Усилием воли Матвей заставил себя успокоиться.
– Доказательства? – поинтересовался он спокойно.
– А какой смысл лгать? – усмехнулась Варвара Ильинична. – Но можешь спросить у Петра Андреевича, он подтвердит.
– Он называет меня своим внуком, – возразил Матвей. – И вот.
Он показал ей знак рода на запястье.
– Ах, это… – отмахнулась Варвара Ильинична. – Он принял тебя в род Шереметевых, знак – всего лишь магическое отражение его воли.
– Что‑то я не понимаю, зачем боярину Шереметеву принимать в свой род… даже не бастарда, а чужого по крови ребенка.
Матвей криво усмехнулся. Он догадывался, каким будет ответ. Но все же хотел услышать это от матери.
– У нас с Павлом была связь до свадьбы. – Варвара Ильинична облизнула губы. – А до него… с другим. Я была уверена, что беременна от Павла. Но когда ты родился, оказалось, что он не твой отец.
Так просто. Матвей вдруг понял, что его шокирует не правда о собственном происхождении, а то, с каким спокойствием мать о ней рассказывает. Они чужие друг другу, верно. Но ведь не он искал встречи. И встреча эта – не желание матери увидеть сына. Смысл в чем‑то ином.
– Петр Андреевич не захотел скандала. Честь рода для него превыше всего. – Губы Варвары Ильиничны изогнулись в холодной улыбке. – Он заставил Павла принять тебя, как родного сына. А после, когда я захотела развестись с Павлом, не позволил мне тебя забрать. По условиям нашего соглашения я не имела права приближаться к тебе до твоего полного совершеннолетия.
Соглашение? Значит, Матвей и тут угадал. Матери взяла деньги. Она его продала.
– Чего вы хотите? – спросил Матвей, когда она замолчала.
– Я? – Удивление было наигранным. – А ты? Разве ты не хочешь узнать имя своего настоящего отца?
– Пожалуй, нет. – Матвей ничуть не покривил душой. – Если захочу, спрошу у дедушки.
– Он не ответит, – возразила Варвара Ильинична. – И Павел не скажет. Они поклялись на крови, что не откроют тебе имени. Только я могу…
– Полагаю, за вознаграждение? – перебил ее Матвей. – Я вас разочарую, у меня ничего нет. Я получаю стипендию, но в остальном мои нужды…
– Это неправда! – Теперь она его перебила. – Ты богат! Я знаю это наверняка! Не может быть, чтобы он…
Она вдруг замолчала. Поджала губы.
– Мне жаль. – Матвей грустно улыбнулся. – Вы, должно быть, что‑то неверно поняли. Но даже будь я богат, я не дал бы вам ни копейки. Вы продали меня однажды. Этого достаточно. К слову, я благодарен вам за это.
Он поднялся и по‑военному резко склонил голову.
– Честь имею откланяться.
Варвара Ильинична ничего не ответила, но отчего‑то Матвей был уверен, что их встреча – не последняя.
Сава ждал на улице, как и договаривались. Он молча подхватил Матвея под руку и потащил куда‑то. Матвей и глазом моргнуть не успел, как очутился в собственной машине, на пассажирском сидении. В после – в зале, наедине с боксерской грушей.
– Бей! – услышал он голос Савы. – Со всей дури!
И, наверное, это было идеальным решением. Где‑то через полчаса, выбившись из сил, Матвей сидел на скамье и тяжело дышал, обливаясь потом. А на душе стало легче.
Сава ни о чем не спрашивал. Матвей сам рассказал ему, о чем узнал от матери.
– Лично мне все равно, кто ты по происхождению, – сказал Сава. – Но не обманывай себя, ты хочешь узнать, кто твой настоящий отец.
– Я спрошу у деда, но, кажется, она не солгала.
– У дяди спроси, – посоветовал Сава. – Он точно все знает. И навряд ли давал клятву о неразглашении.
– Пожалуй, – согласился Матвей. – Но он скажет только в том случае, если захочет.
– Сделай так, чтобы захотел. До дома подбросишь? Не хочу опаздывать… на первое свидание.
Сава произнес это с видом приговоренного к смертной казни.
– Хочешь, я где‑нибудь поблизости буду? – предложил Матвей.
– Нет. Спасибо, но нет. Я сам. Сам, – ответил Сава. – Ты завтра приходи в общагу, Яра вселяться будет, хоть пообщаемся с ней нормально.
– Нормально – это когда она девушка. – Матвей содрогнулся, вспомнив Ярика. – Но я приду.
А что, собственно, изменилось? Да ничего. Родителей у Матвея с рождения не было. Его воспитывала няня, после – дедушка. И он от Матвея не откажется. Сказал же, что ни о чем не жалеет. Плюнуть, растереть и забыть. Но узнать имя… так, на всякий случай…
Подбросив Саву к дому, Матвей остановился у ближайшего таксофона.
– Дядь Саш? Мне нужно с тобой поговорить. Нет, не по работе. Нет, ничего не случилось. Нет, лучше не дома. К тебе? Хорошо, я вечером подъеду.
Как там Сава посоветовал? Сделать так, чтобы дядя захотел сказать правду? Можно и так, если по‑хорошему не получится.
Глава 13
Как и положено приличной барышне, Анастасия на свидание опаздывала. Савелий, не заморачиваясь, назначил его в торговом центре. Тут и кафе есть, и кинозал, и магазинчики с дорогими безделушками, и музей. Развлечения на любой вкус, и ходить далеко не надо.
Место встречи – на первом этаже «Пассажа», на скамейке под фонарями. Там сидели несколько человек: пожилая пара, мамочка с малышом и фривольного вида девица. Убивая время, Савелий беззастенчиво ее рассматривал. Впрочем, на девицу пялились все, кто проходил мимо, а она определенно наслаждалась этим вниманием.
На голове – разоренное птичье гнездо, к тому же разноцветное. Савелий не знал, как еще назвать это странное сооружение из мелких то ли косичек, то ли спутанных прядей, выкрашенных во все оттенки розового, синего и зеленого. На фоне этого блёк даже вызывающий макияж – нарочито вычурный, безвкусный, с перламутровыми тенями и иссиня‑черными губами.
Савелий стоял достаточно близко, чтобы рассмотреть пирсинг в правой ноздре и… на языке. Девица жевала жвачку и периодически выдувала из нее пузыри. Когда пузырь лопался, она облизывала губы, потому Савелий и заметил на кончике языка нечто металлическое.
Из одежды на девице была прозрачная блузка розового же оттенка, а под ней – ядовито‑зеленый топ, больше похожий на верхнюю деталь купальника. Джинсовые шорты Савелий с большей уверенностью назвал бы трусами. Армейские ботинки с металлическими носами удивительным образом дополняли гардероб. Савелию казалось, что иная обувь смотрелась бы на девице неуместно.
По привычке он не прислушивался к эмоциональному фону. В людных местах иначе невозможно, если нет желания сойти с ума. Но интерес девицы, направленный на него, пробился сквозь белый шум. Савелий не придал этому никакого значения. Мало ли? Она, наверняка, заметила, что он ее рассматривал. И женским вниманием он, в принципе, не обижен.
Савелий взглянул на часы. Еще немного – и можно уйти, не нарушая приличий. Он даже не злился из‑за потерянного времени, наоборот, радовался, что встреча откладывается.
За спиной кто‑то выразительно кашлянул. Савелий развернулся. Пузырь лопнул прямо перед его лицом.
– Забавно. Но ты безнадежен, – выдала девица. – Пришлось самой.
Легкий, едва заметный акцент подтвердил внезапную догадку.
– Анастасия⁈ – выдохнул Савелий, не скрывая изумления.
Его обдало волной яркой, почти детской радости. Будто шалость удалась. Впрочем, почему будто? Она определенно удалась.
– Стейси, – сказала девица, протягивая ему руку с неожиданно скромным маникюром.
– Савелий, – мрачно представился он, отвечая рукопожатием.
– Ну? – Очередной пузырь лопнул на синих губах. – Куда поведешь?
– Какую кухню предпочитаешь? – поинтересовался Савелий.
– Скучно, – вздохнула Анастасия. – Выбери сам.
– За едой можно спокойно поговорить. Итальянская?
– Пойдет.
Допустим, весь этот вызывающий антураж – исключительно ради того, чтобы вывести из себя навязанного жениха. И тогда – о радость! – их интересы совпадают. Савелий даже подыграл, выбрав итальянскую кухню. Веселье можно продолжить, поедая пасту. Навряд ли Анастасия упустит удобный случай, если хочет ему досадить.
