Бездна голодных глаз - Олди Генри Лайон

Давненько уже снились Вершителям Калорры знаменитые Медные ворота гордого Согда, послушно распахнутые перед островерхими шлемами и кривыми саблями конных орд каллов; как снятся юношам прекраснейшие женщины, распахнувшие объятья только для них… Но, наверное, удовлетворились бы властелины мелкими набегами на нищие племена пустыни — окраинных вассалов Согда, когда б не донесения слухачей, засланных в столицу согдийцев еще при прошлых династиях…

Ну почему боги и демоны не выбрали для своего пришествия Калорру, где им воздвигали бы пышные храмы и четырнадцатилетние девственницы служили бы бессмертным?! Почему они явились в надменный Согд, где гордыня Совета Порченых жрецов — высших иерархов империи — низвела богов, прозванных бесами, до уровня парий, достойных лишь кирки рудничного раба или манежа гладиаторских поединков?! А демоны Пустотники покорно превратились в надсмотрщиков за бесами, и всех, похоже, устраивало такое противоестественное положение вещей… всех, но не Вершителей Калорры.

Пять династий сменилось на кованом троне каллов, пять девизов правления ушли в небытие, а Вершители ждали, наследникам передавая мечту о далеких воротах и опаску перед чужими бессмертными богами, которые развлекают на аренах вопящих зрителей, кичащихся своим человеческим Правом на смерть… Передавали, ждали, надеялись — и вот…

— В Согде восстание бессмертных!…

…Третий день войска шли через Калорру. Шли тяжеловооруженные латники юга, шли лесные братья из Оркнейских чащоб со своими луками в рост человека; шли копейщики Муаз-Тая, шли мерным шагом белые иноходцы с лугов Арродхи, несущие своих горбоносых седоков, страшных в стремительном обвале атаки; шли, ехали, везли осадные орудия и тараны… А впереди армад летела молва о героях, вышедших на защиту несчастных бессмертных, стонущих под пятой сыновей мрака и их Порченых жрецов, забывших о вере и чести. Доколе богам терпеть поругание? и уж коли сами они не выдержали, то святой долг армии Калорры…

Ведь не о богатствах же Согда вещать молве на все четыре стороны? — не о низменном… хотя и гораздо более близком к истинному назначению похода…

…Широкоплечий воин с длинными вислыми усами поднял к себе в седло девочку, стоящую рядом с матерью в толпе зевак.

— Расти скорей, ясноглазая! — весело крикнул он, улыбаясь ребенку, подхватывая девочку на руки и щекоча ее усами. — Когда я буду господином над черномазыми рабами, а боги вернутся к себе на небо, — я приеду за тобой! Мне тогда понадобятся сильные, здоровые сыновья, много сыновей!… Хочешь родить воина, ясноглазая?

— Не хочу, — серьезно ответила девочка. — Воина — не хочу. Хочу — бога.

Всадник поперхнулся, натянуто усмехнувшись, и передал ребенка матери. Потом он перехватил поводья и тронулся дальше.

Стоявший в толпе рядом с женщиной человек — мужчина лет тридцати в пыльном заношенном халате — покачал головой и стал выбираться из давки. Он пришел в Калорру месяца два назад и теперь работал подручным у кузнеца-оружейника. Кузнец нахвалиться не мог на нового подмастерья, и лишь одно смущало мастера: у молодого мускулистого молотобойца был тусклый взгляд древнего старика. Да еще дважды кузнец замечал краем глаза, как забывшийся подмастерье положил ладонь на раскаленную заготовку и отдернул руку лишь тогда, когда увидел изумленный взгляд хозяина. Надо ли говорить, что с рукой ничего не произошло?…

Кузнец не знал, что его новый подручный — беглый раб с согдийских оловянных рудников.

Бессмертный. А если короче — бес.

4

…Мир стал блекнуть, распадаться; и внезапно все исчезло. Смолк перестук копыт и лязг доспехов, угас блеск солнца и отсвет его на чешуйчатых шишаках, и лишь лицо беса, стоявшего некогда в толпе зевак Калорры, продолжало глядеть на Солли и Сигурда из глубины сталагмита.

Лишь оно напоминало о случившемся.

— Это было? — спросил Сигурд у подошедшего Даймона.

— Это — было.

— Это было давно? — спросил Солли.

— Это было давно.

Больше вопросов не было.

Следующим утром они не сразу пошли в зал. Солли заново перетянул Вайл разбитый бок и дал напиться, а волчица лизнула ему ладонь и искательно заглянула в лицо — но превращаться в присутствии Сигурда Солли… нет, не боялся, — стеснялся, что ли… Ярроу, латавший в углу износившуюся тунику, поднялся и с удивившей его самого деликатностью вышел из пещеры. На свежий воздух.

Там он некоторое время повозился с Зу, на которого неожиданно напало игривое настроение, потом салар несколько запыхался и отправил разогревшегося удава за провизией.

Волки подошли ближе, с интересом наблюдая за борьбой человека и змеи, и когда Зу уполз в кусты, стая с некоторым колебанием последовала за ним. Общение с Изменчивым приучило волков меньше обращать внимание на внешний облик и больше ценить практическую пользу. А охотничьи качества Зу они оценили весьма высоко, проверив их в прямом смысле на собственной шкуре.

Сигурд решил, что они не будут испытывать особой нужды в продовольствии, при таких-то заготовителях, и еще некоторое время сидел на поднадоевшем ему свежем воздухе, переваривая последние впечатления, пока Солли не показался у входа, давая понять о возможности вернуться обратно.

Они обменялись несколькими малозначащими репликами, натаскали кучу хвороста поближе к пещере, потом Сигурд с полчаса учил Солли технике «скользящей кисти», пока Изменчивый не понял тех приемов, которыми он был обезоружен при первой встрече, и лишь к обеду они зашли под каменные своды, встреченные ворчанием покинутой и недовольной Вайл.

Кусок мяса из остатков привел волчицу в более приемлемое расположение духа, а еще через час заявились волки, подгоняемые бдительным Зу, который тщательно следил за перекинутыми через их спины тушами трех косуль, не давая носильщикам откусить даже кусочек.

Солли с некоторой завистью следил за этой компанией, а потом одна косуля была оставлена для стаи и отнесена подальше; часть филе Сигурд нарезал крупными кусками — для Зу, а остальное мясо они коптили до самого вечера, и лишь тогда спустились в Пенаты Вечных.

Даймон был там. Он находился в дальнем конце зала, бродя между статуями и время от времени останавливаясь и бормоча что-то себе под нос. Солли хотел было задержаться и рассмотреть Пенаты поподробнее, но Сигурд снова впал в свое тихое опьянение, и Солли спешно последовал за ним.

Ярроу на этот раз долго блуждал среди сталагмитов, потом резко остановился и опустился на колени. Солли сел рядом и вгляделся в чернобородое лицо с крупным горбатым носом и выпуклыми белками глаз. Он еще успел разглядеть плечи — более мощных плеч ему не доводилось видеть — закованного в броню камня беса, толстую короткую шею…

Больше он не успел рассмотреть ничего.

…Волны гуляли по гладиаторским казармам, — волны нервного возбуждения и нетерпеливого ожидания, — и казармы гудели, словно растревоженное осиное гнездо. И жили здесь не осы — здесь жили бесы. Поэтому у каждой «осы» имелось жало. А иногда два или три — блестящие, отточенные, смертоносные…

Там, за стенами, знали это. И прекрасно понимали, что произойдет, если между восставшими бессмертными гладиаторами и упрямым Советом Порченых жрецов не будет достигнуто соглашения… Не спасут тогда город ни Пауки со своими сетями и веревками, ни гвардия, сверкающая золотом шлемов, ни…

И тем не менее Паучья центурия окружила казармы, рассыпавшись в полной боевой готовности, и центурион Анхиз с забинтованной головой и бледным, несмотря на жару, лицом стоял напротив ворот, замерев в сосредоточенной неподвижности.

Он ждал. Ждали Пауки. Ждали притаившиеся в переулках гвардейцы. Ждал весь Согд.

Город ждал — а во дворце Порченых жрецов уже который день шли переговоры…

Собственно, эта гнетущая атмосфера неопределенности висела над Согдом уже вторую неделю, и все это время Пауки, сменяя друг друга, дежурили вокруг казарм, молча пропуская некоторых из бесов, поодиночке выходящих в город. И провизию в казармы поставляли исправно — причем куда лучшего качества, чем обычно. А бесы маялись от безделья и неизвестности, и несколько раз порывались уже идти на улицы — «устроить им всеобщую Реализацию», — и каждый раз Кастору и еще двум-трем гладиаторам с трудом удавалось остановить озверевшую Вечность.