знал. Но в какой-то момент появилась «серебряный» путь.
