Драйвер (СИ) - Север Олег

В хаосе и смятении, вызванном распадом Керманского султаната, предприимчивые личности и небольшие группы искали способы выжить и преуспеть. Образовалось огромное количество полунезависимых княжеств. Среди них выделялись курдские вожди, контролировавшие горные перевалы и стратегически важные территории. Умело лавируя между византийскими интересами и натиском огузов, они укрепляли свою власть, заключали союзы и выжидали момент, чтобы заявить о себе как о самостоятельной силе.

Византия, поглощенная зализыванием ран и укреплением власти на новообретенных землях, выжидала, не спеша вмешиваться в дела мятежных окраин. Имперские стратеги, словно пауки, плели сеть наблюдений, надеясь, что внутренние распри и жажда наживы ослабят потенциальных противников. Но в сердце Константинополя понимали – вечно так продолжаться не может. Рано или поздно придется выбирать стратегию в отношении этих неспокойных земель. И тогда было решено создать вокруг империи пояс лояльных, полунезависимых княжеств – буферную зону, подкрепленную золотом и сталью византийских легионов.

Чаша сия не миновала и католические княжества. Император Мануил протянул руку помощи Раймунду, требуя взамен лишь верности. Для последнего это было выгодной сделкой: западные короли были далеки, а крестоносцы несли больше проблем, чем пользы. Опираясь на византийских наемников, Раймунд присоединил к своим владениям Бальбек, Дамаск, Эмесу (Холмс), Эпифанию (Хама) и южные земли Антиохийского княжества.

Но мир в семье Раймунда был далек от идиллии. Тяжелая тень старой вражды, словно саван, окутывала его правление. Память об отце, томившемся в киликийском плену и бесследно сгинувшем, отравляла каждый день. Младший брат, Боэмунд, обуреваемый неуемным честолюбием и несогласный с политикой Раймунда, покинул отчий дом, словно птица, выпущенная из клетки, и устремился в Иерусалимское королевство, где жадно искал свою удачу. Там его воинская доблесть, словно яркий факел, сразу привлекла внимание вдовствующей королевы Сибиллы. Получив под свое командование отряд наемников, он с головой окунулся в пучину стычек с мусульманскими гарнизонами, грабил караваны, словно хищный зверь, и ковал себе состояние. Но алчность его планов простиралась гораздо дальше – он грезил о собственном уделе, о славе и богатстве, таких ослепительных, что они затмили бы достижения его старшего брата, словно солнце – луну. И свое дерзкое восхождение он решил начать с удачного брака, положив глаз на юную Маргариту Ибелин.

В то время как Раймунд, уверенно опираясь на византийскую длань, неустанно крепил свою власть, его земли преображались. Новые крепости, словно каменные стражи, вырастали из земли, а старые стены, утолщаясь, становились неприступными. Князь привечал переселенцев, щедро распахнув двери не только для европейцев, но и для жителей дальних краев. Вместе с ними в княжество проникало и учение о едином боге, к которому Раймунд, движимый политическим чутьем, относился весьма благосклонно. И дело было не столько в дозволенности многоженства, сколь в возможности приглушить остроту религиозных распрей, нависших над его землями. Расцвет торговли не заставил себя долго ждать. Купцы, привлеченные безопасностью дорог и стабильностью законов, стекались в княжество, наполняя казну звонкой монетой. Ярмарки, шумные и многолюдные, становились местом встречи Востока и Запада, где диковинные товары менялись на привычные европейские. Раймунд, наблюдая за этим бурным ростом, понимал, что процветание его земель – лучшая гарантия его власти.

Впрочем, не все шло столь безоблачно, как мечталось. Конфликты между коренной знатью и новоприбывшими аристократами разгорались с пугающей быстротой. Пришельцы вели себя не как желанные гости, а как надменные завоеватели, возомнившие себя полновластными хозяевами. Раймунд, будучи мудрым и дальновидным правителем, понимал, что должен держать руку на пульсе, искореняя любые зачатки мятежа. Он предпочитал окружать себя простыми людьми и небогатыми дворянами, чуждыми высокомерию и жажде власти. А знатных вельмож всеми правдами и неправдами старался отправить подальше – в пылающее страстями Иерусалимское королевство. Кроме того, он неустанно укреплял свою дружину, привлекая на службу опытных воинов из разных земель. Его армия, обученная византийским тактикам, была не только гарантом безопасности княжества, но и инструментом подавления внутренних беспорядков. Князь понимал, что только силой можно удержать в повиновении строптивых вассалов и защитить свои земли от внешних врагов, чьи аппетиты росли вместе с богатством его княжества. Таким образом, он вел сложную игру, балансируя между необходимостью модернизации и сохранения стабильности. Он понимал, что его успех зависит не только от военной силы и экономической мощи, но и от умения лавировать между интересами различных социальных групп, не допуская открытого конфликта. Его правление, отмеченное процветанием и усилением княжеской власти, было, тем не менее, временем постоянной борьбы и напряжения.

Май, 1188 года

Антиохия. Византия

Алексей Коломан

Юный Алексей познал горькую истину народной мудрости: ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. С триумфом отбив мусульманское воинство от стен Иерусалима, он, как верховный главнокомандующий, не только вернул королевству все утраченные земли, но и приумножил их, взяв Филадельфию (Амман) и Петру. Однако триумф обернулся опалой: его спешно отстранили от командования войском, а затем и вовсе дали понять, что ради сохранения здоровья ему лучше покинуть пределы королевства. Алексей не был наивен. Он знал, что его стремительный взлет не мог не породить зависть и страх при дворе. Старые аристократы, чьи имена были лишь тенью былой славы, видели в нем выскочку, угрозу их устоявшемуся миру. Молодой, талантливый, обласканный народом и армией, он представлял собой живой укор их собственной некомпетентности и бездействию. И все же, горечь предательства разъедала душу. Он отдал все свои силы, свой талант, свою жизнь служению королевству. Он верил в справедливость, в благодарность за подвиги. Но оказалось, что дворцовые интриги сильнее воинской доблести. Шепот за спиной, косые взгляды, полунамеки – все это складывалось в картину его неминуемого падения.

Алексей собрал свои нехитрые пожитки, словно хороня под ними прошлое. С ним остались лишь горстка верных наёмников, веривших в его померкнувшую, но не угасшую звезду, преданный оруженосец, да звонкое золото — последняя милость королевы, которой он не стал перечить, предвидя бурю куда более страшную. Покидая королевство, устремляясь в далёкую Антиохию, он не пылал гневом, лишь глубоким разочарованием, словно яд, медленно отравлявшим душу. Впереди простиралась туманная даль неизвестности, но Алексей знал — его меч ещё не раз обагрится кровью. Мир погряз в несправедливости, и всегда найдутся те, кто отчаянно нуждается в защите. Жизнь наёмника, прежде казавшаяся мрачной и беспросветной, теперь приобретала оттенок надежды. Слава, пусть и потускневшая, влекла к нему молодых воинов, жаждущих обрести опыт и признание. Да, это были не закалённые в боях ветераны, но каждый путь начинается с первого шага. У них есть рвение, а у него — время и золото, чтобы выковать из этой сырой стали грозную силу, способную вершить судьбы.

Май, 1188 года

Вальдемар Молодой (Гольштенский)

Путешествие домой тянулось нудно и однообразно, словно нитка бус, на которую нанизаны серые дни. Вальдемар втайне молил северных богов о том, чтобы эта тягомотина длилась вечно. Три дня в Саксине стали яркой вспышкой, отдушиной для его дружины, выплеснувшей накопившуюся ярость перед долгим и трудным путем. Больше никаких городов, в качестве стоянок не предусмотрено, – лишь реки, волоки и леса. Им предстояло пройти немалый путь: вверх по Волге, в Оку, затем в Угру, волоком до Осьмы, а там и до Днепра. Еще один волок – и вот она, Западная Двина, серебряной лентой ведущая к Варяжскому морю. И вряд ли найдется безумцы, чтобы бросить вызов его закаленным в боях воинам.