— Кар-р-р!
Мёртвая ворона с подозрением смотрела на меня с верхушки дерева.
— Иди сюда, не бойся.
Птица перелетела на ветку поближе, покосилась на клетку и недовольно нахохлилась.
— Надо, подруга, надо. Путь предстоит неблизкий, тебе его не одолеть без подзарядки. За поездом ты угнаться не сможешь, а я не хочу, чтобы ты потерялась. Обещаю, как доберёмся до места, сразу тебя выпущу.
— Кар-р-р!
Она хлопнула крыльями и отвернулась.
— Предпочитаешь остаться с Лукианом? Вижу, что нет. Не вредничай, в клетке тебя никто не будет беспокоить.
Я вытянул руку, и ворона спикировала на ладонь. Хмуро глянула на меня и обречённо забралась в клетку.
— Вот и умница. Обещаю, тебе понравится на Алеутщине. Говорят, там есть племена, считающие себя потомками Великого ворона.
— Кар-р-р!
— Ага, можешь их найти, пусть окажут тебе должные почести.
Взяв клетку, я пошёл к дому. Пора было отправляться к поезду и трогаться в путь.
* * *
Поезд загрохотал сцепкой и стал медленно набирать ход. На перроне остались немногочисленные провожающие: Лукиан, молоденький заместитель Лаврентия Палыча и несколько служанок из усадьбы.
Рядом со мной вздохнула Марья Алексевна — княгиня успела разругаться с Лукианом перед отправлением, но в последний момент опомнилась и помирилась.
— Не думала, что буду печалиться из-за этого индюка, — буркнула она, отвернулась и пошла в своё купе.
А я остался стоять, глядя в окно на остающуюся позади усадьбу. Удивительно, как всё обернулось! Я не хотел сюда ехать, когда ко мне в Париж заявился Бобров. Не хотел здесь оставаться, когда приехал и познакомился с Василием Фёдоровичем. А теперь будто камень на сердце, оттого что приходится уезжать.
Но чем дальше мы удалялись, тем легче мне становилось. И грусть уступала место любопытству и даже лёгкой радости. Меня ждёт Алеутщина, дикие земли и новые открытия. И даже появилась уверенность, что там я найду гораздо больше, чем оставляю в Злобино.
Когда за окнами вагона мелькнул Муром, я лишь улыбнулся. Эх, весёлое времечко было! Я вспомнил свой первый визит сюда, балы, смешную Чемодурову, сбежавшего из-за моей шутки градоначальника и дуэль на канделябрах. Если станет скучно на Алеутщине, надо будет устраивать подобные шуточные поединки на самых неподходящих предметах. Вот только чувствую, что там точно не заскучаешь.
* * *
На второй день путешествия ко мне подошёл Киж.
— Константин Платонович, я тут подумал… — Было заметно, что мертвец слегка смущается. — Сейчас полно свободного времени, по крайней мере у меня. А вы как-то хотели обучить меня деланной магии. Правда, это было давно, ещё до Египта. Но если вы не передумали, то я готов приступить к учёбе.
— Скажи, Дмитрий Иванович, ты ведь не просто так о магии вспомнил?
Киж кивнул.
— Так вы предлагаете назначить меня командиром воздушного эскадрона. А наши «этажерки» все на деланной магии. Я видел, как вы ремонтировали её, и подумал: вдруг я упаду на ней в диких местах. Кто чинить будет, если вас рядом нет? Только сам, если не хочу обратно пешком топать.
— Правильные мысли, Дмитрий Иванович, и очень своевременные. Прямо сейчас и начнём наши занятия. Сейчас подберём тебе small wand и…
— Не надо ничего подбирать. Вы мне ещё во Флоренции его купили, помните?
Он достал из-за пояса толстый гранёный стилет. Повернул рукоять и вытащил скрытый small wand.
— Как ты его сохранил за столько лет?
Мертвец пожал плечами.
— Я знал, что он рано или поздно понадобится, вот и держал всегда при себе. Ну и по прямому назначению использовал: пару раз в пирамиду заявлялись расхитители гробниц, так я их слегка потыкал стилетом в печень. Крайне убедительный аргумент оказался, Константин Платонович!
— Тебя, Дмитрий Иванович, с таким аргументом надо отправлять на философские диспуты. Ты через месяц магистром станешь.
Посмеявшись, мы начали первый в мире урок деланной маги для мертвеца. Дело оказалось непростое, со множеством трудностей. Киж не мог видеть эфир так, как видят его живые. При жизни он не владел магическим зрением, а научить этому мертвеца не получалось. Зато мы нашли обходной путь — накидывая на себя «плащ мертвеца», Киж начинал различать эфирные структуры в виде прозрачных стеклистых нитей. К сожалению, на дальние расстояния плохо, зато вблизи вполне чётко. Когда мы добились такого результата, я загрузил его заданиями по рисованию первых Знаков и отправил к себе упражняться. Теперь ему есть чем заняться всю поездку. А у запасов рябиновки появился шанс доехать до Алеутщины.
* * *
Долгая остановка произошла у нас в Тобольске. Четыре состава, шедшие за моим поездом, отстали, и я приказал их дождаться. Впереди нас ждал длинный путь через Сибирь, и я не хотел, чтобы поезда затерялись где-нибудь по дороге. Места здесь не такие обжитые, и лихих людей хватает: и опричников, промышляющих разбоем, и местных жителей, охочих до чужого добра.
Но тихой стоянки не получилось. На второй день о моём приезде узнал сибирский губернатор и прислал приглашение «князю Урусову-Алеутскому и княгине Долгоруковой на торжественный обед в честь их знаменательного приезда».
— Чичерин… — княгиня задумалась. — Нет, не помню такого. Видимо, из молодых да ранних, при дворе я о нём не слышала.
— Я знаю его, видел мельком на коронации. И кажется, его имя мелькало в докладе Камбова.
Порывшись в бумагах, я отыскал отчёты опричника и действительно нашёл там сибирского губернатора. Чичерин крайне интересовался торговлей с моим княжеством. Выделил деньги на постройку двух кораблей: галиота «Святая Екатерина» под командованием капитана Креницына и гукор «Святой Павел» капитана Левашова. Эти суда регулярно появлялись на Алеутщине, привозя продовольствие и товары. Капитаны исследовали малоизученные Алеутские острова, картографировали и вроде бы скупали пушнину у местных в обход Русской Американской компании, но за руку никто их не ловил.
Мы с Марьей Алексевной не стали отказываться и нанесли визит сибирскому губернатору. Денис Иванович, фактически полновластный хозяин огромной области, оказался мужчиной лет пятидесяти. С одной стороны, любитель роскоши и пышности, с другой — умён и весьма прогрессивен. С его подачи в Тобольске открылись госпиталь, аптека, геодезическая школа и банковская контора. Город выглядел ухоженным и чистым даже по столичным меркам.
В общем, человеком он был неоднозначным. Одной рукой он пытался принести цивилизацию, порой суровыми методами. Другой неплохо клал себе в карман, не забывая о своих интересах в любом деле. И разговор с ним вышел достаточно любопытный.
— Петербург далеко от меня, — хитро щурился Чичерин, — а до вас ему ещё дальше. Случись что, помощь нам будет идти ой как долго. А мы с вами почти соседи, Константин Платонович. Так почему бы нам не посодействовать друг другу?
— В чём именно, Денис Иванович?
— Слухи разные до меня доходят, Константин Платонович. Говорят, ваша Американская компания столько меха вывозит, что можно всю Москву в шубы нарядить. Почему бы вам часть малую мне не продавать? Цену я дам, конечно, ниже, но и заберу сам. У вас корабли освободятся, а я вам пшеничку возить буду. Да и другое интересное тоже.
— Например?
Он поднял руки и изобразил будто стреляет из ружья.
— Понимаете, о чём я? Вы не торопитесь, подумайте, посмотрите на месте, есть ли нужда. А качество у меня отменное! Ссыльные мастера делают — я их отмыл, к делу приставил, так что со всем старанием трудятся.
— Подумаю, Денис Иванович, спасибо за предложение.
— Людишек тоже могу вам отправлять, коли нужда в них есть. А если… — он наклонился ко мне и шепнул: — Золотишко в реках найдёте, то я его готов брать по очень хорошей цене. Лучше меня вам никто не предложит.
Чичерин отстранился и громко крикнул:
— Эй, там! Несите третью перемену блюд!
