Оракул с Уолл-стрит (СИ) - Тыналин Алим

Я вспомнил, что Риверс упоминал о родном доме Стерлингов. Очевидно, записная книжка, если она существовала, осталась там.

Я подошел к телефону и, проверив время, решил, что еще не слишком поздно для звонка. Риверс оставил мне номер для экстренной связи. Таксофон недалеко от его временного убежища в Бруклине.

После серии гудков я услышал его хриплый, настороженный голос:

— Да?

— Риверс, это Стерлинг, — произнес я негромко. — Нашел интересные документы в архиве фирмы. Подтверждение наших подозрений о Continental Trust.

— Черт возьми, Стерлинг, — в его голосе слышалось одновременно возбуждение и тревога. — Вы слишком рискуете. Они следят за архивами.

— Возможно. Но я не нашел записную книжку, о которой вы говорили. Думаю, она в Бостоне, в родном доме.

Последовала короткая пауза.

— Бостон… да, это логично, — наконец сказал Риверс. — Дом на Бикон-Хилл все еще принадлежит вам. После смерти родителей он официально перешел в вашу собственность, хотя вы там давно не жили.

— У вас есть точный адрес?

— Маунт-Вернон-стрит, 42. Старый кирпичный дом с черными ставнями. Но послушайте, Стерлинг, — голос Риверса стал еще более напряженным. — Будьте предельно осторожны. Не ездите один. Не говорите никому о цели вашей поездки.

— Понимаю. Планирую отправиться в конце следующей недели, после визита к Вандербильтам и поездки в Акрон с Милнером.

— Вандербильты? Милнер? — в голосе Риверса звучало удивление. — Вы быстро поднимаетесь в финансовых кругах, Стерлинг.

— Это помогает получать информацию.

— Несомненно. Но не забывайте, с кем имеете дело. Continental Trust необычная корпорация. У них есть связи везде, включая политиков и полицию. — Риверс сделал паузу. — Я продолжаю собирать данные. Возможно, у меня будет что-то новое к нашей встрече в понедельник.

— Буду ждать, — ответил я и, услышав звук проезжающего автомобиля на его конце линии, добавил: — Берегите себя.

— И вы, Стерлинг.

Повесив трубку, я сел за стол и начал планировать поездку в Бостон. До родного города Стерлинга можно добраться поездом примерно за четыре-пять часов.

Возможно, стоило бы взять с собой оружие, но я не уверен, что смогу достать его без привлечения внимания. К тому же, стрелять мне доводилось лишь пару раз в тире. Навыки обращения с оружием не входили в стандартный набор финансового аналитика даже в моем времени.

Закончив поиски, я подошел к окну и отодвинул штору. Ночной Нью-Йорк расстилался передо мной, мерцая тысячами огней.

Странно, но я начал чувствовать к Эдварду Стерлингу, которого никогда не знал, что-то вроде сыновней привязанности. Может быть, потому что теперь я носил имя его сына.

Может быть, потому что видел в нем человека принципов, не побоявшегося пойти против могущественной организации. А может, просто потому, что в этом новом мире мне нужна какая-то опора, связь с прошлым, пусть даже не моим собственным.

Что бы ни случилось дальше, я чувствовал, что это расследование меняет меня. В моей прежней жизни Алекса Фишера я гнался за прибылью, не слишком заботясь о методах и последствиях.

Теперь же я обнаруживал в себе желание восстановить справедливость, раскрыть преступление, наказать виновных.

Это новое чувство. Не уверен, что оно мне нравилось. Оно определенно осложняло мою и без того непростую жизнь в 1928 году. Но отрицать его присутствие я больше не мог.

Я отвернулся от окна и приступил к вечернему ритуалу шифрования дневниковых записей. Завтра предстоял еще один день балансирования между ролями. Успешным молодым брокером Уильямом Стерлингом, таинственным инвестором Робертом Греем и теперь еще расследующим смерть своего «отца» сыном.

С каждым днем моя двойная, нет, уже тройная, жизнь становилась все сложнее, опаснее и, как ни странно, интереснее.

Засыпая той ночью, я вспомнил строчку из письма Эдварда Стерлинга: «Если сделка заставляет тебя просыпаться по ночам, значит, от нее лучше отказаться». Мудрый совет. Но что делать, если вся твоя жизнь превратилась в такую сделку?

Глава 34

Расширение сети

Утренние открытия в архиве не выходили у меня из головы, когда в полдень я подходил к «Delmonico’s».

Этот легендарный ресторан на углу Уильям-стрит и Бивер-стрит, с его характерным угловым входом и изящными арочными окнами, был негласным клубом финансовой элиты уже несколько десятилетий. Здесь когда-то обедали Дж. П. Морган и Джон Д. Рокфеллер, обсуждая сделки, изменившие облик американской экономики.

Швейцар в безупречной ливрее распахнул передо мной дверь с едва заметным поклоном.

Внутри ресторан встретил меня приглушенным светом, плавными звуками фортепиано и звоном хрусталя. Безупречно накрахмаленные белоснежные скатерти, серебряные приборы, хрустальные бокалы, все говорило о традициях и богатстве.

Метрдотель, высокий пожилой итальянец с тонкими усиками, мгновенно узнал меня, несмотря на всего несколько визитов.

— Мистер Стерлинг, — произнес он с легким поклоном. — Мистер Джонсон уже ожидает вас. Позвольте проводить.

Он провел меня мимо занятых столиков, где происходил еле слышный обмен мнениями о последних биржевых трендах, государственных облигациях и промышленных индексах. Здесь заключались неформальные соглашения, переворачивающие судьбы корпораций, и рождались альянсы, определяющие будущие финансовые империи.

Джонсон занял угловой столик в алькове, частично скрытый от основного зала высокой дубовой перегородкой. Это было одно из самых желанных мест в «Delmonico’s». Уединенное, но позволяющее видеть большую часть зала.

— А, Стерлинг, — он поднялся для рукопожатия. — Вот и вы.

За несколько недель нашего знакомства я успел хорошо изучить Чарльза Джонсона.

Высокий, статный мужчина за пятьдесят, с густыми, но уже тронутыми серебром висками и проницательными серыми глазами. В линиях его лица читался опыт. В движениях сдержанная сила человека, прошедшего несколько рыночных циклов и знавшего цену как деньгам, так и репутации.

— Надеюсь, не заставил вас ждать, — сказал я, садясь напротив.

— Нисколько. Я сам пришел раньше, чтобы занять этот столик, — он кивнул куда-то за мою спину. — За тем столиком Джек Пирсон из «Metropolitan Trust». Всегда полезно знать, с кем обедают конкуренты.

Официант немедленно материализовался рядом с нами, как будто ожидал сигнала.

— Стейк средней прожарки и минеральную воду, — заказал я, заметив, что Джонсон уже потягивает виски. Обед с алкоголем не входил в мои планы. Сегодня мне требовалась ясная голова.

— Я слышал, вы произвели сильное впечатление на Прескотта своим анализом портфелей, — заметил Джонсон, когда официант удалился. — Честно говоря, меня это не удивляет. Ваша работа с Гарднерами была образцовой.

— Благодарю, — я чуть наклонил голову. — Кстати, о Гарднерах. Я подготовил обновленный анализ их портфеля с учетом последних рыночных изменений.

Я достал из портфеля аккуратную папку с графиками и таблицами. Первая страница демонстрировала рост их скромных инвестиций на восемь процентов за прошедший месяц. Показатель выше среднерыночного.

Джонсон просмотрел документы с профессиональным интересом, время от времени одобрительно кивая.

— Впечатляюще. Особенно учитывая консервативный характер этого портфеля.

— Консервативный, но не статичный, — уточнил я. — В этом ключевое отличие.

Официант принес наши заказы. Мой стейк выглядел безупречно, с аппетитной корочкой снаружи и сочной розоватой мякотью внутри.

— Я думаю о некоторой реструктуризации их портфеля, — продолжил я, отрезая кусочек мяса. — Рыночная динамика последних недель вызывает определенные размышления.

— Какого рода? — Джонсон подался вперед, и в его глазах мелькнул интерес.

— Я анализировал секторальные перемещения капитала за последние три цикла и заметил любопытную закономерность, — я отложил вилку и достал из портфеля небольшую диаграмму с волнистыми линиями разных цветов. — Посмотрите сюда. Определенные секторы рынка начинают восходящее движение еще до общего подъема, а другие продолжают расти даже когда основной рынок уже замедляется.