Леонид помрачнел. Теперь досаду и неловкость испытывал он.
– Прошу прощения. – С ответом он не медлил. – Я как‑то не подумал… И не хотел, правда.
– Проехали.
– Яр, а Мишка… он же…
– Он заглянул за первую маску. Во всяком случае, он так мне сказал.
– А ты не…
– Не думаю, что мне долго придется хранить этот секрет. А до того времени пусть все остается так, как есть. Хорошо?
– Договорились, – кивнул Леонид. – Лады, до вечера.
Встречу с Александром Ивановичем я запросила еще вчера, условным звонком, на который никто не ответил. Мне перезвонили через полчаса и сообщили адрес. Туда я сейчас и отправилась.
Александр Иванович молча выслушал мой доклад, пропустил мимо ушей все мои шпильки относительно собственной хитрости, а когда я выдохлась, сказал:
– Яра, ты молодец. Я очень доволен результатами испытания.
Честное слово, я поняла бы, если бы он меня отчитал. Но похвала повергла меня в шок.
– Вы серьезно? – выдохнула я.
– Вполне.
– А‑а‑а… – осенило меня. – Есть «но»?
– Нет. Ты до сих пор не поняла, почему я заставил тебя пройти через это?
Он нарисовал в воздухе круг пальцем, намекая на мой внешний вид.
– Откровенно говоря, нет.
– Что ж… – Он взглянул на меня с сомнением. – Пусть это будет твоим домашним заданием. Бессрочным. Скажешь, когда поймешь.
После этих слов спрашивать, почему он не предупредил о Леониде, было бессмысленно. Не ответит.
– Чем планируешь заняться? – поинтересовался Александр Иванович. – У тебя есть две недели отдыха.
– Вот и буду… отдыхать. Валяться на кровати, плевать в потолок и есть конфеты.
– Все дерзишь, – вздохнул он. – Может, хочешь съездить куда‑нибудь? Море, например? Я оплачу путешествие.
На всякий случай я ущипнула себя за руку. Вдруг сплю? Как‑то все это… странно.
– Я хочу съездить в Москву. На машине и за свой счет, – ответила я. – На несколько дней. С тех пор, как переехала сюда, ни разу на кладбище не была. Хочу навестить могилы Николая Петровича и Ларисы Васильевны.
– А и поезжай, – согласился Александр Иванович. – В общежитие заселишься – и поезжай. Могу с жильем помочь.
– Спасибо, я сама.
– Как хочешь. И об отдыхе подумай.
– Подумаю. Спасибо.
Все очень даже хорошо складывалось. От Москвы до Калужской губернии гораздо ближе, чем от Санкт‑Петербурга. Я предполагала, что мама вернулась к своим родителям, а имение Годуновых располагалось под Калугой. Если же она не там, то поиски лучше начать с этого места.
Глава 12
Дед, как ни странно, встрече матери и сына не препятствовал. Матвей всегда знал, что от главы рода ничего не возможно утаить. Он и не пытался.
– Ты, Матвеюшка, не ребенок, сам разберешься, – сказал дед. – Не скрою, я не хотел, чтобы вы встречались. Но теперь… – Он махнул рукой. – Верю в твою разумность. Полагаю, мать твоя с правдой явилась. Так ты не маленький, сам решишь, что с той правдой делать.
– С какой правдой? – напрягся Матвей. – Может, лучше ты мне расскажешь?
– Нет, не расскажу, – отказался дед.
И твердо так, что у Матвея пропало все желание настаивать. А дед внезапно смягчился, пояснил:
– Я слово дал, что от меня ты о том никогда не узнаешь. И запомни! Я ни о чем не жалею.
Интрига, однако. Хотя… Какую правду могли скрывать от ребенка? Ту, что мать его предпочла сыну любовника? Так это Матвей давно знает. Или, к примеру, дед заплатил, чтобы мать исчезла из жизни сына? И кто виноват, что она предпочла взять деньги?
Говорили они за завтраком. После того случая с полковником Нестеровым отношение деда к внуку изменилось. Они все чаще общались, как дед и внук, а не как начальник и подчиненный. И совместные завтраки, а иногда и ужины, больше не походили на пытку. Дед принял выбор Матвея и, кажется, даже гордился внуком.
Встретиться с матерью договорились в кафе на Невском. Матвей специально выбрал публичное место. Оживленное, не располагающее к доверительной беседе.
Сава пришел первым. Коротко кивнул, сел и уставился в огромное панорамное окно.
– Проблемы? – спросил Матвей.
– Одна. – Сава кисло улыбнулся. – Жаль, тебя на встречу с невестой не взять.
– Я могу составить тебе компанию.
– Не сомневаюсь. Но это уж совсем… – Он вздохнул. – Ничего, я справлюсь.
– Не сомневаюсь, – повторил его слова Матвей.
Мать не опоздала. Матвей не представлял, как она выглядит. У него не осталось детских фотографий, да они и не помогли бы, ведь прошло около двадцати лет. Вероятно, мать постарела.
Он удивился, когда за столик села молодая женщина, на вид лет тридцати пяти, с милым кукольным личиком, обрамленным кудряшками. Платье из дорогого шелка, босоножки на высоком каблуке.
– Простите, но… – начал было Матвей, поднимаясь.
Сава тоже встал. Для того, чтобы поприветствовать женщину.
– Сынок, – выдохнула она, обращаясь к Матвею.
И глаза ее увлажнились.
– Варвара Ильинична? – уточнил Матвей.
– Мама, – укоризненно поправила его она.
– Добрый день, Варвара Ильинична, – твердо произнес Матвей.
– Ах, сразу заметно, кто тебя воспитывал! – воскликнула мать, смахивая с уголка глаза несуществующую слезинку. – Вылитый Петр Андреевич! И это несмотря на то…
Она осеклась, и показалось, что только теперь она заметила Саву.
– Ты пришел не один? – спросила она.
– Мой друг Савелий Бестужев, – сказал Матвей. – Мы вместе учимся в академии. И у нас мало времени…
– Но сейчас же каникулы! – Варвара Ильинична перебила сына.
– У нас практика, – вежливо заметил Сава.
– Что, даже чашкой чая мать не угостишь? – В ее голосе появились капризные нотки.
– Разумеется, угощу. Какие пирожные ты любишь?
Матвей старался быть любезным. И у него это получалось.
– Вообще, я слежу за фигурой. – Варвара Ильинична оглянулась на витрины с пирожными и тортами. – Здесь когда‑то подавали «Буше»…
Матвей понимающе кивнул и заказал чай и пирожные.
Разговор не клеился. Нельзя же считать серьезным разговором восторженные восклицания этой странной женщины, по какому‑то недоразумению являющейся его матерью!
– Каким взрослым ты стал! Какой ты у меня красивый! Как ты вырос!
Она то и дело брала его за руку, заглядывала в глаза, словно ища поддержки. А Матвею было тошно. Кажется, где‑то в глубине души он надеялся, что мама окажется милой и скромной женщиной, и что с первого же взгляда между ними установится особенная связь. Все же она его мать…
И сочувствующие взгляды Савы настроения не улучшали.
Матвей сдержанно рассказал об учебе в кадетском училище, ответил на вопрос о том, есть ли у него девушка. Сам он ни о чем не спрашивал, подчеркивая, что ему неинтересно, где и как живет мать. Он не знал, замужем ли она, есть ли у него братья и сестры.
Варвара Ильинична, наконец, допила чай.
– Нам, пожалуй, пора… – Матвей попытался встать, но она схватила его за руку.
– Матвей, нам надо поговорить! Наедине…
Собственно, этого он и ждал.
– Я подожду на улице, – сказал Сава, поднимаясь.
И незаметно подмигнул Матвею, уходя.
– Я внимательно вас слушаю, Варвара Ильинична.
Матвей напомнил о себе, так как мать не спешила начать разговор. Она теребила в руках салфетку, будто нервничала.
– Он сделал из тебя Шереметева, – с горечью произнесла Варвара Ильинична, поднимая на Матвея взгляд.
– Что, простите? – переспросил он. – Кто?
– Петр Андреевич. Твой так называемый дед, – ответила она на последний вопрос.
– Я вас не понимаю.
Нехорошее предчувствие. Матвей не эспер, как Сава, но иногда ему казалось, что он что‑то ощущает. Вот как сейчас – приближение конца света. Не буквально, конечно, но…
– Павел Шереметев – не твой отец. Я вышла за него, нося под сердцем не его ребенка.
Кровь ударила в голову. Так вот о какой «правде» говорил дед! Или… не дед вовсе, если это не ложь.
