Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

Сам финал был особенно тяжёлый: по сценарию хороший киборг жертвует собой, чтобы уничтожить врага. Для этого мы придумали и установили чан с подсвеченной водой и дымом.

Актёр сыграл потрясающе: последний взгляд на Свету, её лицо, застывшее в молчаливом осознании трагичной неизбежности происходящего, и киборг медленно погружается в пар. Камера взяла крупный план и запечатлела неподдельные скупые слёзы главной героини и её сына.

Я взял громкоговоритель и, повернувшись ко всем присутствующим на съёмочной площадке, сказал:

— Товарищи, на этом съёмки на натуре закончены. Далее будем снимать в павильонах. Работы ещё много, поэтому расслабляться рано! Но данный этап мы прошли, поэтому всех поздравляю и отпускаю на сегодня по домам! Всем пока! Встретимся завтра в семь утра!

Глава 24

Шокирование масс

К тому моменту, как мы закончили съёмки на натуре, практически все декорации в павильонах были готовы. В начале пути, когда я только впервые озвучивал техническое задание, в котором рассказывалось о ядерном ударе по городу, все на студии переглядывались: «Ну и как это показывать? Компьютеры компьютерами, но даже с ними не удастся достигнуть реалистичности». Казалось бы, встала неразрешимая проблема. Но я, подключив к работе над созданием картины величайшего профессионала в области киноиндустрии и в том числе специальных эффектов Павла Владимировича Клушанцева, не сомневался, что с задачей мы справимся.

На собрании в цехе спецэффектов, собрав художников-постановщиков, пиротехников и операторов, я тогда сказал:

— Товарищи, нам нужен взрыв, от которого у зрителя душа уйдёт в пятки. Не фейерверк, не салют — а именно апокалипсис.

Все переглянулись. Старший художник покачал головой:

— Это ж наш город, Александр. Мы не можем…

Я покачал головой и успокоил коллег:

— Мы и не будем делать макет нашей столицы. Мы сделаем макет некого безымянного нейтрального города. И даже не факт, что по архитектуре он будет выглядеть как советский. Это связано не только с политическим аспектом, но в первую очередь с этическими нормами и моралью. На наши города мы беду накликивать не будем. Да и на другие тоже! А потому поступим с точностью до наоборот от «кликушества» и понастроим побольше небоскрёбов. Таким образом, проблема решится сама собой — город будет выглядеть в точности как город вероятного противника, но и там без стопроцентного сходства. Так устроит? Заодно и вам проще будет — нет нужды достоверно копировать городской вид.

Как только предстоящая задача предстала в такой плоскости, все тут же облегчённо вздохнули и оживились.

За взрыв отвечали военные пиротехники. Они привезли целый грузовик дымовых шашек, зарядов и даже некие секретные наработки, которые обычно использовались в учениях. Разумеется, пришлось подписать кучу бумаг о неразглашении и сохранении секретности, ну, как это принято, но никто не роптал.

Суть трюка была такой: внутри макета проложили тонкие трубки с пороховой смесью. В центр поставили скрытый заряд, который должен был дать грибовидное облако. Всё это снималось камерами со скоростью в несколько раз выше обычной, чтобы на экране взрыв выглядел мощнее и медленнее.

В день съёмок павильон напоминал армейский штаб в ходе ведения боевых действий. Камеры стояли на рельсах, операторы прятались за мешками с песком в касках, везде сновали военные в звании от капитана и выше, кажется, я даже целого полковника видел. А ведь вроде бы рутинная для сапёра работа — бабахнуть, ан нет, Минобороны подошло к задаче предельно серьёзно.

Когда всё было готово, я лично проверил каждый провод, потому что знал, что у нас всего одна попытка. Ведь если макет сгорит не так, как нужно, и мы не получим красивый кадр, то придётся вновь напрягаться и строить новый макет. И даже куча камер на разных ракурсах нас не спасёт.

— Мотор! — крикнул я, убедившись, что рядом с предназначенным для уничтожения макетом никого нет.

Включили камеры. Первым пошёл световой всполох — ослепляющая лампа на крановой установке, замаскированная фильтрами. В этот момент весь минигород будто осветился белым пламенем. Практически сразу же взорвались термические заряды разной мощности: сперва вспыхнули и мгновенно превратились в пепел дома ближе к эпицентру, потом полыхнули ярким заревом пожара модели на окраинах. Через секунду грохнул взрыв, имитирующий ударную волну. Потоком воздуха разнесло кусочки «бетонных» панелей, стеклянные витрины разлетелись вдребезги, беспомощно кувыркались и бились об оставшиеся стены разлетающиеся как спичечные коробки модели машин. Павильон заполнил такой жар, что у операторов запотели линзы, но никто даже не моргнул. Все заворожённо смотрели на горящий город и, вероятно, молились, чтобы в их жизни такого в реальности никогда бы не произошло.

Когда дым рассеялся, павильон был похож на поле боя. Обгоревшие обломки, запах пороха, копоть на лицах. Я машинально отметил, что тут собрались вообще все, в том числе даже пара гримёров из совсем другого съёмочного цеха.

Один молодой ассистент прошептал:

— Товарищ режиссёр, у меня сердце чуть не остановилось.

Я только вытер сажу с лица и кивнул:

— Значит, зритель тоже поверит, — а затем повернулся к оператору и угрожающе прошипел: — Только не говори, что ты камеры забыл включить.

Но, к счастью, тот выполнил свою работу, и всё прошло штатно.

Осмотрев оперативно проявленную плёнку с кадрами взрыва, понял, что кое-чего в эпичности картинки нам не хватает. Для того чтобы сцена получилась ещё более яркая, нам нужно было заснять грибовидное облако крупным планом. Да так, чтобы зритель при виде него замер. Взрыв макета получился впечатляющим, но настоящая магия кино всегда в деталях.

Собрал операторов и сказал:

— Товарищи, мы сделаем гриб в аквариуме.

Двое понимающе кивнули, остальные переспросили:

— В аквариуме?

— Именно. Это старый приём. В Голливуде его используют, когда нет миллионов на настоящие взрывы. Мы тоже можем, но для этого придётся постараться.

Притащили огромный аквариум — литров на двести. Воду залили дистиллированную, чтобы не было пузырей. Сверху поставили прожекторы, а снизу закрепили чёрную ткань, чтобы фон уходил в бесконечность.

— Теперь внимание, — сказал я, — главная хитрость: молоко и тушь.

В верхнюю часть аквариума аккуратно вливалось молоко — оно давало густое белое облако, расползающееся вниз. В центр медленно впускали тушь, разведённую в спирте. Она падала тяжёлым столбом, а молоко вокруг начинало подниматься, образуя характерный «гриб». Всё это фиксировалось в замедленной съёмке снизу вверх, так что казалось, что это гигантский взрыв в небе.

Когда первый раз запустили тушь, я сам замер. Вода закипела от света прожекторов, белые облака молока начали клубиться, подниматься, а в середине зародился чёрный столб. Через секунду он выгнулся в шляпу гриба.

— Стоп! Снято! — крикнул я, радуясь, что опять получилось так, как нужно.

Ждать, разумеется, я не собирался, и тут же дал команду на проявку плёнки, а когда всё было готово, приступили к монтажу. Снятый «аквариумный гриб» потом наложили на кадры с макетом города, после этого для создания нужной атмосферы обречённости добавили звуковую дорожку с гулом, как будто земля сама стонет. И уже под утро, собрав эту сцену целиком и добавив все звуки — гул, вой, плач, — мы сами не поверили глазам, насколько круто у нас получилось. Казалось, что это не кино, а реальная хроника конца света!

Разумеется, ещё на этапе утверждения сценария данная сцена была поставлена под особый надзор. Поэтому прежде чем вставлять эти кадры в фильм, по ранее достигнутым договоренностям мы должны были продемонстрировать их членам различных комиссий на предмет цензуры.

Зал показов киностудии был полон — режиссёры, операторы, консультанты и, самое главное, начальство. Представители Госкино, Минкульт, пара генералов в штатском и даже несколько товарищей с характерными лицами, явно из тех органов, которые следят, чтобы в кино не пробралась вредная идеология.