Дочь врага Российской империи. Дилогия (СИ) - Мельницкая Василиса

– По решению трибунала Морозова Яромила Ивановна приговаривается к смертной казни…

Дальнейшие слова вязнут в гуле. И это не возмущенные голоса зрителей, присутствующих в зале. Это грохот крови в ушах. Меня только что приговорили к расстрелу.

– … немедленно привести в исполнение.

Холодный металл у виска. Оглушающий хлопок. И…

– А‑а‑а!

С громким воплем я села, обеими руками держась за голову. Карамелька, заворчав, тут же меховым воротником обвила шею.

Сон! Мне снова приснился этот кошмар. Я уже и со счету сбилась, как часто просыпалась с криком, словно наяву почувствовав приближение смерти.

Александр Иванович утверждал, что предвидеть будущее я не могу, слишком хорошо развиты другие способности. А на мое замечание, что у меня, как у женщины, никаких способностей эспера быть не должно вовсе, ответил, что самомнение прекрасно, но в разумных пределах.

Справедливости ради, никаких других признаков, указывающих на ясновидение, не обнаруживалось. Только этот изматывающий нервы сон. Возможно, он был связан с прошлой жизнью, где меня приговорили к смертной казни на костре, однако рассказать о том Александру Ивановичу я не могла. Поэтому смирилась с версией о переутомлении, что, в принципе, вполне соответствовало действительности.

И виной тому не два года изматывающей учебы и тренировок. Я вполне справлялась с нагрузкой, чередуя умственный труд с физическими упражнениями. Меня подкосили выпускные экзамены в гимназии. Никто не требовал от меня золотой медали, но я ее получила, сдав все предметы на высший балл. Одновременно приходилось готовиться к вступительному испытанию в академию службы безопасности, по другим дисциплинам. Я спала всего по два‑три часа в сутки, вот и…

– Жарко, Карамелька, – сказала я, погладив химеру. – Все в порядке, слезай.

Карамелька потерлась ухом о мою щеку и стекла на одеяло.

Из всех постоялиц Антонины Юрьевны с переездом задержалась только я. Соня закончила гимназию год назад и вернулась к приемным родителям, а моя новая соседка на каникулы отправилась домой. Клава перебралась на съемную квартиру. На прощание я сняла с нее порчу, мною же и наведенную. Пусть радуется избавлению от прыщей, пока я добрая. Девчонки из третьей комнаты уехали на языковую практику в Европу. Мы с Карамелькой безраздельно владели всем этажом. Особенно радовало то, что в любой момент можно воспользоваться ванной комнатой.

Мой переезд назначен на завтра. По версии, которую мы придумали для Антонины Юрьевны, я возвращалась в Москву, чтобы там продолжить учебу. Сегодня же в медицинской академии вывесили списки поступивших. Удобный случай, чтобы, наконец, сказать Кате правду.

С Катей мы дружили, и врать ей об учебе в Москве я не хотела. Клятва о неразглашении накладывала на меня определенные ограничения, но я не собиралась рассказывать подробности.

– Аксакова Екатерина… – Катя схватила меня за руку, крепко ее сжала. – Ты тоже это видишь? Яра! Не молчи!

– Я, в принципе, не понимаю, отчего ты сомневалась, – ответила я. – Золотая медаль, высший балл по биологии, высокий уровень силы. Ты не могла не поступить.

«И принадлежность к одному из семи влиятельных родов империи», – можно не добавлять. Катя, в отличие от многих аристократок, протекцией в учебе не пользовалась. Она ей попросту не нужна, Катя и без поддержки семьи отличалась острым умом и обладала исключительными талантами в целительстве.

– Поступила! Поступила!

Катя все же запрыгала на месте, увлекла и меня в этот победный танец, не обращая внимания на тех, кто находился рядом.

– А ты? – Она вдруг спохватилась и бросилась к стенду со списками. – М… Ма… Ми… Яра, тут нет твоей фамилии…

– Отойдем. – Я подхватила растерянную подругу под руку и увлекла туда, где нас не могли услышать. – Кать, моей фамилии нет, потому что я сюда не поступала.

– К‑как? – Катя округлила глаза. – А куда? Почему не сказала⁈

– У меня высокий уровень, ты знаешь. Мне предложили учебу в другой академии, и я согласилась.

– О‑о‑о! А в какой?

– Я не могу об этом говорить.

– Но здесь, в Петербурге?

– Да.

– Мы же сможем видеться?

– Наверное. Но не в первое время.

– И это как‑то связано с твоими тренировками? – догадалась Катя. Дождавшись моего кивка, она воскликнула: – Я так и знала! Правда, я считала, что такие предложения делают после получения диплома…

Я развела руками и пожала плечами. Мол, сказала все, что могла.

– Ладно, ладно, поняла, – вздохнула она. – Так что, мы теперь долго не увидимся? И звонить тебе нельзя?

– Я позвоню, когда будет можно, – сказала я. – Давай отметим твое поступление?

– Тогда и твое тоже, – повеселела Катя.

Пришлось согласиться с ее утверждением, хотя до моего вступительного испытания оставалось еще три дня. С другой стороны, хотелось бы мне посмотреть на Александра Ивановича, если я провалюсь. Он и мысли такой не допускает, а ведь по факту я уже зачислена в академию, как эспер.

Его маниакальная идея сделать из меня парня все чаще казалась дурью и блажью. Да, я научилась многому. Я быстро бегала, дралась, стреляла, могла вести магической бой. Но как бы я не старалась, сравняться с тем же Савой не могла. Я притворялась мужчиной, но не была им. Наверное, два года подготовки – это мало. Наверное, проблема и в моей женской физиологии. Наверное, мне удастся водить за нос однокурсников день или два. Максимум – неделю. Но зачем⁈ Какой в этом смысл?

– Потом поймешь, – отвечал Александр Иванович.

– А оно тебе надо? – философски интересовался Сава. И советовал: – Не заморачивайся.

– Любой опыт пригодится, – говорил Матвей. – Как знать, может, когда‑нибудь это спасет тебе жизнь.

Матвей уже закончил первый курс академии службы безопасности. Он занимался со мной огневой подготовкой: учил стрелять из разных видов оружия, в разных условиях. Заодно и по теории гонял. И Саве помогал, иначе тот давно сошел бы с ума, разрываясь между мной и собственной учебой. Все же Александр Иванович – любитель ставить сложные задачи.

Так и получилось, что в гимназии я проводила время с Катей и Милей, а вне ее – с Савой и Матвеем, если не сидела над учебниками или не изматывала себя тренировками. Эти два мира не пересекались… до сегодняшнего дня. Вот только Миля уже уехала, учебу она продолжит за границей, так решила ее семья.

Идею устроить праздник прощания с «девичеством» подкинул Матвей. Сава предложил прогулку на яхте, с пикником. А я пообещала взять с собой подругу. Приглашать кого‑то еще, со стороны, не хотелось. Катя же своя, я была уверена, что она прекрасно впишется в нашу компанию. В том случае, если захочет ехать. Раньше она интереса к моим друзьям не проявляла. Впрочем, и парня у нее нет, она все время посвящала учебе.

– На яхте? С Бестужевым и Шереметевым? – Катя сморщила нос. – Ты же знаешь, я терпеть не могу подобные сборища.

– Кроме нас там никого не будет, – пообещала я. – А они нормальные ребята.

– Это ты что же, так и не выбрала никого из них? – прищурилась Катя. – Обоих при себе держишь?

– Не говори глупостей, – попросила я. – Мы друзья. Если не хочешь ехать, давай сходим в кафе. Я только позвоню Саве, скажу, что все отменяется.

– Не звони, – вздохнула Катя. – Вы же готовились.

На ее вздохи я не обратила никакого внимания. Давно уже поняла, что Катя – интроверт, и вытащить ее из зоны комфорта – та еще задачка. Но если мальчишки выполняли задание Александра Ивановича, то я хотела провести этот день с друзьями. Последний день, когда я – это я, а не курсант академии Государственной службы безопасности Российской империи.

Глава 2

Ходить на яхте под парусом гораздо приятнее в хорошей компании: Сава – капитан, мы с Матвеем – на подхвате. Я не рискнула бы управлять яхтой в одиночку, но элементарным вещам Сава меня научил. Как минимум, я могла выбрать или стравить веревку, заложить или отдать трос и не путалась в терминах. Из Кати же получилась идеальная пассажирка. Она не мешала. Не говорила ничего под руку, не путалась под ногами, не визжала, когда волны окатывали палубу.