Телохранитель Генсека. Том 5 (СИ) - Алмазный Петр

— Может, вы также сможете предсказать, о чем завтра будет разговор на встрече у Брежнева?

— О предстоящем пленуме ЦК, и о том, что на пленуме будет принято решение о созыве Всесоюзной конференции КПСС. Ничем другим присутствие на встрече Гений Евгеньевича я не могу объяснить.

— Умный вы, Владимир Тимофеевич, умеете рассказать обо всем, не сказав при этом ничего лишнего, — заметил генерал-майор.

— Вадим Николаевич, это вы меня сейчас критикуете или, все же, похвалили? — я смотрел на Удилова, ожидая ответа и вдруг поймал себя на том, что прочел его мысли:

«Да, как-то двусмысленно получилось», — подумал Вадим Николаевич и улыбнулся одной из своих редких, открытых улыбок.

— Что ж, тогда до завтра. — Удилов встал. — До встречи в Заречье.

— До завтра. — Я пожал ему руку и вышел.

На улице немного постоял, прежде чем сесть в машину. Приморозило. Несильно, но щеки щипало. Небо было низким и рыхлым, и в желтом свете фонарей медленно и тяжело летели мокрые хлопья снега. Они липли к асфальту, к голым веткам деревьев, превращая ночной город в размытую акварель.

Поехал домой. В салоне было тихо, только мерный шум мотора и стук дворников, которые с точностью метронома сметали с стекла мокрую снежную кашу. Свет фар прорезал темноту, отражаясь в мокром асфальте, как в черном зеркале. Улицы были почти пусты, лишь изредка мелькали одинокие фары встречных машин. Половина двенадцатого. Мои уже спят.

Дома, стараясь не шуметь, разделся в прихожей. Прямо в душ — горячий, почти обжигающий, чтобы смыть с себя и усталость, и этот липкий холод. Стекающая вода казалась густой, тяжелой.

Быстро перекусил у открытого холодильника, стоя — бутерброд с колбасой и глоток холодного чая. Чай был горьковатым, но он прояснил голову, хотя сейчас только одно желание — спать.

В спальне было темно и тихо. Я на цыпочках пробрался к своей стороне кровати. Одеяло было теплым. Я лег, стараясь дышать как можно тише, чтобы не потревожить жену. Завтра буду спать до восьми утра. В Заречье ехать к десяти, так что могу себе позволить немного поваляться в постели.

Светлана разбудила меня в половину девятого, после того, как проводила девочек в школу. Я подскочил и понесся в ванную комнату — бриться. Позавтракал тоже почти на бегу.

— Светлан, опаздываю, — чмокнул супругу в щеку.

Уже в прихожей, обуваясь, сказал:

— Свет, ты передай Тане мои поздравления с первым концертом, и передай, что на следующий обязательно приду.

— Да все нормально, мы же понимаем, — Светлана улыбнулась.

— Слушай, скоро у девочек каникулы. Может, вам съездить в Серпухов? Родители давно в гости зовут. И племянницу ни разу не видели. Как посмотришь на это?

— Девочки будут рады. Все-таки приключение, — Света улыбнулась. — Сегодня опять поздно придешь?

— Свет, вот честное слово, не знаю, — я обнял жену. — Ну все, побежал. Опаздываю.

И я быстро вышел за дверь.

Скоро уже гнал в Заречье, радуясь, что дороги после вчерашнего снегопада расчистили.

Приехав на Госдачу, не сразу прошел в кабинет Брежнева. Сначала заглянул к Александрову-Агентову.

— Как чувствует себя Леонид Ильич? — поинтересовался у него.

— Хорошо. Но перепугал нас. Идите, он ждет вас. Удилов уже там полчаса, отчитывается. — ответил Андрей Михайлович.

Я тут же отправился к Брежневу.

Генсек выглядел бодро, даже не скажешь, что недавно прихватило сердце. Напротив него сидел Удилов. Когда я вошел, он обернулся и кивком поздоровался со мной.

— А, Володя, только тебя и ждем, — поприветствовал Леонид Ильич. — И Агеев задерживается.

Агеев появился в кабинете следом за мной.

Брежнев посмотрел на большие напольные часы и усмехнулся:

— Вы как всегда пунктуальны, Гений Евгеньич, десять ноль-ноль. Минута в минуту. Вот расскажите, как вам это удается?

— Все просто, Леонид Ильич, я никогда не тороплюсь, поэтому никуда не опаздываю, — ответил парторг Комитета.

Гений Евгеньевич протянул мне руку, я пожал, отметив, что ладонь мягкая, ногти ухоженные, и вообще генерал-майор следит за собой. Одеколон приятный, едва уловимый, но когда Агеев прошел к столу, за ним потянулся шлейф неуловимого аромата. Я прошел следом и устроился напротив Агеева.

Парторг тщательно причесан, даже прилизан. Большие залысины надо лбом, очки на длинном носу, на полных губах играет улыбка. Приятный человек, если дело не касается работы. Я слышал, что когда-то его перевели с должности начальника КГБ Иркутской области в центральный аппарат КГБ, бросив на кадры. С семьдесят четвертого года Агеев — бессменный секретарь парткома.

— Принято решение провести всесоюзную партийную конференцию, — сказал Леонид Ильич. — В ближайшее время утвердим на Пленуме ЦК и начнем подготовку.

«Мы тут посоветовались и я решил», — подумал Агеев, улыбаясь.

В кабинет вошел запыхавшийся Черненко.

— Простите, Леонид Ильич, задержался. Так понимаю, возникли еще кадровые вопросы? — Он открыл рот и брызнул лекарство, только после этого дыхание пришло в норму.

— Проходите, Константин Устинович. — Брежнев указал рукой на большое кожаное кресло рядом с собой. — Я просто хочу донести до товарищей то, что мы тут с вами вчера обсуждали. Вопросов накопилось много, — продолжил Леонид Ильич, после того, как Черненко устроился в кресле. — Надо посмотреть, какие изменения у нас произошли в экономике и в обществе в целом. Кроме того нужно провести до-выборы Центрального Комитета. К сожалению, представительство Комитета Госбезопасности в ЦК самое минимальное. Планируется Вадима Николаевича и Владимира Тимофеевича избрать в ЦК. Как вы на это смотрите?

— В ближайшее же время проведем партийное собрание, выдвигаем кандидатуры генерал-майора Удилова и полковника Медведева делегатами на всесоюзную партийную конференцию. А уже на конференции выдвинем их кандидатуры в Центральный Комитет. Даже не нужно будет идти поступенчато, через кандидатство — учитывая количество выбывших членов и кандидатов в ЦК.

— Вот и отлично. Я, как Генеральный секретарь, после завершения конференции на пленуме ЦК выдвинут кандидатуры Удилова и Медведева в Политбюро. Я предложу и, думаю, товарищи вас поддержат.

Здесь Агеев посмотрел на меня и подумал: «Самому интересно посмотреть на того „товарища“, который будет против кандидатуры Медведева».

Меня царапнула его мысль. Неприятно, что складывается репутация «пса государева». В восприятии многих государственных и политических деятелей я просто какой-то опричник.

— Константин Устинович, — Гений Евгеньевич обратился к Черненко, — вы уделите мне немного времени? Есть вопросы по дальнейшей работе. И надо организовать подготовку всесоюзной конференции.

— Пленум состоится в конце марта, — заметил Черненко. — Там три месяца на подготовку конференции. — Константин Устинович подался вперед, заглянул Леониду Ильичу в лицо. — Будут еще кандидаты в ЦК, Леонид Ильич? — уточнил он.

— От силового блока только Цинев, — ответил Брежнев и подумал: «Цинев. Соратник. Такой же старик, как я. Старики, старики… Старость знает, но… молодость может».

Я удивился его мыслям. Все еще переживает из-за ухода Семена Кузьмича на пенсию? Или есть другая причина?

Еще минут обсуждали текущие вопросы, и Леонид Ильич, сославшись на плохое самочувствие, закончил встречу.

Я какое-то время стоял возле машины. Удилов с Агеевым уже уехали, Черненко зачем-то зашел к Александрову-Агентову. Но мне, прежде чем сесть за руль, необходимо было привести чувства в порядок. Не то, чтобы я был взволнован, но…

История меняется. С политической шахматной доски исчезают фигуры — одна за другой. Пешки становятся ферзями, короли роняют короны, офицеры роняют честь. И я не всегда могу предугадать, что случится в следующий миг… день… год.

Остается только смотреть, как причинно-следственные связи выстраиваются в новую конфигурацию и анализировать.

Мои размышления прервал генерал Рябенко. Александр Яковлевич подошел тихо, и так же тихо произнес: