Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

Занавес.

Глава 3

1 января 1978 года. Воскресенье. Москва

(За три месяца до событий в Атлантике)

Саша

С Хмельковым я разговаривал около часа. Пытался убедить его, что такое количество не профессиональных актёров пойдёт фильму только во вред.

Но тот был несгибаем и стоял на своём:

— Саша, мы всё, что ты хотел, для тебя сделали. Своё обещание выполнили. Не подводи и ты! Что же касается их непрофессионализма, то ничего — подучатся. К тому же ты сам не раз говорил: «Кино — это не театр. Любые сцены можно снимать хоть покадрово. Главное, что чтобы плёнки было побольше». Так вот — об этом не волнуйся! Уверяю тебя, ты будешь обеспечен и киноплёнкой и всем остальным по высшей категории!

— Не-ет! — взмолился я.

— Да! — упёрся психический больной.

Я плакал, я молил, я отказывался от данной чести изо всех сил, я сопротивлялся безумию, как мог, но визави был не приклонен:

— Обещал? Делай!

Как только спятивший второй секретарь со своим помощником укатили восвояси, я помахал им в след и покрутил пальцем себе у виска, после чего, в расстроенных чувствах, лёг спать, решив отложить русский исконный вопрос: «Что делать?» — на потом.

А, где-то через два часа, меня разбудила мама и сказала, что нашу скромную обитель посетил второй заместитель министра культуры СССР и какой-то товарищ из Госконцерт.

— Вроде бы Минаев его фамилия. Я их в большую комнату проводила.

Быстро привёл себя в порядок и причёсанный, умытый и бодрый, всего через три минуты предстал пред светлы очи новых посетителей лечебного заведения.

При моём появлении Мячиков с Минаевым встали с кресел и поздоровались. Мама ушла на кухню, аккуратно прикрыв за собой дверь в комнату, где, вероятно, была бабушка.

«Умница она у меня. Поняла, что я вырос и предоставляет возможность самому решать свою судьбу, — хмыкнул послушный сын своим мыслям и тут же добавил: — Но, разумеется, отстранилась она не полностью. Можно быть уверенным на сто процентов, что как только эти товарищи уедут, мама обязательно потребует полный отчёт о нашем разговоре, — ещё мгновение подумал и поправил сам себя: — Впрочем, детали разговора она и так будет, скорее всего, хорошо знать. Наверняка же, будет подслушивать. Ведь мама у меня не дурочка, чтобы пускать всё на самотёк и полностью вверять будущее, малоадекватного и любимого, сыночка в его собственные руки».

Улыбнулся своему последнему, крайне странному, пассажу и, протянув руку для рукопожатия, выжидательно посмотрел на очередных незваных гостей.

— Здравствуй, Саша! — ответил рукопожатием замминистра и сразу перешёл к делу. — Ты извини, что мы так спонтанно, да ещё и в праздник. Но дело не терпит отлагательств. Как ты, наверное, уже понял, нам с тобой необходимо срочно переговорить по одному серьёзному вопросу. Но это чуть позже, а сейчас позови маму. То, что я сейчас скажу необходимо услышать и ей.

— А Вы уверены? — крайне удивился я такому заходу.

— Абсолютно уверены! — подтвердил Минаев.

— А бабушку звать?

— Бабушку? — чуть замялся Мячиков и переглянулся с напарником. Тот неопределённо пожал плечами и замминистра кивнул сам себе. — Да, пожалуй, зови. Пусть тоже услышит. Это даже лучше будет.

Позвал своих родных женщин в зал. Они безропотно подошли, вероятно ожидая, что им сейчас станут выговаривать за меня. Мы втроём выстроились посреди комнаты, напротив гостей, в шеренгу и приготовились держать вероятный удар. Но наносить его пока никто не торопился. Гости тоже встали напротив нас. Замминистра осмотрел наш строй строгим взглядом, покосился на Минаева, кашлянул, надел очки и торжественно произнёс:

— Уважаемые члены нашего общества — семейство Васиных…

От такого неожиданного спича один из Васиных — не буду отрицать, именно, я, немного прифигел, впрочем, как и мама с бабушкой, которых ещё больше встревожило такое официальное начало. Но мы выстояли и не стали падать в обморок. Собрались и стойко приготовились принять свою судьбу, каковой бы она ни была.

— Разрешите, во-первых, от нашего Министерства культуры СССР, поздравить вас с наступившим Новым годом. Пожелать вам счастья, успехов в труде и здоровья!

— И вам всего хорошего, уважаемый, — негромко произнесла бабушка.

Товарищ Мячиков на её слова не отреагировал, а продолжил мистифицировать дальше.

— Наше министерство, партия и правительство в прошлом году, приложило немало усилий, чтобы советские труженики могли приятно проводить свой досуг. Неустанная забота нашего правительства о всех жителях нашей необъятной Родины в области культуры… — стал со всей ответственностью заявлять замминистра и в течение десяти минут поведал нам об этой самой неустанной заботе, об этих самых жителях в той самой области. Далее он произвёл небольшой экскурс в историю, рассказав, что при царизме, «так, как сейчас, фильмы не снимали». Затем описал международную обстановку, откровенно заявив, что уже сейчас поставлена задача догнать и перегнать американский Голливуд и что мы эту задачу просто обязаны непременно выполнить. Далее он, проговорив об одной аббревиатуре, решил перейти к другой, то есть от США перешёл к ВДНХ(а), и, в конце концов, торжественно объявил: — И поэтому наше Министерство не могло не отметить успехи Александра в его творчестве! По поручению Совета Министров СССР и Министерства культуры СССР за помощь в создании кинематографического шедевра мирового уровня, Васину Александру Сергеевичу вручается денежная премия.

— Что за премия? — не поняла мама, продолжая нервно теребить край воротника домашнего халата.

— Уважаемые товарищи Васины, — вновь не обратил внимания на вопрос заместитель министра, заметно волнуясь, переходя от официального тона на более житейский. — Тут вот какое дело. Принято решение, что вам, в течение следующей недели, начиная с завтрашнего дня, будут переводиться на ваши сберегательные книжки деньги.

— Какие деньги? — так ничего и не поняла мамуля.

— Наши советские деньги. Которые Саша заработал, — доверительно сказал Минаев.

— Сколько? — зевнув, небрежно поинтересовался виновник «торжества».

— Пять миллионов рублей, — сказал Мячиков, и мама с бабушкой схватились за сердца.

— Скорую!! — не медленно заорал я, прикидывая к какому окну быстрее будет добежать, чтобы открыть его.

— Не надо скорую. Мам, ты как? Или надо? — тяжело дыша, забеспокоилась моя мама, обратившись к бабушке.

— Не надо, — покачала головой бабуля. — Сейчас только немного отдышусь… Только я не поняла… Товарищ про миллион что-то говорил?

— И зачем было так пугать? По спокойней эту церемонию нельзя было провести? — спросил я Минаева, когда мы с ним прошли по его просьбе на кухню, оставив остальных участников шоу: «Первый официальный миллионер в СССР», разговаривать в комнате.

— Можно, — сказал тот и выпил предложенный мной стакан кипячёной воды. — Но мы хотели, чтобы твоя мама тоже знала о деньгах.

— Для чего? Чтобы я их не прокутил? По вашему разумению мои близкие люди должны были являться сдерживающим фактором? — быстро догадался Саша и задал резонный вопрос: — Но разве меня можно хоть чем-то сдержать? Если уж решу прокутить, то обязательно прокутю, гм… или как там правильно говорится — прокучу?

— Не знаю, но я замминистра сказал тоже самое, — хмыкнул госконцертовец и попросил ещё воды.

— Что за тоже самое? — налил в стакан из графина.

— Я сказал: «У Васина не все дома, так что ему всё равно и на мать, и на бабушку, и на страну. Вспомните хотя бы, что он творил в Германии». Но как видишь, меня не послушали.

— Эй-эй!! Вы говорите-говорите, да не заговаривайтесь! И ничего мне не пофигу. И не всё равно!

— Было бы не всё равно — не вёл бы себя так дерзко и непростительно глупо, — сделав пару глотков, произнёс собеседник. — А вообще, Саша, тебе надо благодарить высшие силы, что всё у тебя так сложилось и ты сейчас в фаворе, а не запрещён и всеми позабыт.