Драйвер (СИ) - Север Олег

Грузия стояла на пороге новой эпохи, и никто не мог предсказать, каким будет ее будущее под правлением царицы Тамар и ее нового супруга, эмира Ашкар Сункур. Интриги плелись за кулисами, заговоры зрели в тени, и казалось, что лишь время покажет, сможет ли этот союз принести мир и процветание Грузии, или же станет предвестником смуты и раздора.

Апрель, 1188 года

Марракеш

Халиф Абу Юсуф Якуб ибн Юсуф ибн Абд аль-Мумин аль-Маншур

Шел четвертый год правления молодого халифа, но тягостный назр все еще лежал на его плечах. Аль-Мансур, поклявшийся отомстить португальцам за кровь отца, был скован войной с родом Бану Гания, что удерживала его в жарких объятиях Африки, не позволяя исполнить священный долг. Сегодня гонец принес весть, которая обрадовала его словно луч солнца, пробившийся сквозь грозовые тучи: заклятый враг, Али ибн Исхак, пал в одной из схваток на просторах Восточного Магриба. Смерть давнего недруга давала столь необходимую передышку, шанс залечить раны и перегруппировать силы. Аль-Мансур понимал, что эта победа над Бану Гания еще не означала полного триумфа. Опыт подсказывал халифу, что гибель одного вождя лишь породит новых претендентов на власть, и борьба вспыхнет с новой яростью. Но, несмотря на это знание, Аль-Мансур не мог сдержать ликования. Смерть Али ибн Исхака – это не просто устранение врага, это надежда на то, что сопротивление уходящей династии будет окончательно сломлено.

Не теряя времени, халиф созвал Малый Совет. Необходимо было выковать план действий, чтобы воспользоваться удачей и закрепить успех. Обсуждались различные пути: от заключения шаткого мира с оставшимися лидерами Бану Гания до продолжения войны на истребление. Аль-Мансур внимательно слушал каждого советника, словно стараясь впитать в себя каждую деталь, каждое слово. Но, как это часто бывает, благая весть пришла рука об руку с черными воронами дурных предзнаменований. Не успел совет разойтись, как раздался тревожный гонг: объединенные флоты византийцев и сицилийцев высадились на берегах Триполи и Туниса, где нашли обильную поддержку среди местного населения, в том числе и мусульман, и захватили плодородные земли до самых отрогов Атласских гор. Сообщение было ошеломляющим, купцы доносили что басилевс греков планировал взять под свой контроль Сицилию, а вместо этого они совместно высаживаются в Африке. Вторым неприятным сюрпризом оказалось, то что разгромленные ранее войска под предводительством Яхья ибн Исхака не только отстояли Беджаю, но и захватили города Тизи-Узу и Алжир. И всюду местное население восставало против власти халифа, поддерживая захватчиков и вырезая арабские племена, на чью верность так полагался Аль-Мансур.

Взоры всех собравшихся были прикованы к молодому халифу. Он ощущал, как гнев клокочет в груди, словно лава в жерле вулкана, но понимал, что сейчас не время для ярости. Сейчас, как никогда, необходим холодный рассудок, ведь война на два фронта – это верная гибель. Наконец, обуздав свой гнев, он произнес, и голос его, хоть и был спокоен, звенел сталью клинка:

– Дипломатия – вот наш щит и меч в этой буре. Нам необходимо выиграть время, любой ценой. Подготовьте тайные посольства. Одно – в Палермо, другое – в Константинополь. Обещайте уступки, торгуйтесь, лгите, если потребуется. Главное – выиграть время, в идеале – разбить этот гнусный союз сицилийцев и византийцев, пока они не обратили нашу землю в пепел.

Он обвел взглядом советников, и в глазах его горел решительный огонь.

– Параллельно, усильте гарнизоны в ключевых крепостях. Пусть склады ломятся от продовольствия и оружия. И немедленно отзовите наши войска из Пиренеев. Каждая сабля пригодится здесь. Члены совета, словно очнувшись от оцепенения, закивали, принимая слова халифа как закон. В зале воцарилась деловая суета. Один за другим они покидали помещение, унося с собой частицы плана, благодаря которому они смогут победить.

Аль-Мансур остался в гордом одиночестве, у окна, за которым раскинулся город, безмятежно дремлющий под светом полумесяца. Он нутром чуял, что завтрашний день окрасится багрянцем войны и прольется реками крови. Мысли, словно стая встревоженных птиц, метались в его сознании. Палермо и Константинополь – ненадежные союзники, каждый из которых исподтишка точит кинжал собственных интересов. Сицилийцы алчут расширить свои владения, византийцы – вернуть былое величие. Поэтому необходимо плести паутину интриг, играть на их непримиримых противоречиях, сулить им горы золота, лишь бы отсрочить неминуемый час столкновения. Отзыв войск из Пиренеев – болезненный удар по самолюбию, но диктуемый холодной необходимостью. Там воины вели изнурительную, бесконечную войну с христианами, но сейчас, когда над сердцем государства сгустились черные тучи, главное – удержать его. Аль-Мансур понимал, что это может спровоцировать новые, еще более яростные набеги с севера, но этот риск, как ему казалось, был оправдан. Время – вот что было вожделенной целью халифа. Время, чтобы возвести неприступные стены, собрать под свои знамена несметное войско, посеять семена раздора в стане врагов. Он истово верил, что хитросплетения дипломатии и стратегическое мышление, помогут ему выстоять в этой схватке, сохранить в целости земли и удержать в руках бразды правления.

Аль-Мансур оторвал взгляд от застывшего пейзажа за окном и медленно направился в свои покои. Впереди его ждала бессонная ночь, сотканная из мучительных раздумий, кропотливых планов и скрупулезных расчетов. Но он был готов принять этот вызов судьбы. В его жилах клокотала кровь великих предков, и он не собирался сдаваться без боя, превратившись в безвольную марионетку в руках коварных врагов.

Апрель, 1188 года

Ставка Инанч-хана

Сидя на белой кошме, Ильян-хан погрузился в думы о судьбе Найманской империи и о том, кому передать бразды правления. Два его признанных сына, Таян-хан и Буюрук-хан, не отличались ни полководческим даром, ни мудростью в управлении, а вдобавок ко всему, питали друг к другу неприкрытую вражду.

Тяжкий вздох сорвался с уст Ильян-хана и гулким эхом прокатился по просторам юрты. Он устремил взгляд в пляшущие языки пламени очага, видя в них зловещее отражение терзающих его сомнений. Найманская империя, выкованная кровью и потом, могла обратиться в пепел из-за грядущей междоусобицы.

Таян-хан, старший сын, был наделен лишь упрямством и необузданной вспыльчивостью. Его решения, словно удар молнии, были необдуманны, а жестокость отталкивала даже самых преданных воинов. Буюрук-хан, напротив, плел сети интриг, словно ядовитый паук, и выжидал момента, чтобы захватить власть в свои скользкие руки. Ни один из них не был достоин бремени, которое Ильян-хан готовился возложить на их плечи.

Мысли хана обратились к Кучлуку, любимому внуку. Сын Таян-хана был отменным воином и неплохим дипломатом. Ильян-хан знал, что передача власти Кучлуку вызовет ярость у его сыновей, особенно у Таян-хана. Но он не мог позволить личной неприязни и семейным распрям поставить под угрозу будущее найманов. Кучлук, в отличие от своего отца и дяди, обладал даром объединять людей, вести за собой, вдохновлять на подвиги. В его жилах текла кровь воина, а в голове зрели мудрые решения.

Но как убедить знать и военачальников в том, что именно Кучлук должен стать следующим ханом? Как избежать кровопролитной войны между братьями, которая неминуемо ослабит империю перед лицом многочисленных врагов? Эти вопросы не давали покоя Ильян-хану, день и ночь преследуя его в мыслях.

Он понимал, что решение должно быть принято быстро, пока еще есть силы и возможность контролировать ситуацию. Он должен созвать совет старейшин, представить Кучлука как своего преемника и заручиться поддержкой влиятельных военачальников. Это будет непростая задача, но Ильян-хан был готов к борьбе за будущее своей империи. У него в голове созрел план, придётся пойти на большие жертвы, но ради будущего своего народа он был готов на это.