Они начали произносить текст, нудно и монотонно, и в какой-то момент захотелось их задушить, и сыграть все самому.
— Аркаша, Серёга, ну что вы как сонные мухи? — не выдержал я. — Вы видели в метро, электричках нищенок, которые просят милостыню для больных детей?
— Ну, видели, конечно, — пробасил Аркаша. — И что?
— А то, что эти нищенки работают на бандитов. Отдают им половину своей выручки. А ты, Аркаша, как раз такого бандита, главаря нищих играешь. Он человек очень богатый, дерёт с нищих деньги. Взамен даёт лохмотья и выдуманную историю. Вот об этом эта сцена. Твой персонаж — гнусный тип, жадный. Но очень хитрый, умный. Создал целую империю в Лондоне. Он относится к своим подопечным с иронией. Но ему нравится их унижать. Понимаешь?
— Противный чувак, — скривился Аркадий.
— Да, вот ты так и сыграй, чтобы всем стало ясно, какой он мерзкий. А ты, Сергей сыграй оборванца, который работать не хочет, а хочет выбивать из окружающих деньги, давя на жалость.
Аркадий, чуть прикрыв глаза, с насмешкой взглянул на Серёгу, они начали диалог. Филч стал плакаться жалобно, но фальшиво на свою судьбу. Все выглядело пока очень сыро. Но какой-то рисунок ролей я смог рассмотреть. Они дошли до места, где Пичем показывает Филчу манекены с тряпьём, которое соответствует ролям: нищему с культей, бывшему военному.
— А где мы манекены возьмём? — Аркадий бросил на меня растерянный взгляд.
Я представил, что придётся где-то искать эти несчастные манекены в ателье и тут меня осенило:
— Ксения, можем быть лучше ты сделаешь пять костюмов для наших ребят? Они будут изображать нищих.
В пьесе это представление разыгрывал сам Пичем, но мы могли бы вполне придумать комичную танцевальную сценку.
— Конечно, Олег Николаевич, я поняла.
Девушка кивнула, вытащила из карманчика изящный длинный блокнот в пухлой обложке, ручку и все записала. Я успел бросить взгляд, как она быстро набросала эскизы всех пяти костюмов лёгкими, но уверенными штрихами.
После первой сцены, которую мы более-менее сумели пройти, шла свадьба Мэкхита и Полли. Но Генка так увлёкся бренчаньем на Страте, что даже не отозвался на мой призыв. Пришлось подойти к парню и шлёпнуть его по плечу.
— А? Чо? — Генка, быстро-быстро моргая, бездумно взглянул на меня, опустив руку.
— Ничо. Надо сцену репетировать. Снимай гитару, дуй сюда.
Парень с огромным сожалением снял ремень, положил гитару на рояль и медленно, с неохотой подошёл с кислой физиономией к Ксении.
— Ну, давай, текст произноси, Мэкхит-нож хренов.
Генка поднял глаза к потолку, губы у него шевелились, словно он пытался вспомнить урок.
— Что ты там бормочешь, Гена? Проходишь вдоль края сцены и говоришь в зал: «Здесь я играю свою свадьбу с дочерью короля нищих».Ну, давай, — я уже начал терять терпение.
— «Я справляю свадьбу с дочерью короля э…э…э… бедных».
— Нищих, — подсказал я. — Ксения, твоя реплика.
Девушка вышла вперёд и, капризно надув губки, произнесла:
— «Но это же конюшня».
— Гена, мать твою, что ты спишь⁈ — разозлился я. — Твоя реплика! С чувством, толком, расстановкой говоришь своей невесте: «Присядь пока на ясли, Полли». Потом обращаешься в зал, торжественно произносишь: «В этой конюшне состоится свадьба с девицей Полли Пичем, которая выходит за меня по любви…»
Мне хотелось матерно выругаться, видя, как Генка скучает. Схватить его за плечи, потрясти, как грушу. Дать по башке. Парень должен быть центром этой пьесы, самым ярким персонажем, мачо, кумиром.
— Олег Николаевич, — заныл Генка. — А можно я только песни будет петь и играть? Я текст плохо запоминаю.
Я помолчал, взглянул на ребят, сидящих в зале и ожидающих своей очереди, потом на Ксению, в мерцающих глазах которой я видел решение всего этого безобразия, что творилось сейчас. Тяжело вздохнул и, наконец, объявил:
— Гена, я тебя с роли снимаю. Будешь уличным певцом. Буду сам Мэкхита играть.
— Конечно, Олег Николаевич! Конечно! — Ксения, подпрыгнув, радостно захлопала в ладоши.
И я подумал, что видно придётся все это гребанное шоу тащить на себе. Я уже хорошо выучил все реплики всех персонажей. И, естественно, те, которые произносит Мэкхит.
— Петя, — я обратился к рядом стоящему парню, высокому, широкоплечему, почти ростом с меня, с темными патлами, ну просто настоящий бандит. — Твоя реплика, помнишь?
— А то! — хмыкнул он, бросив презрительный взгляд в сторону Генки, который опять нацепил ремень гитары и наигрывал со счастливой рожей какой-то бодренький мотивчик. — «В Лондоне будут говорить, что это самая смелая твоя выходка. Ты увёл из дому единственное дитя господина Пичема», — произнёс Пётр с хитрой усмешкой.
— «А кто такой этот господин Пичем?» — я воспроизвёл реплику Мэкхита.
— «Если его послушать», — с презрительной улыбкой Пётр прошёлся вразвалочку по сцене. — «Так он беднейший человек в Лондоне».
— «Но как же там здесь праздновать свадьбу?»— плаксиво произнесла Ксения-Полли. — «Это же конюшня. Разве можно пригласить сюда господина пастора? И конюшня не наша! Как нехорошо начинать новую жизнь со взлома, Мэк! Это же лучший день в нашей жизни!» — она притворно всхлипнула, вытащила платочек и промокнула глаза.
Я подошёл к ней, взял нежно за руку, плечи у неё вздрогнули, и она с умильной улыбкой взглянула на меня. Я поразился, как она вошла в роль.
— «Милая, всё будет как тебе хочется. Мы создадим здесь шикарную обстановку. Поверь!» Так, ребята, пока декорации не сделали, притащите сюда из подсобки доски, будем имитировать богатое убранство, которое бандиты спёрли.
Пацаны начали притаскивать барахло из подсобки, укладывать рядом на сцене и каждый произносил свою реплику.
— «На Джинджер-стрит, четырнадцать, во втором этаже были люди. Пришлось их сначала выкурить.»
— «На Стрэнде кокнули констебля.»
— «Дилетанты», — проворчал я.
— «Мы сделали все что могли, но в Вест-Энде пришлось убрать троих».
— «Ублюдки», — отозвался я. — «Я вас предупреждал: никакого мочилова! Не выйдет из вас бизнесменов. Полли, как тебе эта мебель?»
— «Бедняги, бедняги», — Полли-Ксения уткнулась в платочек, плечи стали вздрагивать, будто она рыдала, — «Из-за какой-то несчастной мебели».
Когда ребята в образе бандитов заставили все сломанными стульями, досками и тюфяками я сказал:
— «Я попросил бы джентльменов сбросить эти гнусные лохмотья и привести себя в пристойный вид. В конце концов, здесь не чья-то свадьба, а моя. А тебя, дорогая, я попросил бы заняться жратвой. Она в корзинах.»
— «Это свадебный ужин? Неужели все это краденое, Мэк?» — робко произнесла Ксения.
— «Конечно, моя дорогая!», — я подошёл к Ксении, приобнял её, поцеловал в щёчку, заставив девушку вздрогнуть и покраснеть.
Но потом она высвободилась и произнесла, скрестив руки на животе:
— «Хотела бы я знать, что ты будешь делать, если сейчас постучат в дверь и войдёт шериф?»
— «Сегодня это совершенно исключено. Вся конная полиция сейчас в Давентри, сопровождает королеву. В пятницу коронация», — Пётр в роли Матиаса важно поднял указательный палец, и добавил уже обращаясь ко мне: — А дальше нам что делать? У нас пока костюмов нет.
— Ксения, надо для наших бандюков сшить фраки или смокинги, но таким образом, чтобы кому-то они были сильно малы, кому-то велики. Чтобы было заметно, что они краденные. Можно сделать в спинах дырки, будто от пуль, оборвать фалды.
— Да, я понимаю, Олег Николаевич, — Ксения вышла из роли и мягко улыбнулась. — Я уже придумала, как это сделать.
Мы отыграли следующую сцену, где бандиты, Полли и Мэкхит садятся за свадебный ужин, отпуская сальные шуточки. В тексте пьесе их смягчил неизвестный мне цензор, но ребята не видели этих ограничений и с удовольствием произносили всё, как есть.
— А теперь бандиты дарят свадебный подарок молодожёнам, — произнёс я, и задумчиво добавил: — Надо придумать. В пьесе это большие напольные часы.
