Спасти СССР. Реализация (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Идет, и даже в упор не видит! — донесся печальный голос.

Вынырнув из мысленных блужданий, я увидел Тому Афанасьеву. В дареных джинсах и пухлой курточке, она стояла в паре шагов от меня. Пыталась надуться, но губы упрямо растягивались в улыбку.

— Привет! — сказал я. — Прости, задумался.

Улыбаясь по-прежнему, хоть и несколько напряженно, девушка мигом одолела разделявшие нас метры, и с разбегу поцеловала меня. Прямо на улице. Не оглядываясь. Потрясение основ…

— Пойдем ко мне? — забормотала Тома, стыдливо косясь вбок, и заныла просительно: — Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожа-алуйста!

Махнув сумкой, я решился:

— А пошли!

— И-и-и! — радостно запищала девушка. Тут же уняв детский порыв, она церемонно взяла меня под руку и повела к себе домой.

А я шагал рядом, и вспоминал, как заманивал ее саму… Совсем, можно сказать, недавно. И что? А ничего.

Поблекли краски, рассеялся романтический флёр… То ли я сам утратил нечто очень важное, то ли оно само ушло.

Закатная дерзость вечерней зари… Свежий ветер играет последним снегом зимы, гоняя порошу по серому асфальту — снежинки хороводят в порывистом кружении…

— «…Мело весь месяц в феврале, и то и дело, — тихонько, для меня одного, продекламировала Тома, — свеча горела на столе, свеча горела…»

Я пристально посмотрел на нее, и взял за руку. Мягко сжал в ладони холодные послушные пальцы. Девушка не глянула на меня, лишь ее губы дрогнули в благодарной улыбке, а ресницы опустились, пряча влажный блеск.

«Никакого романтизьму!» — криво усмехнулся я.

Вечер набрасывает тени на город, распускает пронзительную синь… Я гуляю, держа за руку хорошенькую дивчину — не тронут волнением, не переполнен амурными фантазиями…

Да, мне по-прежнему приятно касаться упругого бедра или ловить лукавые взгляды зеленых глаз, но… Вот шальной ветерок пушит каштановую прядь, выбившуюся из-под шапочки — и сразу в душе тоскливый жим… Разлюбил?

«Натетёшкался!»

Мы вошли в гулкое парадное и поднялись на третий этаж. Тома открыла дверь своим ключом, вошла, прислушалась и радостно воскликнула:

— Никого!

— А котярий? — оспорил я тоном старого зануды.

Васька, дернув хвостом, приветственно потерся о мою ногу.

— Он — свой! — рассмеялась девушка. Высвободив ноги из сапожек и скинув куртку мне на руки, она забежала на кухню и позвала: — Дюш, иди сюда!

Разувшись, повесив на крючки сумку и обе куртки, я прошествовал на зов. Тома стояла у окна, словно любуясь темнеющим фасадом Измайловского собора, и нетерпеливо ждала обнимашек. Я притиснул ее к себе, ощущая, как под ладонями вздрагивает девичий живот.

А меня, даже в этот сладкий момент потянуло на усмешку.

«Зря вы волновались, дядя Вадим… Не полезу я на это дитё! Уж лучше на Кузю…»

Волнуясь и мило краснея, Афанасьева развернулась ко мне, прижалась, охватывая мою шею гладкими ручками, потянулась жадными сухими губками…

— «На озаренный потолок ложились тени… — отрывисто падал ее горячий шепот. — Скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья…»

Мы целовались затяжно и долго, мы щупались, бесстыдно елозя руками, а мне вдруг на ум пошло: почему бы не попросить Наташу скинуть письмо?..

Глава 20

Понедельник, 26 февраля. Утро

Ленинград, 8-я Красноармейская улица

Прощально клацнула дверь, и я вслушался в гулкие, заглушенные звуки, наплывавшие с лестницы: папины ботинки топали тяжко, основательно, весомо, а мамины сапожки догоняли их, суетливо цокая по ступеням — некий умелец из «БАНи» облёк каблучки в латунные гильзы — хоть по щебню гуляй, не обдерёшь.

На ходу доедая котлету, я ринулся в комнату и с разгону примостился на жалобно скрипнувший стул. Натянув нитяные перчатки, бегло пролистал вчерашнее письмо.

— Во грустях пребывая и могильным предвестием волнуем, эпистолию забавную писать вам решился… — унывно продекламировал я. И закусил губу.

Вроде бы всё учел, раскатал аж по пяти пунктам, вплоть до координат «Энтерпрайза» с «Мидуэем» или маршрута полета злополучного «Боинга»… И тогда наши этим летом не собьют авиалайнер, а вежливо посадят его, заодно скормив штатовским провокаторам уйму «дезы».

«Кушайте с маслицем!»

Дожевав губу, я решительно вписал шестой пункт:

«6. Отвечаем на ваш запрос по поводу многоразовой транспортной системы 'Спейс шаттл». Сразу скажем, что прямой и явной военной угрозы «космические челноки» не представляют. По сути, программа «Спейс шаттл» является безусловным провалом США. А дело было так.

Еще до посадки на Луну, специалисты НАСА, воодушевленные успехами проекта «Аполлон», задумали весьма и весьма амбициозную космическую программу на следующие годы, которая включала в себя и строительство постоянной базы на Луне, и создание большой орбитальной станции на околоземной орбите (где могли бы одновременно работать 50 человек!) и даже полет на Марс.

Как раз для обслуживания орбитальной станции (ОС) и планировалось использовать «челноки» — они должны были раз в неделю летать в космос, доставляя на ОС экипаж, приборы и сырье, а на Землю спуская готовые изделия (сверхчистые лекарства, подшипники из монокристаллического металла и т.п. Всё, что можно изготовить только в условиях невесомости).

Однако президент Никсон, в целях экономии бюджета, весьма жёстко урезал программу, оставив от нее лишь «шаттлы», что было очевидной глупостью. Если отсутствует «орбиталка», то и в «челноках» нужды никакой нет. Более того, американская космонавтика оказалась в дурацком положении. Ведь теперь, чтобы, скажем, доставить на орбиту спутник-шпион КН-11 KENNAN , весом тринадцать тысяч кило, Соединенные Штаты будут вынуждены запускать «шаттл», который и сам-то весит более восьмидесяти тонн! Это примерно то же самое, как если бы мы перевозили мешок картошки из деревни в город не в коляске мотоцикла, а в кузове карьерного «БелАЗа».

Кстати, размеры грузового отсека «шаттла» (18 × 4,5 метров) соответствуют габаритам того самого разведывательного спутника КН-11, который проектируется, и это соответствие является единственным условием Пентагона. Никакие «космические бомбардировщики» на базе «челноков» даже не рассматривались военными.

Что же касается многоразовости, то здесь НАСА лукавит. «Спейс шаттл» будет состоять из самого «челнока», двух твердотопливных ускорителей (ТТУ) и огромнейшего топливного бака. Бак, тонкие стенки которого могут пострадать даже от града, сгорит в плотных слоях. ТТУ, вроде бы, станут приводняться на парашютах в океан, но это всего лишь рекламная уловка — ускорители без топлива будут представлять из себя пустые, выгоревшие оболочки-футляры. Их выловят, отбуксируют к берегу — и отправят на переплавку. Да и самому «шаттлу» предстоит расходовать собственный «моторесурс», ведь взлетать-то ему на своих двигателях.

Резюмируем. США, фактически лишившись одноразовых ракет-носителей, будут вынуждены использовать «шаттлы».

Американцы надеялись резко снизить стоимость доставки грузов в космос. Так, если вывод на орбиту 1 кг полезной нагрузки с помощью ракеты «Сатурн-5» обходился в 2000 долларов, то разработчики «шаттла» наивно полагали, что эту цену можно будет снизить в двадцать раз. На деле же выйдет иначе — она вырастет вдесятеро, до 20 тысяч долларов за килограмм! Таким образом, космонавтика, и без того недешевая, станет для Америки сверхдорогой.

Разумеется, Штаты преподнесут это свое поражение как победу, будут всячески хвастать «самым большим космическим кораблем», но все эти рекламные потуги останутся ничем иным, как воплями отчаяния.

В то же время мы рекомендуем продолжать отечественную программу по созданию «советского шаттла», поскольку в ее основе — сверхтяжелая ракета-носитель, что само по себе важно (СССР получит возможность вывода на орбиту грузов в 100–150 тонн). К тому же существуют проекты сделать обе ступени нового супертяжа многоразовыми. А благодаря развернувшимся в этом месяце работам по созданию модульной орбитальной станции нового поколения, советский аналог корабля-челнока («Буран», «Буря» или «Байкал», название еще не устоялось) может в перспективе принести неоценимую пользу народному хозяйству СССР.