Большая черная дыра (СИ) - "Amazerak"

— Эх, сейчас бы лечь и помереть, — проговорил Петька. — Не понимаю, сколько мы будем так ходить. Нам говорили, что в бой отправят, а мы второй день шлындаем взад-вперёд. Заблудились, что ли?

— Может быть, и заблудились, — зевнул Гаврила. — В такую-то погоду попробуй дорогу найти. Всё замело.

Георгий упал в снег и задумался о навигации в те времена, когда не было ни навигаторов, ни спутниковых карт. Как искали дорогу, особенно когда её не видно? Но липкие щупальца сна быстро утащили его в свои владения.

Кто-то стал трясти за плечо и голос Петьки, мол, вставать надо. Открыв глаза, Георгий увидел унтера Губанова и понял, что отдохнуть не дадут.

— Ефрейтор Колотило, Степанов и вы трое идёт в разведку. — объявил Губанов. — Встать, лежебоки! Давай, давай, пошевеливайся.

Помимо ефрейтора и Георгия, идти в поход подрядили дядю Ваню, Петьку и Гаврилу — в общем, всех, кто кучковался группой. Разведка. На этой войне Георгию ещё не приходилось заниматься ничем подобным. Не было ни настроения, ни сил, но куда деваться?

Глава 3

До перелеска лезли по снегу без всякой дороги, что стоило немалых усилий для ослабших без еды и сна солдат. За вчерашние сутки сугробы намело по колено, а теперь они начали подтаивать.

Первым шёл офицер — поручик Анохин. Его погоны имели по одной продольной красной полоске и по три звезды. Ему было лет двадцать пять на вид, он обладал совершенно неприметной внешностью, носил небольшие усики и сдвинутую набок папаху. На поясе его болталась сабля, в руке, затянутой в кожаную перчатку, он держал пистолет, кажется, Браунинг. Георгий не распознал модель. Шинель офицерская от солдатской немного отличалась: она была двубортной, ремень поддерживала плечевая портупея.

Шли молча. При офицере солдаты лишний раз рот не открывали, не курили, вели себя смирно и покорно. Поручик тоже разговорчивостью не отличался или не считал нужным попусту болтать с низшими чинами. Если он что-то и произносил, то это были, как правило, короткие, сухие приказы.

Перед отрядом была поставлена задача разведать перелесок впереди и то, что находится за ним. По возможности обнаружить противника, если тот, конечно, присутствовал на данном участке. Судя по тому, что солдаты краем уха невольно слышали от офицеров, напрашивался вывод, что третий батальон (а может, и весь полк) действительно ошибся дорогой и забрёл не туда, куда надо.

Вылазка могла закончиться сражением, если контакт с неприятелем всё же случится, но Георгий об этом уже не думал. Сил переживать о всяких гипотетически возможных ситуациях не осталось. Лишь бы продолжать двигаться, лишь бы не отстать и не свалиться с ног. Даже на унтера Губанова почти не злился, хотя этот урод видел, как все умотались, и мог бы дать отдохнуть, но нет же, погнал на разведку.

Георгий совершенно не представлял, как будет сражаться в таком состоянии. Нормально поспать не получалось вторые сутки, горячей еды опять не выдали, потому что обоз первого разряда вместе с походной кухней, как всегда, отстал. Приходилось перебиваться сухарями, от которых весь рот и дёсны были исцарапаны, и пить холодную воду из фляги.

Канонада же всё так же растекалась над просторами беспокойным гулом, но теперь она звучала левее. Значит, там и находился фронт. А здесь царила напряжённая, пустая тишина, которая в любой момент могла огласиться ружейной пальбой.

В перелеске обнаружилось много поломанных деревьев, между которыми извивалась длинная занесённая снегом канава с отвалами земли. Из снега торчал покрытый ржавчиной пулемётный станок.

— Здесь шли бои осенью, — поручик, держась за дерево, перепрыгнул канаву и осмотрелся. — Окопы остались. Этого хорошо. Могут пригодиться. А вот следов не видно. Последние сутки никто здесь не шастал. Ну что, идём дальше. Только не зевайте. Мы не знаем, где германец прячется.

Георгий последним перепрыгнул через неширокую траншею. Нога запнулась обо что-то твёрдое, и он упал руками в снег. Ладонь скользнула по бугристому предмету, похожему на камень. Но это оказалось нечто иное. Георгий отпрянул и чуть не грохнулся назад в окоп. На него смотрел, скаля гнилые зубы, череп, обтянутый жёлто-коричневой кожей со следами разложения. Часть лица у покойника отсутствовала. Её словно срезало, и в образовавшейся полости чернела земля. Мертвецов Георгий не боялся. Живые опаснее. Но неожиданность ситуации заставила выругаться.

— Мать твою, скотина… — Георгий поднялся на ноги, отряхивая шинель.

— Что такое? — обернувшись поручик.

— Ничего… Всё в порядке… ваше благородие, — добавил Георгий обращение, которое все использовали при разговоре с офицером. — Просто труп под ноги бросился, зараза.

— Кто-кто? Труп? — вытаращился Петька.

Поначалу Георгий и не думал шутки шутить, но, увидев трепет, граничащий с суеверным страхом на лице товарища, не смог сдержаться и совершенно будничным тоном произнёс:

— Он самый. Притаился под снегом, а когда я шёл, он и бросился на меня, за ногу схватил.

— Свят-свят… — Петька перекрестил и попятился. — Где он?

— Да ты не бойся, — отряхнув шинель, Георгий полез по сугробам следом за своими. — Я сам споткнулся. В снегу не заметил. Мёртвый он давно, с осени.

— А что ты говоришь: за ногу схватил?

— Шутка.

— Отставить разговоры, — раздражённо выпалил поручик. — Тихо идём и внимательно смотрим вокруг. Нечего тут балагурить. Германец под каждым кустом может сидеть.

Ситуация слегка подняла Георгию настроение. А вот Петька то и дело оглядывался назад, словно опасаясь, что труп и в самом деле поднимется.

В перелесок пустовал, и лишь стая ворон, взбудораженная незваными гостями, с криками сорвалась с места и унеслась вдаль. Когда же разведчики выбрались в поле, обнаружили правее деревеньку. Было непохоже, что она занята противником, но над домами поднимался печной дымок, а значит, кто-то там жил. Но кто? Местные? Или захватчик устроился на постой? Мирными и беспечными выглядели эти потемневшие от времени строения с соломенными крышами, понатыканные посреди белой тишины. Но покой мог быть обманчив.

По лесополосе отряд подобрался поближе к деревне, залёг на опушке. Поручик устроился за упавшим стволом молодой сосны. Достал бинокль и долго рассматривал избы. Две были уничтожены: из припорошенных снегом холмиков торчали обломки брёвен и стропил. Если здесь шли бои, то не удивительно, что населённый пункт пострадал. Однако кто-то в нём до сих пор обитал.

— Ваше благородие, разрешите обратиться, — негромко произнёс Георгий.

— Обращайся, — безразлично ответил офицер, приложив бинокль к глазам.

— Можно узнать, что сейчас на фронте происходит? Слышал, отступаем.

— Как твоя фамилия?

— Рядовой Степанов.

— Да, Степанов, отступаем, увы, — поручик оторвался от бинокля и повернулся к Георгию. — Поэтому серьёзная у нас задача сейчас, очень серьёзная. Если неприятель прорвётся, то придётся опять территории сдавать. Только теперь не Пруссия. Теперь это наша родная земля. Поэтому костьми нам надо лечь, а врага не пропустить. Понятно?

— Так точно.

— Надеюсь. Так, отряд, слушай меня, — проговорил поручик в прежней спокойной манере. — Сейчас выдвигаемся к деревне. К крайнему, разрушенному дому. Вон тому. Идём быстро, смотрим в оба. Если неприятель откроет огонь, залегаем и отходим в лес. Всем понятно?

— Так точно, — ответил нестройный хор голосов, а дядя Ваня в довесок кашлянул пару раз.

Держа перед собой винтовки, отряд снова полез по сугробам. Пытались бежать, но ноги быстро ни у кого уже не двигались. А у Георгия сердце забилось чаще обычного. Неужели сейчас начнётся?

По разведчикам огонь никто не открыл, и они благополучно добрались до избы, порванной крупнокалиберным снарядом. Длинный хлев за хлипкой изгородью уцелел, как и две яблони, третья же надломилась и упала на сарай.

Пробравшись через двор, отряд вышел на главную улицу, если её, конечно, можно было так назвать. На самом же деле, улицы как таковые здесь отсутствовали, поскольку дворы располагались беспорядочно, без всякого плана. Повсюду тускло желтела солома крыш, убелённых снежными шапками, кое-где чернели руины. На противоположной стороне дороги из чёрных развалин торчала закопчённая печная труба.