Красавчик. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей

Алёна усмехнулась.

— Меня буквально атаковали вопросами: когда я снова покажу им «того самого сантехника». Ещё и Женька Хлыстов подливал масла в огонь. Намекал, что Серёжа работает в секретной лаборатории КГБ. Вадик ему подпевал: говорил, что именно КГБ и создало ту самую банду. Якобы, так они борются с недовольными советской властью: присылают к ним «сантехников», чтобы…

Алёна выдержала секундную паузу, посмотрела на Юрия Григорьевича и тут же опустила глаза.

— … Чтобы бандиты над ними надругались, — продолжила она.

Улыбнулась. На скулах и щеках Лебедевой вспыхнул румянец.

— Это глупость, конечно, — сказала Алёна. — Но некоторые актрисы нашего театра в такое поверили. Или сделали вид, что верят. Они рассматривали Серёжину фотографию. Спрашивали у меня, когда банда «сантехников» снова примется за работу. Даже намекали, что давно почитывают Синявского и Даниэля. Видели бы вы, как веселились при этом Вадик и Андрюша.

Алёна покачала головой.

Она сделала глоток из чашки и заявила:

— Прекрасный кофе!

— Это бразильский кофе, — сообщил Юрий Григорьевич. — Зёрна мне принёс… один мой давний пациент. Кхм. Я сам их обжарил: по старинному и секретному рецепту. Рад, что вам, Леночка, понравилось.

Мой прадед улыбнулся.

— Воспользуюсь случаем и поинтересуюсь, — сказал он. — Леночка, какие ваши дальнейшие планы? Я сейчас говорю о кино. Вы уже участвуете в съёмках нового фильма? Или пока выбираете интересные роли? Кхм. Не сомневаюсь, что после оглушительного успеха «Три дня до лета» вас засыпали интересными предложениями. Расскажете? Или мой вопрос неуместен?

Лебедева развела руками.

— К сожалению, мне нечего вам рассказать, — произнесла она. — В съёмках я сейчас не участвую. Не готовлюсь к новым ролям. От всех прошлых предложений я отказалась. Вынужденно. Так сложились обстоятельства. А новые предложения пока не поступили. Да и не поступят в ближайшее время. Так мне кажется. Поэтому я сейчас полностью сосредоточена на театре.

Алёна вновь отвлеклась на кофе.

Юрий Григорьевич хмыкнул.

— «Три дня до лета» показывают в московских кинотеатрах с весны, — сообщил он. — На показах по-прежнему аншлаги. Мы с Серёжей тому свидетели. Сами это недавно видели! Кхм. Честно признаюсь вам, Леночка, что люди сейчас идут в кинотеатр не на сам фильм. А чтобы снова увидеть на экране вас. Так неужели наши работники кино этого пока не поняли?

Алёна улыбнулась.

Улыбка продержалась на её лице лишь пару секунд.

Лебедева опустила взгляд — посмотрела на дно чашки.

— Поняли… наверное, — ответила она. — Юрий Григорьевич, знакомый кинорежиссёр в понедельник сказал мне то же, что и вы сейчас. А ещё он мне сообщил, что на «громкие» проекты в ближайшие месяцы… или даже годы меня не позовут. Посоветовал мне смириться с этим и ждать… своего часа. Сказал, что я ещё молодая актриса: у меня всё впереди. Подождём.

Алёна пожала плечами.

Прадед нахмурил брови, взглянул на меня и снова повернулся к Лебедевой.

— Не понимаю, — произнёс он. — Зачем вам ждать, Леночка? Почему должны ждать мы? Люди желают увидеть вас на экране. Снова. Как можно скорее. Мы по нескольку раз посмотрели «Три дня до лета». Хотим увидеть вас в новых фильмах! Решительно не понимаю: зачем вам и нам ждать? Ваш час уже настал. Это понятно даже мне, далёкому от мира кино человеку.

Лебедева повела плечом.

Она посмотрела на меня и будто бы смущённо отвела взгляд.

— Юрий Григорьевич, — сказала Алёна. — Я полностью с вами согласна. Но поделать ничего не могу. Так уж сложились обстоятельства. Непреодолимые. Путь в кино мне пока заказан. Разве что появлюсь на экране в крохотных ролях. Или в дебютных работах молодых режиссеров — в ролях второго плана. На главные роли в ближайшее время мне сказали не рассчитывать.

— Кхм. Не понимаю. Почему не рассчитывать?

Алёна дёрнула плечами.

— Я… не сошлись характерами с… одним известным режиссером, — сказала она. — Он… я не так давно поспорила с ним. У меня было плохое самочувствие и скверное настроение. Грубо ему ответила. Наверное. Вот теперь и расплачиваюсь за свою вспыльчивость. Мне сказали: я не первая и не последняя, кого он оставил без кино. Посоветовали подождать, пока… изменится ситуация.

Юрий Григорьевич покачал головой.

— Леночка, простите, но это звучит абсурдно. Кхм. Что же вы не поделили с этим человеком? Почему вы поссорились? Почему вы перед ним не извинились? Наверняка же ещё можно всё исправить.

Лебедева усмехнулась.

— Не стала его любовницей? — спросил я.

— Сергей! Кхм.

Лебедева едва заметно кивнула — мой прадед приподнял брови.

— Леночка, это правда? — спросил он.

Юрий Григорьевич опёрся локтями о столешницу.

— Почти, — ответила Алёна. — Иван Леонидович сделал мне предложение. Я сначала подумала: он пошутил. Но он… проявил настойчивость. Я не свела ситуацию к шутке — в этом моя вина. Последняя наша с ним встреча вылилась в ссору. Сцена получилась бурной и некрасивой. Её заметили. Мне тогда было всё равно. Думала, что для меня уже всё это не имело значения.

Лебедева пожала плечами.

— Вот, — сказала она. — Так получилось.

— Можно же извиниться! — повторил мой прадед.

Теперь уже усмехнулся я, спросил:

— Как ты себе это представляешь?

— Всегда!.. Кхм. М-да.

Юрий Григорьевич потёр пальцем переносицу.

Он покачал головой и заявил:

— Можно пожаловаться на него… в Министерство, к примеру. Или даже написать жалобу на самый верх. Леночка, вы сейчас популярная и известная актриса. Наверняка в Кремле тоже смотрели ваш новый фильм. Этот режиссер… такой влиятельный человек? Кто он? Ведь не мог же всего один человек наложить такой запрет. Иван Леонидович… кхм.

Юрий Григорьевич попросил:

— Леночка, назовите его фамилию.

— Зверев, — ответила Алёна. — Иван Леонидович Зверев. Знаменитый режиссер. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Лауреат двух Сталинских премий. Лауреат Ленинской премии. Говорят, что он дружит с Екатериной Алексеевной. Причём, давно. Ещё с тех времён, когда она была Первым секретарём Московского горкома КПСС.

Мой прадед хмыкнул, покачал головой.

— Екатерина Алексеевна — это кто? — спросил я.

— Фурцева, — ответил Юрий Григорьевич. — Министр культуры СССР.

— Нехило, — сказал я. — Тогда без вариантов. Жалобы не прокатят.

Алёна кивнула.

— Мне так и сказали, — сообщила она.

— Зверев… — произнёс мой прадед. — Это тот, который снял «Сталинские соколы»? Так ему же лет шестьдесят уже…

— Пятьдесят девять, — сказала Лебедева. — Исполнилось первого августа.

— Кхм. Делааа. Вот это кинооо…

Юрий Григорьевич постучал пальцем по столу.

— Жаль, очень жаль, — произнёс он. — Даже и не знаю, что ещё сказать.

Мой прадед поднял взглянул на Алёну.

Лебедева улыбнулась.

— Всё, как везде и всегда, — заявил я. — Ничего нового и удивительного. Люди не меняются. Даже со временем.

Юрий Григорьевич вздохнул.

— Пожалуй, ты прав, Сергей, — сказал он. — Люди… они такие. Постоянные.

Лебедева кивнула.

Прадед кашлянул и спросил:

— Сергей, так ты пойдёшь завтра в театр?

Я посмотрел на Юрия Григорьевича, сказал:

— Ты не оставишь нас наедине? Минут на пять. Мы с Алёной поговорим.

Мой прадед выбрался из-за стола. Покряхтел, ушёл.

Я сделал глоток кофе — смочил пересохшее горло.

Алёна подпёрла кулаком подбородок, посмотрела на меня.

— О чём мы поговорим, Серёжа? — спросила Лебедева. — О чём ты хотел мне рассказать? Я тебя слушаю.

Я заглянул Лебедевой в глаза и спросил:

— Алёна, ты помнишь, о чём мы говорили с тобой в пансионате?

— О чём?

— Мы ещё тогда договорились, — сказал я, — что наши отношения будут обычным курортным романом. Такой вариант нас устроил. И тебя, и меня. Это было правильное решение. Я до сих пор с ним согласен. Считаю, Алёна, что нам с тобой пора остановиться. Сегодня. Прямо сейчас. У нас слишком непохожие жизни. Несовместимые. Поэтому с сегодняшнего дня каждый из нас пойдёт своей дорогой.