— Алексей Иваныч, здесь кое-кто пожаловал…
— Заходите.
И из-за широкой спины капитана показалось знакомое улыбающееся лицо.
— Семён! — обрадовался я, поднимаясь и выходя из-за стола навстречу Горохову.
Мой снайпер, который прикрывал меня и в перестрелке с ирландцами «Благочестивого», и на стройке, перед тем как меня арестовали, зашёл в кабинет и ответил на горячее рукопожатие.
— Как ты?
Парень смущённо пожал плечами:
— Всё нормально. Спасибо, что вытащили, Лексей Иваныч!
— Обижаешь! Мы своих не бросаем. Несладко было в тюрьме?
В распределитель его привезли позже меня, промариновав в участке полиции. Но адвокат постарался на славу, раз бойца уже выпустили спустя почти две недели, доказав то, что он только выполнял свою работу частного охранника. Да ещё и пришёл на помощь полиции. Ведь если бы не он, возможно, не только бы я остался лежать замертво на стройке, но и Фэллон, Дёрп или Барлоу.
— Терпимо.
Я похлопал его по плечу:
— Отдыхай. Набирайся сил. Скоро ты нам очень понадобишься. Георгий Александрович, дайте ему несколько дней отдыха. А затем нам понадобится усиление в Аунего. Чует моё сердце, снайперы там пригодятся. Гарри пока что на заводе, его нельзя отрывать оттуда…
— Будет сделано. Там внизу ещё один гость. Я решил, что вы захотите поговорить с ним лично, — многозначительно посмотрел на меня капитан.
— Хорошо. Тогда на этом закончили, — я отпустил присутствующих и напоследок попросил Синицына, — Пусть зайдёт ко мне.
Через минуту дверь открылась, и в комнату зашёл тот, кого я совсем не ожидал увидеть. Да, не прогадал я с Ванжевским. Хороший адвокат у моей организации!
— Добрый день, Алексей Иванович…
Гость заозирался вокруг, оценивая убранство кабинета.
— Здравствуй, Николай!
Бывший каторжник, спасший меня в тюрьме от неминуемой смерти, пожал мне руку, сдавив её в медвежьих тисках грубых пальцев.
— Садись! С чем пожаловал?
Микола устроился на диванчике, который жалобно крякнул под тушей в почти десять пудов:
— Поблагодарить заглянул. Я знаю, это вы похлопотали, чтобы я не отправился на рудники… Адвокат тот сказал…
Ну да. Труд заключённых в США сейчас используется вовсю на шахтах и стройках.
— Я должен вам за это… — закончил он и прямо уставился на меня серыми тусклыми глазами.
На это я и надеялся. И был рад, что Лесной заговорил об этом сам.
— Ты уже свой долг отдал, когда мне в тюрьме помог. Так что ничего за тобой нет, Николай Трофимыч.
Он молчал и перебирал в пальцах края мятой кепки поистине героических размеров.
Я облокотился на стол и тихо сказал:
— Но у меня всегда есть работа…
* * *
На следующий день. 7 февраля 1920 года. Офис окружного прокурора Саленса.
Прокурор, как всегда, был тщательно выбрит и застёгнут на все пуговицы своего френча. Его суровое лицо смягчилось, когда в кабинете оказались посетители.
— Джон! Рад тебя видеть! Как ты? — Саленс даже привстал со своего кресла, пожимая руку вошедшим.
Шериф Фэллон, изрядно похудевший, держался молодцом, не подавая виду, что ему до сих пор болезненно даются некоторые движения.
Помощник прокурора, Бен, снял очки, отложил их в сторону и сердечно затряс руку детектива Фреда Барлоу, что следовал за своим начальником. Затем поздоровался и с Джоном. Ветераны кивнули друг другу и сели за длинный стол.
Поговорив с минуту, в основном о том, как идёт восстановление Фэллона, они приступили к делу. Саленс слегка хлопнул ладонью по столу и произнёс:
— Итак, джентльмены, давайте к делу. Я понимаю, что вы, Джон, только вчера покинули больницу. Но мне сказали, что вы уже приняли дела в участке…
— Всё так, — кивнул шериф Бронкса.
— Похвально. Так вот. Я позвал вас сюда, чтобы обсудить кое-что в кругу людей, которым я доверяю. А доверяю я, признаться, последнее время мало кому в полиции Нью-Йорка.
Парни «из Бронкса» удивлённо воззрились на Саленса. А тот добавил:
— Вчера в городе появилась новая газета. «Нью-Йорк. Факты». После дневного номера все встали на уши. А после вечернего так и вовсе творится полный бардак.
Детектив Барлоу закивал. Он-то вчерашние выпуски прочитал от корки до корки. Джон пока не понимал — о чём речь. Прокурор продолжил:
— И если вчера эту газету окрестили редкой «желтухой» в преддверии выборов президента и борьбы республиканцев против демократов, то сегодняшний её выпуск заставил шевелиться все остальные издания. Даже «Нью-Йорк Таймс» начали названивать во все инстанции, в том числе и в полицию. Зачем-то звонили даже мне сюда, в офис прокурора…
Саленс смерил взглядом недоумевающих посетителей.
— Так вы ещё не читали? — догадался он, — Ооо… Это занимательное чтиво. Бен, просвети наших друзей.
Помощник надел очки и взял газету из стопки. Затем вопросительно поглядел на шерифа:
— Вы в курсе вчерашних выпусков?
— Нет, — признался шериф, — Не дошли руки. Принимал дела в участке.
— Тогда я коротко объясню вам. Один ветеран решил купить завод у индейцев-мохоков около местечка Аунего. Это почти в середине штата около гор, если ехать по шоссе мимо Гленс-Фолса. В газете написали, что этого ветерана попытались убить представители местной секты, которой управляет некий Пророк. А покрывает всё это безобразие якобы сенатор от демократической партии…
— Ого! — удивился Джон, — В сердце штата? И это прохлопали?
— Это не всё, Джон. Вечерний выпуск содержал интервью вождя мохоков Гайаваты. Который сообщил, что члены секты на протяжении последних пяти лет убили или были причастны к убийствам более полусотни индейцев.
И Бен положил перед ним вечернюю газету, где на первой полосе огромными буквами значился заголовок:
'Пятьдесят четыре убийства.
Чем занимается секта Пророка в штате Нью-Йорк?'
Шериф пробежался глазами по строчкам статьи:
'…по словам Гайаваты всё началось тогда, когда в горах нашли богатые залежи. Конфликты с жителями Аунего случались и ранее, однако с появлением Пророка спустя пару лет община превратилась в настоящую секту, которая считает индейцев нелюдями. Остальных американцев жители Аунего просто терпят, называя заблудшими. Вождь считает, что именно Билл Хотфилд тормозит признание полных прав мохоков из резервации…
Джон жадно бежал по строчкам:
… пятьдесят четвёртый убитый, индеец Темпе, был найден вчера у подножия гор Адирондак. Его начали искать, когда он несколько дней назад не вернулся в поселение мохоков. В этот раз жертву сбросили со скалы. На руках остались следы верёвок…
Чем больше шериф погружался в материал, тем сильнее понимал весь ужас ситуации:
… в резервации живут несколько беглецов из общины Аунего, которые поведали нам о том, что Пророк отрицает все церкви, что существуют в США, и готовит жителей Аунего к некоему обряду «вознесения на Ковчеге». На страницах выпуска отдельной статьёй приведено полное интервью с бывшими сектантами. Редакция попыталась разыскать упоминания о подобных обрядах в истории разных народов, и пришла к выводу, что, возможно, имеется в виду массовое самоубийство членов секты…'
Фэллон похолодел:
— Я не верю. Мимо полиции столько смертей в одном даже не округе, а…
— В том то и дело, Джон, — вмешался прокурор Саленс, — Но сегодня вышла ещё одна большая статья. После которой все ведомства находятся в шоке.
Он кивнул помощнику и тот развернул новую, сложенную вдвое, газету. Фэллон и Барлоу наклонились над разворотом.
«Верховные 'оборотни» Нью-Йорка.
Что делать, когда справедливости больше нет?'
— Оборотни? — не понял Барлоу.
— Да, интересный термин, я тоже никогда не слышал о нём. Но очень хорошо отражает ситуацию! Почитайте! — посоветовал Саленс и обратился уже к Бену, — Пусть нам принесут кофе и чай.
Спустя пять минут шериф и детектив откинулись назад на стульях, будто придавленные только что полученной информацией.
