Дрим-каст (СИ) - Прягин Владимир

Дописав абзац, я услышал, как Джеф удивлённо хмыкнул.

Я поднял взгляд и тоже увидел, как изменился кадр.

Глава 4

В тексте у меня было сказано: «На террасу, с которой крепость видна в подробностях, выходит Мелисса (18 лет) — привлекательная шатенка в светлом открытом платье, дочь богатого фабриканта. Она в волнении подходит к перилам. Смотрит сначала на дирижабль, проплывающий вдалеке, затем высматривает что-то на небе слева, над горным склоном».

И да, женская фигура теперь была на большом экране.

Она, в отличие от «мужчины в камзоле», уже не выглядела бесплотной и серой тенью. Но полноценно вписаться в кадр пока не смогла.

Черты её лица размывались, как будто кинообъектив потерял настройку, расфокусировался. Хотя остальные детали внешности можно было разглядеть без проблем — и волосы с медным проблеском, достающие до лопаток, и бледно-васильковое платье без рукавов, немного ниже колен, и гладкие руки с лёгким загаром. На изящном запястье блестели часики.

— А лицо почему не видно? — недоумевающе спросил Джеф.

— Вот и мне тоже интересно…

Подумав, я дописал ещё одно предложение. Уточнил, что глаза у Мелиссы карие, нос чуть вздёрнут, ресницы длинные, подбородок очерчен мягко. То есть по памяти описал свою новую соседку Розанну.

Но на большом экране ничего совершенно не изменилось.

— Так… — сказал я, поднявшись и пройдясь по подвалу туда-сюда. — Детальное описание внешности не поможет, это уже понятно… А вот с нарядом, как видишь, всё получается, если мы не пихаем в кадр старинную моду…

— Насчёт наряда ты прав, не спорю, — ответил Джеф. — Но размытые пятна вместо голов — это никуда не годится, сам понимаешь. Может, человек с его мимикой — это слишком сложный объект для машинного восприятия? Непреодолимый барьер? Тогда вся наша затея — пшик, никакого фильма у нас с тобой не получится. А я на него рассчитывал, скажу честно…

— Стой, не спеши. У меня идейка забрезжила, но сначала давай ещё кое-что проверим. Тоже принципиальный момент… Обрати внимание — дирижабль там не совсем стандартный. Хвостовое оперение слишком хитрое, а на корпусе металлические прожилки… И какой-то неясный отсвет вокруг него…

— А по-моему, все эти финтифлюшки наобум нарисованы, просто так. Технического смысла в них никакого, на аэродинамику не влияют. Я же объяснял тебе принцип.

— Да-да, я помню. Но они так или иначе — в исходном кадре, а значит, встроились в сюжетный бэкграунд… И да, я разве не говорил? У нас тут не исторический реализм, а фэнтези с магией…

Эта новость для Джефа, похоже, стала сюрпризом. Он озадаченно потёр подбородок, а я тем временем вернулся за стол и взялся за следующий абзац.

Получилось вот что: «С той стороны, куда с нетерпеньем смотрит Мелисса, подлетает механическая птица с размахом крыльев в несколько метров. Перьев у неё нет, и виден решётчатый скелет из металла, окутанный магической аурой. Птица приземляется на террасу в десяти шагах от Мелиссы и ссаживает наездника. Это жилистый парень лет двадцати. Он коротко кланяется и снимает с плеча продолговатый тубус на ремешке».

— Ничего себе, — сказал Джеф. — Поставь-ка курсор в начало абзаца, тогда запустится повтор сцены.

— Удобно сделано. Как ты этого добился?

— Тот информационный сгусток, насколько я понимаю, по-прежнему привязан к машине. Так что управление стало проще.

С помощью кнопки-стрелки я передвинул в нужное место вертикальную чёрточку, которая равномерно мигала, и посмотрел на большой экран.

Да, прибытие птицы получилось на загляденье.

Все её металлические суставы просматривались отчётливо, глазницы сверкали резким колючим светом, словно электросварка. А синеватое магическое свечение, окутывавшее крылья, казалось плотным и осязаемым — сразу становилось понятно, за счёт чего вся эта конструкция удерживается в воздухе.

Звука не было, но даже по картинке угадывался внушительный лязг, когда птица села на каменные плиты, царапнув по ним железными лапами. И самое главное — птица эта не выглядела бутафорской поделкой, которую скрутили из проволоки на студии. И даже её движения, механически-угловатые, смотрелись вполне естественно, как бы парадоксально это ни прозвучало.

Какую одежду носит парень-наездник, я специально не уточнял в сценарии — хотел посмотреть, что изобразит машина. Она, как я и рассчитывал, оперировала в общей логике сеттинга. Парень был в сапогах, штанах из грубой материи и кожаной куртке. Очки-консервы угадывались у него на лице, но уже без подробностей. Само же лицо осталось размытым.

— Как тебе птица? — спросил я Джефа. — Вот это я понимаю — визуальные эффекты. Все кинобоссы от зависти обрыдаются.

— Эффекты шикарные, — согласился он. — Но с лицами-то как быть? Ты вроде обмолвился, что у тебя есть идея?

— Есть, и проверить её нетрудно. Но тут у нас возникает довольно щекотливый вопрос. Если проблему с лицами удастся решить, то это почти гарантия, что фильм мы доделаем. Визуальный ряд, во всяком случае, обеспечим. Но надо будет его озвучить и переснять на профессиональную камеру. На это понадобятся деньги. Ты говорил, с финансами у тебя не очень?

— Угу. Осталась сотня-другая долларов, а дальше — понятия не имею…

— У меня чуть получше, — сказал я, — но тоже не золотые горы. Нам нужен дополнительный источник дохода. Вот только где его взять? И всё же давай представим, что фильм добрался до зрителя. Есть все шансы, что он станет кассовым шлягером. И тогда…

— Понимаю, к чему ты клонишь, — пробурчал Джеф. — Скажу тебе сразу — машину я запатентовал как генератор изображений. Это теперь моё ноу-хау официально, никто его отобрать не сможет. Тем более что я не собираюсь, естественно, орать на каждом углу, как я сделал фильм…

— Разнюхают всё равно.

— Тогда и подумаю. А насчёт нас с тобой и делёжки прибыли… Согласись, что решающий вклад в проект обеспечил я. Сценариста мог бы нанять любого за мизерную плату, не показывая машину…

Прервавшись, он взглянул на меня, словно ожидал подтверждения. Но я, сидя у компьютера, молча слушал.

— Пойми меня правильно, — сказал он, — я не прожжённый делец и не жлоб какой-нибудь. Но эта затея с фильмом — всё-таки ради денег, а не ради искусства. Хочется заработать… Короче, я предлагаю так. Девяносто… Ну ладно, восемьдесят пять процентов от прибыли идут мне, пятнадцать — тебе. По-моему, адекватный расклад…

— Согласен, — ответил я.

Джеф посмотрел недоверчиво — готовился, очевидно, к долгому торгу. Но мне и так слишком повезло, чтобы ссориться теперь из-за денег, которые мы ещё даже не заработали. А работы был непочатый край. На данный момент, по сути, степень готовности нашего киношлягера выражалась тремя словами — конь не валялся.

Но мы скрепили нашу договорённость рукопожатием.

— Не рассчитывай сразу на миллионы, — сказал я. — Довести фильм до кинотеатров мы вряд ли сможем, минуя большие студии. Даже если сумеем сделать без них озвучку и пересъёмку, встаёт вопрос о прокате и о рекламе. Киностудии «большой пятёрки» сейчас — почти как империи. Это монополисты, они контролируют сети кинотеатров. Честно тебе скажу — пока я не представляю, как выпустить картину в прокат, сохранив секрет. Хотя можно сделать проще — пойди к ним сразу и продай технологию. Если сможешь их впечатлить, то сумму тебе отвалят немалую.

— Нет, меня это не устраивает. Хочу оставить всё за собой, заработать денег на фильме и продолжить исследование. В перспективе — понять природу этого шторма и искусственно смоделировать. Потенциально это ведь — золотое дно. Но да, акулы разинут пасти, когда почуют, чем дело пахнет…

Джеф несколько помрачнел, и я сменил тему:

— Но для начала надо снять фильм. Возвращаясь к вопросу с лицами, вынужден предположить — без живых актёров не обойдёмся, раз уж твоя машина отказывается сама рисовать людей.

— И как ты себе это представляешь? Приводить толпу народа сюда? Они же через день растрезвонят по всему острову! И налетят стервятники с больших студий…