Небо в огне (СИ) - Ковригин Алексей

— Это «регулярес». Их почерк. Они в прошлом году также в Астурии отметились. Только арабы насилуют своих пленных и расчленяют их тела. Мстят нам за то, что когда-то наши предки выперли их полуострова. Подонки! — санитар брезгливо сплёвывает на землю и уходит к себе.

Я же остаюсь и ожидаю полковника. Размышляя, а точнее пытаясь вспомнить, что мне известно об ужасах и трагедиях в испанском конфликте из «моего прошлого». Однако ничего подобного припомнить так и не смог. (*) Или не писали у нас о подобных зверствах, но скорее всего оттого, что сам никогда целенаправленно не искал информацию на эту тему. Мне отчего-то вдруг вспомнился небольшой эпизод из сериала «Истребители», где между младшим лейтенантом Масловым «только что из учебки» и сержантом Бестужевым, в прошлом лётчиком добровольцем в Испании, возникает конфликт по поводу их отношения к врагу. И Дмитрий Дюжев играющий роль сержанта «прошедшего всю Испанию» с пафосом, как он это умеет, заявляет, что расстрелять «беззащитного парашютиста» — это человеческая подлость. Мол, «даже немцы таких ненавидят». Уже и не знаю, а чего собственно добивались и, с какой целью сценарист и режиссёр, вставили этот эпизод в тот фильм, но вот что бы они сказали сегодня, увидев расчленённые тела пилотов? Тогда «киношному эпизоду» не придал особого значения, но сегодня мне придётся переговорить с моими лётчиками о многом. В том числе и о таком отношении к пленным со стороны санхурходистов.

*(Главный герой этого не знает, но знает Автор. «Примечательна судьба первого иностранца, удостоенного звания Героя Советского Союза № 16, Примо Джибелли. В 1921 году молодой итальянец бежал от режима Муссолини в СССР и стал летчиком-испытателем. В 1936 году с рекомендательным письмом Пальмиро Тольятти он прибыл в Испанию сражаться за правительство республиканцев и очень хорошо себя проявил в боях, заслужив прозвище „красный дьявол“. В одной из воздушных схваток его бомбардировщик был сбит, а через две недели над Мадридом на парашюте был сброшен ящик в котором находилось разрубленное на куски тело Джибелли с письмом, в котором говорилось, что так будет с каждым красным летчиком, появившемся в небе Испании. И подобных примеров можно привести множество.»© Здесь приведена цитата от человека, которого при всём своём желании невозможно заподозрить, как в симпатиях к испанским добровольцам левого толка, так и к сторонникам СССР. От себя добавлю, что медицинская экспертиза показала, на части рубили ещё живого человека. Однако, это действительно был не единичный случай в той войне. Такую же мучительную смерть принял советский лётчик-доброволец, капитан Бочаров Владимир Михайлович.)

Полковник Луна вышел только спустя полчаса.

— Мигель, не стану более тебя задерживать. Ты можешь быть свободен, но я останусь. Завтра будет траурный митинг на площади, затем похороны героев на воинском кладбище, надо всё организовать. С работниками морга я всё оговорил и они приведут покойных в пристойный вид. Но парни были добрыми католиками и мне предстоит договориться, чтоб их соборовали по христианскому обычаю и провели заупокойную мессу. — командующий замолкает, и горько вздохнув о чём-то, задумывается.

— А в какое время планируется митинг и состоятся похороны? И много ли народа ожидается на траурном митинге? — мой вопрос для полковника видимо звучит неожиданно, так как он вскидывает на меня недоумённый взгляд.

— Мигель? Ты опять что-то задумал? — ну вот и кто тут из нас двоих еврей? Что за дурацкая манера, отвечать вопросом на вопрос?

— Сеньор командующий, мне уже известно, что ваших парней убили и надругались над ними «регулярес», но у них нет пилотов самолётов и тела на город сбросили испанские лётчики! И сильно опасаюсь, что они решатся повторить свой налёт на город во время траурного митинга. Всего три истребителя против даже одной эскадрильи бомбардировщиков, при всём своём желании просто ничего поделать не в состоянии. Прошу вашего приказа для эскадрильи «Корсары» на обеспечение воздушного прикрытия во время завтрашних траурных мероприятий!

На несколько непродолжительных мгновений в воздухе повисает пауза. Мартин Луна с любопытством смотрит на меня и видимо просчитывает варианты. Но то, что все официальные контакты Страны Басков с командованием «Северного Фронта» уже прерваны, ему известно хорошо, как и то, что есть прямой запрет президента Агирре на исполнение любых подобных распоряжений. Но так ведь и я «дослуживаю» в должности комэска тоже свои последние денёчки, и такой вот «дембельский аккорд» для меня лично уже ни на что существенно повлиять не сможет.

— К моему сожалению, сеньор команданте, такого приказа я вам отдать не смогу, «Бискайское авиакрыло» мне более не подчиняется. Но, по возможности, прошу выполнить мою личную просьбу и обеспечить силами эскадрильи «Корсары» безопасность завтрашнего мероприятия! — вот же блин, тоже мне… политик… «приказа нет», но есть «пожелание» и как хочешь, так и крутись.

— Я вас понял, сеньор командующий! Сделаю всё, что в моих силах.

В кафе так и не заехал. После увиденного в госпитальном морге, аппетит у меня отбило напрочь. Так что спустя каких-то три четверти часа гонки по разбитой дороге, в самом мрачном расположении духа уже заруливаю на свою «штабную автостоянку», а попавшегося мне навстречу Элорри Гойкочеа озадачиваю немедленным построением всего личного состава эскадрильи на плацу возле штаба. Уже через десять минут на плаце собрался не только весь личный состав, но подошли даже свободные от службы солдаты охранения и практически весь «женский батальон» из столовой. Все уже в курсе того, что «прямо ни свет, ни заря» командир сорвался куда-то вместе с командующим, но вот назад вернулся один и в крайне возбуждённом состоянии. И всем интересно послушать, а что же такого им хочет сообщить команданте. Но увидев женщин, решаю немного «подкорректировать» своё выступление. Погибшие лётчики приняли мученическую смерть и «излишние подробности» о ней, сейчас просто неуместны. Но, даже это моё «отредактированное» сообщение о трагической гибели пилотов повергает слушателей в состояние шока, а женщины не могут сдержать своих рыданий.

— Всему лётному составу зайти в штаб! Микэль Очоа, Пабло Гарсия и лейтенант Элисондо, вас также попрошу пройти в штаб. Остальных не задерживаю. Свободны!

В штабной комнате оглядываю мрачно притихших парней и тягостно вздохнув дополняю своё предыдущее сообщение:

— Не стал этого говорить при женщинах, но вы знать должны. Наших пилотов прежде чем убить и расчленить, вначале изнасиловали и оскопили. Надеюсь, сейчас хорошо понимаете, что раз мятежники так поступают со своими обычными пленными республиканскими лётчиками, то что они могут сотворить с вами, если вы вдруг попадётесь к ним в руки? Как по мне, так плен — это совсем не выход для «Корсаров», лучше славная смерть в бою, чем подобное изуверство. Так что я советую вам в случае повреждения двигателя тянуть на свою сторону до последней возможности. Сами понимаете, что прыжок с парашютом над вражеской территорией и статус военнопленного, к моему сожалению, никаких гарантий вам более не даёт. Надеяться на гуманность этих нелюдей и сам бы не стал, и вам не советую. — в ответ слышу только грубые ругательства и пожелания «гореть в аду» в адрес наших противников.

— Но, я вас здесь собрал не только для того, чтоб сообщить эти ужасные подробности. Принято решение, что завтра в Витории-Гастейс состоится траурный митинг и похороны погибших лётчиков. Однако, вы сами видели ту авиагруппу, что сменила нас на аэродроме. Два чехословацких безнадёжно устаревших истребителя «Letov Š-31» и всего один не менее устаревший «Ньюпорт-Деляж», даже при всём своём желании не смогут осуществить должного воздушного прикрытия этого мероприятия, если мятежники всё-таки решатся нанести бомбовый удар. Не знаю, будет ли этот налёт и если — да, то в какое время, но «Корсары» должны быть к нему готовы. Так что завтра с утра у нас вновь боевой вылет. Это решение принял самостоятельно и ответственность за него несу только я, на вас оно никак не отразится. — вскидываю руку чтоб прекратить возмущённый ропот моих лётчиков.