Спасти СССР. Реализация (СИ) - Большаков Валерий Петрович

«И с чистого листа…»

Глава 19

Четверг, 22 февраля. Позднее утро

Москва, Фрунзенская набережная

Право, стоило походить в школу заново, чтобы понять, насколько мало, незаслуженно мало ценили мы своих учителей. Насколько плохо знали их! Конечно, что взять с детей, чье «молочное» разумение неуклюже, мысли заимствованы, а опыта — ноль целых ноль-ноль…

Лишь оборотившись химерическим существом, этаким гибридом взрослого циника и отрока-максималиста, я прочувствовал весь тот объем доброты и заботы, который достался каждому из нас — Дюше Соколову, Ясе, Паштету, Томе, Кузе…

И можно упрямо твердить, будто семена честности, ответственности или житейской отваги взошли сами по себе, выросли в дитячьих душах, удобренные мамиными слезами.

Однако, чем старше я становился, тем сильнее цепляла «ностальжи» по школьным временам, и тем яснее представали смутные образы «классной» или директрисы.

А ныне я четко ощущаю, как за меня радуется Тыблоко! Да, она и прикрикнуть может, и выругать, но в ее глазах, даже мечущих перуны, нет ни злобы, ни остервенения, ни самого страшного — безразличия.

Так и вчера было. Отпросился я у Татьяны Анатольевны на пару деньков, а она проворчала только: «Как управишься, так и вернешься. С наступающим!»

Я усмехнулся, шагая гулким коридором Министерства обороны и памятью возвращаясь к давешним мыслям. Да… Завтра двадцать третье. Девчонки в классе будут поздравлять «защитников» и… Хм. А ведь тем мальчишам, что «служили» в поисковом отряде, достанутся самые теплые взгляды — огонь минувшей войны как будто обжёг наших Кибальчишей, закалил юные натуры. Даже в излишне мягком Армене окрепла цельность, а Сёма утратил изрядную долю ёдкого неверия.

В громадном здании Минобороны тоже чувствуется одушевление. Офицеры прямят спины, расправляют плечи и втягивают животы, а женщины, послушные армейскому дресс-коду, дарят им улыбки. Никаких стенгазет с кривоватыми, но яркими красными звездами или прочих атрибутов Дня Советской армии и Военно-морского флота нет и в помине — присутствие-то режимное, но в самом воздухе носится нечто духоподъемное и жизнеутверждающее.

Я постучался в кабинет Королёва, и просунулся внутрь.

— Можно?

— О-о! Кто к нам пришел! — Профессор явно обрадовался гостю. В безукоризненно белом халате, накинутом на строгую черную тройку, он вышел из-за стола, и пожал мне руку. — Здравствуйте, здравствуйте, Андрей! Наслышан о ваших успехах! Чаем напоить?

— Без пирога не интересно! — отшутился я.

— Тогда сразу к делу, коллега?

— За работу, Лев Николаевич!

Профессор звонко ударил в ладоши.

— Ну, Михаил Иваныч [4] был краток: «Советским рубежам угрожают „Першинги“, и ваша задача, товарищи, дать симметричный ответ…» Нет, стоп. Лучше по порядку. К-хм! — Прочистив горло, он заходил по кабинету, проговаривая лекторским тоном: — Еще четыре года назад США развернули в Европе сто восемьдесят «Першингов-1», баллистических ракет малой дальности мобильного базирования. — Сложив руки за спиной, Королёв стремительно вышагивал от окна к двери и обратно, а, когда резко разворачивался, полы не застегнутого халата взвивались куцыми крылышками. — Подлетное время до Москвы — семь минут… Для чего предназначены «Першинги»? «Першинги» предназначены для хирургически точных, «обезглавливающих» ударов по важнейшим объектам военной инфраструктуры СССР: штабам, бункерам, защищенным командным пунктам, узлам связи итак далее. При этом ракеты могут оснащаться ядерными боеголовками, способными проникать достаточно глубоко под землю и уже там взрываться… Earth Penetrator Warhead, — щегольнул он пентагоновским термином, и выговор был весьма неплох — Эльвира оценила бы на «четыре с плюсом». — Аналогом «Першингов» у нас являются ракеты’Ока'… Правда, они еще не развернуты, испытываются только. Тогда в чём, спрашивается, состоит наш симметричный ответ? — Тут профессор гордо улыбнулся. — А состоит он в существенной модернизации ПРО, прикрывающей Москву, где как раз и концентрируются приоритетные цели для возможного удара НАТО. Шесть лет назад на боевое дежурство приняли противоракетную систему А-35’Алдан'. Изначально ее стрельбовые комплексы — «Енисей» и’Тобол' — были способны выпустить шестьдесят четыре противоракеты в залпе… Да, наша А-35 стала первой в мире системой стратегической противоракетной обороны, поступившей на вооружение! Однако в её основе лежали технологические решения, разработанные в начале шестидесятых годов, и ко времени развертывания система уже не удовлетворяла требованиям времени. Поэтому как раз сейчас ведутся работы как по замещению устаревших ракетных комплексов на более новые, так и по дополнительному развертыванию ультрасовременных зенитных С-300. В качестве иллюстрации: С-300 может автоматически вести до ста целей, причем «вести» — означает, что в любой момент имеются готовые, рассчитанные полетные задания для противоракет…

Я слушал Королёва, кивал в нужных местах, поддакивал, лишь бы польстить этому талантливому «айтишнику», который оживил, «вразумил» систему, прикрывшую столицу СССР с воздуха.

А настроение мое падало в минус.

Чисто математических проблем «в рамках задач обеспечения ПВО» не имелось. Вся проблема — в «железе»!

Причем, если для «Бурана» делали наш, советский суперкомпьютер, то в ПВО работали достаточно примитивные вычислительные комплексы. И моя задача выглядела им под стать: «необходимо и достаточно» из палитры математических методов подобрать те, что заставят работать ЭВМ с шильдиками «Сделано в СССР» быстрее и точнее…

«А толку?»

Там же, позже

Я сел за стол, разложил таблицы и сделал вид, что глубоко задумался. На душе было муторно.

Да сделаю я вам, сделаю алгоритмы, а толку-то? Конструкторы — гении! Их задумка, с небольшими модернизациями, и через

сорок лет будет в строю. Причем, не абы как, а в фундаменте уже российского ПРО. Все их будущие премии — заслужены. И с математикой в тот раз справились, и сейчас вот я ускорю события на этом участке. Подсмотрю — и ускорю. А толку-то?

Всё упрется в обычное советское раздолбайство, которое и так-то пагубно, а в микроэлектронике — смерти подобно. Транзисторы мы делать умеем, но транзисторы как элементная база для задач ПРО — даже не смешно. А советские БИСы, большие интегральные схемы — это история хождения через девять кругов ада. Из-за низкой технологической дисциплины на производствах отказы растут экспоненциально по мере нарастания сложности микросхем. И придется ваять ЭВМ для С-300 на БИСах 133-й серии — «низкой степени интеграции» — да еще с тройным дублированием… Да, даже для этих элементарных конструкций — с тройным дублированием! А возить итоговый продукт будут на «МАЗе-543», этакой восьмиколесной дуре грузоподъемностью в девятнадцать тонн…

Я горько улыбнулся.

«Воистину, советские большие интегральные схемы — самые большие в мире! И НИ-ЧЕ-ГО с этим поделать я не могу… Хоть кричи, хоть об стенку бейся. Тупик. Систему менять надо…»

Краем уха я расслышал надвигавшийся шум, а в следующую секунду дверь распахнулась, впуская хозяина кабинета с гостями — Пугачёвым и четой Вентцелей.

— Вот он! — тоном Вия молвил Королёв, указывая на меня.

— Так вот вы какой, генерал от математики! — заулыбалась Елена Сергеевна. — Поздравляю!

— Вы о чем? — отзеркалил я ее улыбку, вставая перед дамой, а заодно изображая непонимание.

— Прикидывается! — фыркнул Лев Николаевич.

Пугачёв расхохотался, крепко пожимая мою руку свободной левой — в правой он держал целую коробку пирожных.

— Сам, помню, примерялся к теореме Ферма, — ворчливо признался он, — но вовремя понял — не осилю!

— Владимир Семенович… — мои губы дрогнули. — Я не потому управился с теоремой, что такой умный. Просто… Ну, если в горняцких терминах… Я не рыл огромный карьер, перелопачивая математические залежи, а бурил… даже не шахту — скважину!