Проклятие Айсмора (СИ) - Зима Ольга

— Господин винир, — начала Ингрид срывающимся голосом, — я ведь считала…

— Я верю, верю, что ты считала. Что ты трудилась, старалась, хотела как лучше. Я верю. И ты мне доверься. Я помогу Бэрру, как уже помог, и уберегу его от опасностей, как уже уберег, — сказал он громче, но одновременно мягче, по-отечески. — И в знак моего одобрения у меня есть для тебя важное поручение.

Ингрид шмыгнула носом вместо ответа.

— Не волнуйся милая Ингрид, я не стану предлагать того, что ты из наивных представлений о чести считаешь доносами.

— Господин винир…

— И не смотри на меня так возмущенно. Я перед тобой честен и ценю тебя. Слишком мало подле меня преданных людей, способных не врать и ничего не утаивать. Так помоги мне и Бэрру.

— В чем, милорд?

Зашуршали бумаги.

— У меня стол завален донесениями о моем помощнике. Но можно ли всему этому верить? — тяжелый усталый вздох. — Мне пишу, что он безумен, что хочет власти и моей смерти, и что ему на руку все эти волнения в народе. Даже о том, он сам пустил слух о королевской крови!

— Но это же ложь!

— Ложь, конечно, ложь, моя дорогая Ингрид! Бунтовщика и смутьяна должно казнить, чего я не делаю. Про меня же злые языки говорят, что я бездействую. Мне тоже надо знать только правду.

— Чем я могу помочь, господин винир? Не томите!

— Не плачь, милая. Будь смелой и сдержанной. Я прошу тебя отправиться прямо сейчас в тюрьму к Бэрру, поговорить с ним и разузнать, в каком он настроении… Я угадал, не так ли? Ты и сама хотела просить меня о свидании с ним?

Судя по рваным вздохам, Ингрид едва сдерживала слезы, но держалась.

— Глаза любящей женщины увидят истину вернее всего, — с улыбкой в голосе произнес винир. — Иди к нему, посмотри на него, поговори с ним… Я знаю, ты умница, у тебя хорошая память. Ночью запиши все — как он выглядит и все-все слова, даже те, которые ты не поймешь. Завтра с рассветом я буду ждать тебя здесь же. Даже домой не пойду — волнение не позволит мне уснуть. Разрешение будет.

Ингрид ответила неразборчиво.

Выдержки у женщин ненадолго хватает, когда плакать хочется очень сильно. Вышла, приоткрыв одну створку. Опустила лицо без кровинки, и вскоре стук ее каблучков стих в коридоре совсем.

— Всех гнать! — раздалось из кабинета.

Винир сам высунул руку, поймал блестящую ручку и с таким треском захлопнул дверь, что каменное здание ратуши чуть было не рассыпалось в прах.

Секретарь на цыпочках подкрался к многострадальной двери и опустился на колени, приставляя глаз к сквозной замочной скважине.

Винир стоял у окна боком и твердил что-то себе под нос. Продолжил громче, принялся ходить по кабинету и в конце концов перешел на крик и почти бег, словно бы гонялся за кем-то.

Он орал громче рыбака, которому сообщили о новом налоге. Он крыл город выражениями, которыми не всякий стражник может похвастаться. Он сорвал с головы шапку и грозил ей кому-то так яростно и зло, словно этот кто-то был чудовищем, а сам винир — доблестным воином, вызывающим чудовище на честный бой.

— Не будет ему багров! Отравлю паскуду! Отравлю!

И вдруг с мандаринового дерева упал круглый маленький плод и глухо стукнулся об пол. Градоначальник застыл на месте.

— Друг мой, — с ужасом прошептал он и упал на колени, — ты недоволен?.. Вода и Небо, прости меня! Я обещаю, что не причиню ему вреда и сделаю все, чтобы спасти его. Только не осуждай меня, друг мой.

Он подполз к тумбе и обнял ее, потом мехом на шапке протер от несуществующей пыли глиняную кадку.

— Только не осуждай меня, умоляю.

Секретарь поднялся на ноги, меланхолично отряхнул колени и неслышно отошел за свою стойку.

День заканчивался неплохо, разузнать удалось многое. А насчет Бэрра господин может и передумать, если мандариновое дерево махнет листочками в другую сторону.

На площади перед ратушей фонарщики начали зажигать желтые огни, и Ульрих улыбнулся своим мыслям. Нужно сделать все возможное и невозможное, но заполучить себе обувь потомка королей.

Глава 19

Поиски Ингрид, или «Мы из Золотого»

Не смотрите, что небо чернеет,

Не тревожьтесь, что пахнет грозою —

Вы поверьте, вам крыльев не нужно,

Чтоб взлететь над судьбой и собою.

Вы поверьте, от рода не веря,

Вы поверьте в любовь без подвоха!

Есть места, где распахнуты двери,

Где вас ждут до последнего вздоха.

Вы поверьте, есть город на свете —

Хоть я в нем никогда не бывала…

Где гуляют счастливые дети,

Где покой, где не будет обмана.

Вы поверьте в себя, мой любимый,

Вы поверьте — и все обернется,

Станет явью, и светом, и былью —

Станет домом наш Город-Под-Солнцем!

Вы поверьте…

Ингрид вышла от винира ни жива ни мертва. Фраза «Твоя правда о королевской крови утопит Бэрра в его собственной» эхом звучала в голове. И угроза, и предупреждение… И что-то еще — Ингрид поняла это позже, когда слезы высохли, волнение улеглось, а надежда сменилась сомнением в честности того, кто очень убедительно говорил о доверии.

Обычно винир резко переходил от одной интонации к другой, крутил и путал собеседников, никогда не давая им точно понять, что же произойдет в следующий миг; вспыхивал из спокойствия и терял интерес после грозных криков. Но сегодня он говорил ровно и сдержанно, улыбался ласково. Будто играл роль доброго дядюшки, который очень редко заходит к дальним родственникам и, оттого что визиты его непродолжительны, ему удивительно неловко и словно бы даже стыдно, что он не оказывает должного влияния на младшее поколение, отчего оно совершенно распоясалось и теперь не соответствует ничьему, в первую очередь — дядюшкиному о нем представлению.

Ингрид, стоя в кабинете винира, чувствовала себя самой младшей в семье и самой нерадивой.

Сначала на ее: «Бэрр — потомок Рутгорма, единственный потомок, и я нашла этому неопровержимые доказательства», винир едва слышно протянул: «Неуже-е-ели?», непонятно чему удивляясь — неужели потомок или неужели нашла? Скривился так, словно ему на рынке Нижнего подсунули облезлого котенка, выдавая его полосатость за родство с диким южным зверем. Но тут же отвернулся, и Ингрид решила, что ошиблась. Все-таки винир очень тревожился за судьбу своего первого помощника и этой тревогой, разделенной с Ингрид, сумел пробудить в ней доверие. Одержимая надеждой помочь, она все говорила и говорила, вспоминая события последних недель…

Городские беспорядки прошли мимо архива и архивариуса. Айсморцы перестали интересоваться своими делами и что было сил обсуждали дела чужие. А именно, Бэрровы. За неделю в архив пришли лишь трое солидного вида купцов. Осторожничая, просили у Ингрид документы на принадлежность дома Бэрра ему же. Она отказала, потому что на законный вопрос «Зачем вам чужое?» почтенные посетители переглянулись, намекающе побренчали мешочками с монетами, но так и не ответили.

Больше ее не тревожили. Воспользовавшись затишьем, Ингрид перекопала сверху донизу весь архив. Она методично переходила от книг таможенного ведомства к записям присвоения имен, от них — к выписанным лицензиям гильдий и к приговорам Пяти быстрых судей, углублялась во времени все дальше.

Ингрид бережно разделяла склеившиеся от времени листы книг, радуясь отсутствию губительной плесени. Осторожно разворачивала свитки, настолько ссохшиеся, что они трещали от прикосновения пальцев. Случаев, когда по слову одного человека небеса гневались на весь город, не нашла, зато нашла многое о семье первого помощника винира. Начав с ближайших к входной двери стеллажей, она с каждым днем уходила вглубь архива. Там, в отличие от последних ста лет порядка, документы хранились почти неразобранные.

Сначала Ингрид посчастливилось найти запись некоего «высокопочтенного доктора эль Зельда» о рождении Бэрра в Верхнем Айсморе поздней осенью тридцать шесть лет назад. Запись в Книге Имен была сделана самим доктором, а не руками выборных свидетелей. Роженица назвала первенца сразу, как только он появился на свет, а не через неделю, как принято у жителей Айсмора. В самом конце этой же Книги Имен обнаружилась запись и о его брате в Нижнем Озерном, в середине лета спустя восемь зим. «Альберт» коряво написал доктор, но его собственное имя разобрать не удалось и приставки «высокопочтенный» не стояло.