И что мне мешает схватить императора за руку и дернуть его в Испод? Да там и бросить. Уж точно не совесть. Возможно, лучшего случая отомстить за отца и не представится.
Нельзя. Дальше что? Род я так не оправдаю, только опозорю. Да и император не мог остаться наедине со мной, не позаботившись о собственной безопасности. Может, это проверка? Нет, нельзя. Я погладила Карамельку по теплой шерстке, успокаивая разыгравшееся воображение.
— Обращайся ко мне по имени, — велел император. — И хватит уже сверлить дыру в полу. Посмотри на меня.
— Да, Всеслав Михайлович, — ответила я, поднимая взгляд.
Напротив меня сидел мужчина. Пожилой, но крепкий. Не очень красивый, но привлекательный. Гладко выбритое лицо, короткая стрижка, парадный мундир. Определенное сходство с изображением, что чеканили на монетах, имелось.
— Ни о чем не спросишь? — поинтересовался император.
— Полагаю, вы пригласили меня не для того, чтобы я задавала вопросы.
— Но они есть. — Он мягко улыбнулся. — Задавай, я разрешаю.
— Почему вы казнили моего отца? — вырвалось у меня.
А ведь собиралась спросить, отчего меня сделали крепостной.
— Потому что он возглавлял заговор против власти, — спокойно ответил император. — То есть, против меня. Это государственная измена. Твой отец был объявлен врагом государства и, соответственно, казнен.
— Но это неправда, — возразила я. — Его подставили.
Заговор против власти? Госизмена? Мне говорили о другом…
— Яра, это нормально, что ты не можешь поверить в виновность отца. — Император не сводил с меня взгляда, а я вдруг поняла, что не ощущаю его эмоций. — К тому же, официальная версия произошедшего несколько отличается от того, что произошло в действительности. Но есть материалы дела…
— Засекреченные! — фыркнула я, невежливо перебив императора.
Впрочем, он отнесся к этому с пониманием.
— Засекреченные, — согласился он. — Ты получишь к ним доступ.
— Когда?
— Да хоть завтра.
Я настолько опешила от такого поворота, что ничего не ответила.
— Неужели это все? — Император довольно прищурился. — Ни за что не поверю.
И опять захотелось съязвить. Или даже рявкнуть, что я не кукла, не надо со мной играть.
«Нет, Яра, так ты ничего не добьешься…»
— Почему вы уничтожили мой род, Всеслав Михайлович?
— Почему я конфисковал имущество рода, чей глава виновен в государственной измене? Право слово, Яра, ты меня удивляешь.
— Не только имущество, но и имя…
— Естественно. Имя, имущество, положение в обществе… но не жизни.
— Мои родные живы⁈ — воскликнула я. — И где они?
Деду я не очень-то и поверила. Как-то в голове не укладывалось, что мама не пыталась меня искать.
— Кто где. Им запрещено жить в столице, в Москве… еще в нескольких крупных городах. В остальном же я не ограничивал их свободу.
— И почему я не с ними? Зачем вы отняли меня у мамы? Зачем сделали своей крепостной? И, кстати, как такое возможно? Крепостное право отменено!
Я выпалила все это на одном дыхании… и прикусила язык. Не слишком ли эмоционально получилось? С другой стороны, это вполне естественно. И деда я ничем не выдала.
— Видишь ли, Яра… — задумчиво произнес император. — Это мать от тебя отказалась.
Я пошатнулась, голова закружилась. В чувство меня привели острые коготки Карамельки, впившиеся в плечо.
— Тому есть документальное подтверждение, — продолжал говорить император. — Если решишь, что твою мать заставили подписать отказ, я скажу, где ее искать. Но не советую.
— Но почему? — выдохнула я. — Вы же знаете… почему?
Император кивнул. Он больше не улыбался.
— Когда ты родилась, напророчили, что ты станешь проклятием рода. Твои родители не поверили предсказанию, однако, когда твоего отца казнили, мать решила, что виновата в этом ты. Она очень его любила.
Любила сильнее, чем дочь? И что за чушь! Как я могла иметь какое-то отношение к делам отца? В семь-то лет!
— Ты не помнишь? — поинтересовался император. — Твой отец не присутствовал на испытаниях, потому что вернулся в Москву.
— На день рождения бабушки, — прошептала я.
— Это повод. Причина в том, что он не собирался умирать. Когда стало известно, что вместо меня на испытания едет брат, твой отец не успел изменить расчетную формулу, чтобы никто не пострадал. Он пренебрег последней проверкой, потому что его семилетняя дочь устроила истерику, требуя внимания.
Какую, к черту, истерику⁈ Я ничего не помню. Или…
«Папа, ты обещал! Обещал! Обещал!»
Маленькая Яра злилась и топала. Глаза полны слез. Разочарование и обида переполняли ее сердечко. Папа обещал… многое. Сводить ее в зоопарк. В кино. На прогулку в парк, чтобы покататься на каруселях. Вернуться к празднику, где Яра выступала с танцем. Поехать на дачу, чтобы запустить там бумажного змея. Но он даже в комнату ее не заходит! Чтобы просто… поговорить. Он все время пропадает в каких-то степях, а когда возвращается домой, его все равно, что нет. Он занят!
«Хорошо, котенок, не злись. Дай мне пять минут…»
«Ты всегда так говоришь!»
Яра убежала к себе, хлопнув дверью, в слезах. И папа пошел следом, отложив свой важный разговор. Они долго сидели в детской, и Яра о чем-то рассказывала, рассказывала… А папа ее обнимал. И снова обещал, что в следующий раз он вернется надолго, и они обязательно сходят в кино, в парк…
— Естественно, твоего отца допрашивали эсперы, — услышала я голос императора сквозь гул в ушах. — Он винил себя за то, что перед самым пуском ракеты не заставил оператора прочесть цифры по телефонной связи. По его мнению, взрыв произошел из-за ошибки в расчетах. Так ли это, установить не удалось. Но по мощности взрыва… весьма похоже, что это правда.
Кровь стучала в ушах. В смерти отца виновна я? Да быть такого не может!
— К-как… Кто предсказал? Разве такое возможно? — выдавила я.
— Твой дед — эспер-ясновидящий. Да, Яра, тот самый, что сидит в подвале бывшего дома Морозовых, ныне принадлежащего твоей гимназии. Он до сих пор уверен, что я об этом не знаю!
Карамелька зашипела, но не угрожающе, а сердито. Я и без нее понимала, что император зол. Из-за моего деда? Навряд ли. Если он о нем знает, но не трогает, то к чему так злиться? Скорее всего, это из-за того, что я пыталась его обмануть.
— Я не буду оправдываться, — сказала я, переведя дыхание. — Как я могу вам верить⁈ Пусть мама от меня отказалась, но это вы отправили меня в приют для детей преступников, где меня чуть не убили. И вы сделали меня своей крепостной, нарушив закон Российской империи.
— Ничего я не нарушал. — Немного обиженно произнес император. — Ты что, к земле прикреплена, которая мне принадлежит? Это всего лишь гарантия твоей безопасности. Кстати, крепостной ты стала после того, как кто-то отправил тебя в тот детский дом. Это была первая попытка тебя убить. Крепостная — удобный термин, обозначающий, что я — твой настоящий опекун. Потому что я не могу быть твоим официальным опекуном.
Столько информации за один раз переварить сложно. Отец — глава заговорщиков, я — проклятие рода Морозовых. И я виновна в смерти отца. Еще и император — мой опекун?
— Могу я узнать, зачем вы пригласили меня во дворец, Всеслав Михайлович? — спросила я, взяв себя в руки.
— Можешь, — буркнул император. — Хотел познакомиться лично. И предостеречь от глупостей. У меня, знаешь ли, на тебя планы.
Кто бы сомневался!
— Я вас… разочаровала?
— Отнюдь. Я даже понимаю молодого Бестужева. И Шереметева, да. — Император недвусмысленно дал понять, что в курсе всех моих дел. — Ты — девушка с характером.
— Благодарю за комплемент, Всеслав Михайлович.
— Хочу показать тебе кое-что.
Он трижды хлопнул в ладони, и свет погас, а две противоположные стены стали прозрачными. И за одной, и за другой я увидела бальные залы, разные. Комната, где мы находились, будто висела между ними, метрах в трех-четырех от пола. Похоже, она располагалась в стене.
