Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил

— Милица, голубушка, как хорошо, что ты приехала, тут…

Дальше уже старая женщина говорить не могла.

Я спешился и подошел к становому приставу. В знаках отличия и прочих полицейских тонкостях я уже отлично разбирался и поэтому уверенно потребовал:

— Господин унтер, будьте любезны, объясните, что здесь происходит?

Унтер пошел, наверное, всеми цветами радуги, и, похоже, у него начались проблемы с речью. Он рот-то открыл, да только ничего не сказал.

— Я полагаю, что кто-то здесь собирается воспрепятствовать отъезду этих людей? — продолжил я. — И мне непонятно, на каком основании. У них есть паспорта и разрешения на свободное перемещение по империи до нынешнего Рождества, которое еще не наступило. Мало того, эти люди поступили ко мне на службу.

Я повернулся в сторону маячивших невдалеке подлых соседей родителей отца Павла.

— Извините, забыл представиться: Александр Георгиевич Нестеров, калужский дворянин. Мне некогда задерживаться. Я забираю своих людей, и мы немедленно уезжаем.

Инцидент был исчерпан окончательно, когда я, сказав это, дружески похлопал унтера по плечу и при этом проверил содержимое его пустого кармана.

Унтер сразу же правильно оценил результат визита моей руки в его карман; у него тут же восстановилась речь, и он бодро ответил:

— Что вы, господин Нестеров! Разве можно задерживать тех, у кого все бумаги исправны и подписаны господином губернатором. А я здесь для порядка, мало ли что… — унтер многозначительно и очень убедительно развел руками.

Уехать сразу же не получилось. Надо было дать отдохнуть своим лошадям, банально самим положить в рот хотя бы по куску хлеба и согреться в крайнем случае чаем. А Милице с Еленой — успокоить стариков.

Милица подошла ко мне и, смущаясь, спросила:

— Александр Георгиевич, у вас не найдется некоторой суммы в долг? Я торопилась и совершенно не подумала взять деньги.

Я достал свое портмоне и спросил:

— Пятьсот рублей будет достаточно?

Милица вся вспыхнула; она, видимо, не рассчитывала на такую сумму.

— Более чем. Я, когда мы вернемся…

Я перебил её.

— Пустое, госпожа Милица. Мы, полагаю, сочтемся.

Обратно мы ехали сутки. Несмотря на то что хотелось поскорее оказаться дома, мало ли что, быстро ехать не получилось.

У сербов были маленькие дети, а самое главное — пятеро беременных, две из которых были молодые первородящие в очень больших сроках.

Но когда мы оказались в Калужской губернии, я немного успокоился. Все-таки я местный дворянин и уже достаточно известный; Анна — далеко не последний человек в губернии, и если что, можно смело качать права.

Но никаких инцидентов по дороге не произошло, и к полудню следующего дня мы были в Сосновке.

Анна, конечно, не сидела на месте, и в бараках появилось несколько кроватей, взятых напрокат из тороповского дома. Мужики сколотили некоторое количество топчанов, столов и табуретов. Анна велела взять из господских домов десяток ширм, которые в таком количестве совершенно не нужны.

Естественно, в бараках поддерживалось тепло, и была готова каша двух видов — перловая и гречневая, хлеб, чай с сахаром и, конечно, нарезанный бекон.

На повороте был выставлен дозор, который известил Анну о нашем приближении, и нагрянуть как снег на голову не получилось.

Я хотел разместить беременных в тороповском доме, чтобы они там отдохнули, но они отказались, заявив, что чувствуют себя хорошо и не желают разлучаться со своими.

Оставив сербов обустраиваться, мы с Анной вернулись в наш дом.

День пролетел незаметно, уже вечерело, и я, довольный собой, велел подавать ужин.

Говорить о чем-либо не хотелось; Анне я успел днем всё рассказать в подробностях, и мечталось только об одном: оказаться с ней скорее в постели, пропасть в её объятьях и потонуть в ласках любимой женщины.

Но ретироваться из столовой быстро не получилось. Пелагея была такой испуганной, что я был вынужден спросить:

— Пелагея, что случилось? У меня такое впечатление, что ты чем-то напугана.

— Да как же тут не испугаться, Александр Георгиевич. Больше трехсот ртов. Их же кормить надо.

— Успокойся, их же не ты кормить будешь, у них свои бабы есть, которые готовить будут. Ты, самое большое, с кормежкой беременных, может, поможешь на первых порах, да когда родят, и всё.

— Да как же всё, — неожиданно сварливо проговорила Пелагея, — а где на такую прорву они продукты брать будут? Вы же прикажите им всё давать, а это мне в одни руки. Хлеба одного испечь дополнительно сколько надо!

— Не переживай, завтра Сидора озадачу. Пусть деревенских подключает. Хлеб пекут не только для себя, но и на долю сербов. Я его буду у них покупать, как и другие продукты. А если чего-то не будет хватать, так заранее купить надо будет в Калуге.

Но Пелагея, конечно, права на все сто. Но завтра же Сидор посовещается с Еленой, и все решится.

А мне теперь поневоле придется вплотную заняться тороповскими делами, хватит откладывать. Придется крутиться как белка в колесе.

Я совершенно не знаю, как в Торопово закончили прошлый год, какой задел на будущий. Что за душой у мужиков, как там народ будет зимовать, вдруг голодуха будет.

Что собрано с господского поля, а самое главное — надо посмотреть на каждую корову. Стадо, конечно, большое, но есть ли от него прок.

И, конечно, надо заняться уже и свиноводством, а не покупать же постоянно сырьё для производства бекона в мясных рядах.

Ну и на народ посмотреть тоже не мешает. Так что тут работы не на один день.

Но планы пришлось радикально изменить. Мы уже собирались идти в спальню, когда приехал посланец от Вильяма.

Господин отставной горный инженер готов начать работу и спрашивает, не изменились ли у меня планы.

Поэтому завтра утром я заскакиваю к сербам, узнаю, как они обустраиваются, нужна ли им моя срочная помощь, и если нет, то мы мчим в Калугу.

Анна уже забрасывала удочки хозяевам Куровской, и там все зависит от полноты налитого стакана. Деревенька маленькая, да собственно, её покупать и не обязательно. Нужен только кусок леса и пустошь.

Но даже если покупать всю деревню, пятьдесят тысяч ассигнациями — красная цена. Так что договориться о покупке удастся, я уверен, за один день.

Итак расклад такой. Завтра к полудню мы в Калуге. Хозяева, вернее хозяйка, Куровской всегда в своем доме. Она сдает внаем его половину и на это живет.

От Куровской она имеет реально копейки и продаст её или часть с радостью. При удачном раскладе мы завтра всё и оформляем.

Вечером — контрольная беседа с Константином Владимировичем, и послезавтра уже составление конкретной диспозиции на месте. И вперед, начинаем работать.

После этого — инспекция калужских дел и возвращение в Сосновку. Ну, при необходимости, конечно, что-то надо будет и в имении Анны подшаманить.

Вообще, а нужно ли оно нам?

Дворня там в основном из родового имения Анны. Сама деревня маленькая, мужиков всего два десятка. Имение Анна покупала, и оно ей, судя по всему, совсем недорого.

Она просто привыкла так жить, и после смерти мужа, когда все решать стала сама, продала городской дом и купила себе эту деревеньку.

Это вопрос не горит, надо просто будет иметь в виду.

А вот легализация сербов — это горит. Непонятно, почему за такое продолжительное время они не смогли решить вопрос о своем статусе.

Скорее всего, они обращались к местным властям, и там хотели с них получить денежку, да еще и соседушка вынашивал планы их закрепощения.

Мне, я думаю, этот вопрос в Калуге удастся решить быстрее и проще.

Ключевой вопрос — претендуют ли они на получение земли? Ответ — нет. Они желают получить российское подданство и будут служить у конкретного помещика, а при необходимости землю будут арендовать. И власть все вопросы будет решать не с ними, а со мною.

А у меня есть каналы для решения, ну или для получения четкой информации — кому, сколько и когда занести.