Провал (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный"

15. Историк

Следующий день, условное 24 мая.

— Андрей, ты не заболел? — встревожился Семеренко, — Как-то ты выглядишь не очень хорошо. Может, покажешься фельдшеру?

— Да не поможет он мне ничем, Сергей Николаич, — ответил Чернов, — А диагноз я себе и сам могу поставить. У меня острый когнитивный диссонанс. Мозги плавятся, и я просто охреневаю от того, что наблюдаю. Этого не может быть, не должно, но оно есть и идёт вразрез со всем, что я изучал и считал неоспоримой истиной.

— А что именно не так?

— Да боюсь, что всё или почти всё. Ну, чересчур уж многое, во всяком случае. Взять вот хотя бы монеты из кошельков этих работорговцев. Вот это правильная монета — византийский милиарисий. Иоанна Цимисхия, кстати, который не мог быть отчеканен до его коронации, то есть до декабря девятьсот шестьдесят девятого года. А скорее, не ранее семидесятого — пока штампы изготовят, пока серебро найдут для эмиссии — нужно время.

— Так это же превосходно, Андрей! Значит, мы провалились не ранее девятьсот семидесятого года? Ну, если нет более поздних монет, конечно.

— Более поздних не оказалось, только более ранние — Никифора Фоки, Романа Второго, его же совместные с Константином Багрянородным, есть даже Константина без Романа. Но они для нас не важны, когда есть и Цимисхия. Более того, и семидесятый год маловероятен, и семьдесят первый. Это годы войны Цимисхия со Святославом, и раньше возвращения Свенельда в семьдесят втором монеты Цимисхия вряд ли попали бы на Русь.

— То есть, нижняя граница нашего провала — девятьсот семьдесят второй год?

— Да, получается так. А верхняя — ну, монеты Василия Второго отсутствуют, а Иоанн Цимисхий правил по январь девятьсот семьдесят шестого года. А у Ярополка мир и с ним, и с Василием, так что если не семьдесят шестой, то и не сильно позже. В общем, во времена Ярополка Святославича мы вляпались. После Святослава, но до Владимира, если верна их общепринятая официальная хронология.

— В ней есть основания сомневаться?

— Да по этой-то части — вроде бы, и нет. Но тут хлеще засада, Сергей Николаич. Самая распространённая монета на Руси — это арабский дирхем. Их было столько, что они и были реальной древнерусской денежной единицей. Серебряная куна — это как раз и есть арабский дирхем. Но где?! По идее, они должны были составлять львиную долю монет в наших трофеях, если говорить о серебре, а мне не попалось ни единого! А вместо них мне попались вот такие, и их — как раз львиная доля! Этого не может быть, но вот же они! — и Андрей выложил перед майором другую монету.

— Потяжелее этой византийской, — заценил Семеренко, взвесив обе на ладонях, — И что с этим дирхемом не так?

— Да всё не так, Сергей Николаич! Если это арабский куфический дирхем, то я — испанский лётчик. А если я всё-таки студент-историк Андрей Чернов, то это — персидская драхма Сасанидов, которой в эти времена просто не должно быть. А где Халифат?!

— Успокойся, Андрей. Ну, ты ведь не виноват в том, что нам попались вот такие неправильные дирхемы. А теперь — просвети невежественного в истории мента, что это за монета, и чем она тебе не угодила.

— Так массовостью, Сергей Николаич. Была бы она единственной — и хрен бы с ней. Мало ли, какими путями единичный коллекционный раритет мог к русам попасть? А массовая и явно ходовая — это же ни в какие ворота. Я тут вам по византийским монетам годы уточняю, а по этим — века в пляс пустились. Если коротко и по сути — это монета в стиле сасанидского Ирана, который существовал до арабского завоевания. Оно проходило во второй трети седьмого века. Его последняя треть — уже безраздельно арабская. Арабы чеканят правильный куфический дирхем. На нём не должно быть никаких изображений, а только надписи арабским куфическим шрифтом. Ну, строго говоря, при ранних Омейядах в Иране ещё чеканились местные дирхемы, так называемые арабо-сасанидские — портрет халифа в сасанидском стиле, а надписи — уже арабской вязью, так и это только примерно до конца седьмого века, но с восьмого по всему Халифату чеканится только правильный куфический дирхем. А судя по византийским милиарисиям, у нас на дворе уже последняя треть десятого века, но вместо этих куфических дирхемов тут даже не арабо-сасанидские, а чисто иранские драхмы сасанидских шах-ин-шахов, массовые и ходовые. Где дирхемы?

— Ну, я их тоже не изъял и нигде не припрятал, — пошутил майор, — Так погоди, а Халифат разве не должен был распасться? Иран разве не должен был отвалиться?

— Всё верно, Сергей Николаич, единый арабский Халифат давно уж должен был и распасться. Если верны годы по византийским монетам, то сейчас Иран и Ирак в одном государстве под реальной властью эмирской династии Буидов, а багдадский халиф только религиозный глава Мусульманского мира. А перед этим Иран успел побывать и отдельно от Багдада. Но какой Иран? Давно уже мусульманский, осколок Халифата, как и всё, что образовалось при его распаде. По большому счёту, не вдаваясь в мелочи, нет уже единого арабского государства, зато обязан быть единый Мусульманский мир с общей религией и культурой. Но судя по этим драхмам, он кому обязан — всем прощает. По идее-то все, кто в состоянии, так и должны продолжать чеканить дирхем в арабском куфическом стиле, и Иран в том числе. Старая сасанидская традиция слишком давно уже в нём искоренена и не может возродиться. А что мы наблюдаем? Она существует и широко распространена, ну а где дирхемы Халифата и всех его осколков? Этого не может быть, но вот оно, у нас перед носом. Короче, Сергей Николаич, это не тот мир, историю которого я изучал. В нём Иран — не осколок Халифата, а сохранившийся сасанидский. Ну, по культуре, династия-то в нём может быть, конечно, и другая. И был ли вообще в этом мире арабский Халифат? Вот так получается по этим монетам, если я ещё не сошёл с ума.

— То есть, вместо арабских дирхемов мы имеем дирхемы доарабского Ирана?

— Ну, может они и не все именно иранские, я не разбираюсь в них досконально, и справочника по ним у меня нет, а если бы и был, то монеты-то новые, нынешних шахов, а не прежних. Возможны и периферийные государства, иранским шахам не подвластные, но подражающие иранской культуре и в этом смысле входящие в персидский мир. Часть монет может быть и их чеканки, но того же стандарта и в том же стиле. Я не могу судить, что творится, допустим, в Сирии и Северной Африке, но тот Восток, который торгует и с Русью — получается, что не арабский, а персидский, и место арабских дирхемов занимают вот эти, персидского стандарта и стиля. Вот такие на Руси этого мира серебряные куны.

— Факты, млять, которые хрен оспоришь! — Семеренко снова взвесил на ладонях обе серебряных монеты, положил их на стол и передвинул обратно к Андрею, — Да, тут ты прав, крыша едет, не спеша, тихо шифером шурша. Целая сверхдержава в этом мире то ли вообще не образовалась, то ли сразу же сдулась и прикинулась ветошью где-нибудь в той своей пустынной Аравии? И либо вообще своих дирхемов так и не начеканила, либо так и не стали они международной валютой.

— Ну да, арабский Халифат известной нам истории в период своего могущества и единства был реальной сверхдержавой. Куда там до него Византии, у которой он отжал не меньше половины её земель! И при строго научном подходе я не могу утверждать, что в этом мире он вообще не возник. Мог и возникнуть, и завоевать соседние страны, но тем же Ираном если и владел, то настолько недолго, что и исламская культура так и не успела вытеснить сасанидской. Это — если строго вот по этим монетам и не давая воли фантазии. А если пофантазировать, но в рамках логики — да, получается, что либо вообще не возник как теократическое исламское государство, либо не осилил внешних завоеваний, либо не переварил их и быстро развалился. И если мы видим свидетельство не исламизированного Ирана, то тем более не случилось и исламизации Средней Азии, а по аналогии мне сильно сомнительна и исламизация Северной Африки, не говоря уже об Испании. И получается, что — да, не образовалось Халифата как сверхдержавы. Не сдюжили арабы. Крупнейшая в то время средневековая империя не проявляет себя даже в виде осколков, а крупнейший её кусок демонстрирует полное отсутствие её влияния.