— И я Вас. А Вы, — он смерил взглядом Шпренгера. — Наверное Сибирское управление?
— Это мой дедушка по материнской линии, — невозмутимо соврал я.
— Тружусь в министерства иностранных дел, господин Палмер, как и Вы.
— Рад Вас видеть в каганате, коллега, — Палмер пожал руку Шпренгеру, своими словами намекая, что они оба представляют разведки своих стран. — Однако вынужден отметить, что наша страна подписывает пакт о мире раньше, чем Российская империя.
Шпренгер недовольно заворчал.
Англичанин был прав, формально никаких документов с империей о нашей дипломатии и взаимодействии не существовало и это большой косяк имперских чиновников. Однако он-то не настоящий дипломат, это уж он так, просто соврал. Какой с него спрос?
— Где мы будет подписывать исторический документ? — спросил Палмер. — Во дворце?
— Там сейчас дым коромыслом и братание ханов. Давайте к реке. Там подготовлен шатёр, стол, фотограф и всё такое.
— Всё такое… Пройдёмся пешком, чтобы обсудить детали?
Мы действительно прошлись пешком и пока мы шли, Шпренгер, который в городе впервые, показывал, что тут, где расположено и как устроено, а Палмер своими комментариями намекал, что знает, где Патронный завод и какую продукцию он выпускает.
— Я думаю, что вы не всё по продукции знаете, — многозначительно намекнул я, — но это завтра, на открытии Курултая.
— О, Вы меня приглашаете? — улыбнулся Палмер, — Как любезно.
— Вас и дедушку Шпренгера.
Мы с полковником переглянулись. Пока ждали гостя, обсудили этот момент и неизбежность присутствия англичанина.
— Мы раньше и не знали, что у вас такое родство…
— Как уж есть, — пожал плечами я. — Мне никуда не деться ни от англичан, ни от… дедушкиного внимания. Мы все это понимаем и принимаем, как данность.
…
Палмер достал отпечатанные на гербовой бумаге экземпляры пакта, выполненного на русском и английском языках.
— По правилам, если всё так, то мы садимся за стол, — впервые Палмер говорил без двойного-тройного подтекста и желания меня поймать или обмануть, а просто и без пафоса объяснял этикет подписания международных документов, — кладём перед собой по одному экземпляру. А фотограф снимает.
— Я готов! — подал голос Олег.
— Погоди. Говорите, господин Палмер.
— В кадре только Вы и я. Остальные за кадром. Так вот. Подписываем по одному экземпляру, обмениваемся, подписываем по второму. Встаем и пожимаем друг другу руки. Фотограф снимает каждое действие. Один из моих парней тоже взял фотоаппарат. Если у Вас снимки не получатся, то мы вышлем Вам фото.
— Очень любезно.
— Хорошо. Всё готовы?
Палмер и я уселись.
Я прочитал пакт и поморщился, англичане использовали хитрые и ставящие нас в неудобное положение формулировки.
Но, по сути, всё честно, мы обязуемся всех англичан беречь, отпускать, если арестовали, у нас свобода торговли, англичане не платят пошлины, в том числе ввозные, даже если их введут в будущем, а мы гарантируем что не будем делать гадости ни Соединённому королевству, ни его подданным.
— Вообще-то, мы одну контору всё-таки будем гонять. Вы помните, что мы повесим всех собак на Адвенчурес?
— Помню, — согласился Палмер, — но в официальный документ мы такого не впишем. Вы согласны с этим как юрист?
— Согласен. Но тогда я ничего и не говорил про Адвенчурес.
— Да. Все будет делать вид, что не говорили, Вы будете делать вид, что выдавливаете их из Степи. В документах следов об этом не будет. Ну что, подписываем?
Мы подписывали, фотоаппараты щёлкали. На заднем плане была река и горы. Красиво и исторично.
Мы пожали руки и мой экземпляр откочевал мне же в портфель, который я дал Шпренгеру.
— Вы очень доверяете своему дедушке.
— Ну да, даже жизнь свою доверяю.
— Есть одна вещь, которую я хочу рассказать Вам с глазу на глаз. Вы позволите, — блеснул очками Палмер, — Яков Лаврович?
— Ну, конечно.
Мы с Палмером отошли к реке, я незаметно достал из кармана сверток в двести тысяч, и он с ловкостью фокусника забрал спрятал его (а с такой машиной это сложно) в портфель. Имела место лёгкая коррупционная составляющая.
— Спасибо, Аркадий, с Вами приятно иметь дело. Но вообще-то я не только об этом.
— Мммм. А по поводу чего?
Он достал и вручил мне пачку газет.
— Вашего политического врага Ордена чистоты, так называемой Инквизиции — больше нет. По всему миру идут публикации, которые превратили их из секретного Ордена в посмешище и объект мирового обсуждения. Теперь всем плевать на интриги больших держав, на Степь, на финансовые кризисы, всем интересно, сколько кровавых дел натворила Инквизиция. Мы отследили пути движения документов, и они все родом из Венгрии.
— Чудеса, да и только.
— Да, чудеса. Но все понимают, что это Ваших рук дело. Ладно, не все. Мы понимаем и ещё кое-кто.
— Кто?
— Я не спешу Вас поздравить, в данном случае я скорее хочу Вас предупредить. У нас с Вами только работа наметилась на годы вперёд, а Вы раздраконили могущественные магические силы. Один злобный бог, который покровительствовал Инквизиции, снял с них защиту и проклял. А ещё он хочет Вашей смерти и это серьёзнее, чем обидеть Ми-Шесть или там кучку магов.
— Вы хотите сказать?
— За Вашей головой могут прийти. Инквизиция сброшена с доски.
— Новая игра? Новый враг?
— Одноголовый не враг, а скорее рассерженная сила. В общем, — он вручил мне газеты. — Вы можете почитать, если интересно. Но самое главное я сказал Вам с глаз на глаз. Всё. А теперь мы будем участвовать в этом фестивале ханов и каганов.
…
Вечер.
Ханы пили в шатре у Южных ворот и их уже было девять. Войско Юбы отдыхало.
Казаки щеголяли в новенькой форме и с новыми карабинами, чем производили впечатление на степняков из свит ханов и каганов.
Вообще-то это было не случайно, эти казаки, как и стоящие около шатра два блестящих «козлика» — это реклама.
Все готовились к открытию Великого Курултая, а я пыхтел на мотоцикле к хижине Николая.
Подъехав, я поправил сумку и шагнул к его жилищу, всё такому же простому и, как и прошлое, на берегу реки.
— Здравствуйте, Николай.
— И Вы. Вы пришли опять попросить меня съехать?
— Напротив, я этот участок земли сделал заповедником. Живите, сколько хотите. Единственное, что Вы теперь фигура мистическая, то есть в городе про Вас ходят исключительно небылицы. Говорят, что Вам триста лет, что Вы иномирец, что великий маг в изгнании и что в одиночку совратили весь гарем персидского шаха.
— Прямо весь гарем? Вот это я даю.
— Я имею в виду, Вы не удивляйтесь, люди чего только не придумают.
— Да я без претензий.
— Я Вам тут гостинцев привёз. А вообще я проездом.
— Аркадий Ефимович, Вы что-то путаете, у меня тут глухой угол, дальше только скала.
— А в ней есть туннель к нашим не вполне человеческим друзьям.
— Вы знайте, я никому то, что видел не рассказывал.
— И это только усилило байки про Вас. Посмотрим, куда эти мистические истории приведут, а пока… Мне надо к ним смотаться. На мотоцикле, да и туннель проверить.
— Ваша земля, Ваша воля, поезжайте. Или останетесь, я нам чайку заварю?
— Нет, мне, пожалуй, пора.
…
Вход в туннель был скрыт складкой скалы, но позволил мне проехать прямо на мотоцикле.
Включив фары, я гнал, и ехать пришлось недолго, всего несколько километров и я попал в шлюз перед залом элементалей. Попасть совсем внутрь можно только при помощи магии и только если это позволяют сами элементали.
…
— Здравствуйте, Никосий.
Старик потерял большую часть одежды и выглядел как безумец. Ну, может быть, он рассчитывал меня таким образом разжалобить и усыпить бдительность, чтобы напасть.
— Я знаю, что Вы опасный человек и часами ведёте беседы с элементалями, пытаясь выведать их тайны или доказать, что они — зло в чистом виде.
Он глянул на меня из-под кустистых бровей.
