Как у маленькой, живущей свою первую жизнь девочки, которая лишь недавно свой первый лунный цикл пережила.
Принцесса тепло улыбнулась, развела руками, а затем мягко накрыла ладошками пальчики горничной.
– Это ведь воля богини, верно? В кои-то веки она просит о чём-то малом. Я буду рада шагнуть ей навстречу. Ты ведь не забудешь ей об этом напомнить, когда она проснётся, а, маленькая горничная?
И прежде, чем Илега ответила, Слунце подхватила лежащие на её плече тоненькие пальчики русовласой попаданки, поднесла к губам и мягко-мягко поцеловала. Уста принцессы были лишь самую малость влажными, а потому этот жест даже среди зашоренной форгерийской челяди должен был восприниматься, как невинный. Так порой матушка целует дитя.
Но не с таким же многообещающим и самодовольным взглядом! Это как правильно поставленный в конце предложения знак препинания: разом меняет смысл всего вышесказанного, наполняя слова новыми оттенками, заставляя читателей изыскивать подтексты, о которых он ранее и не задумывался.
Илега сглотнула подступивший к горлу комок. Это он мешал дышать? Нет, не он. Легче не стало. И почему тут так жарко? Вроде бы форма горничной, которую для себя подобрала камеристка богини, не то, чтобы сильно тёплая. Ручки открыты, да и юбка – весьма и весьма коротка. Неужто батареи начали топить старательней, чем обычно?
Да нет, не в этом дело.
Просто сердце о грудную клетку стучалось, как сошедшее с ума. Будто бы ему после девятнадцати лет плена вдруг захотелось на свободу: пробежаться по утреннему белому снежку, расправить предсердия, покувыркаться по сугробам… выбежать на дорогу и быть сбитым к дриадам лесным каким-нибудь грузовиком!
Просто телу стало тесно даже в столь открытых одеяниях. Тесно и душно. Ему захотелось вдохнуть воздух каждой клеточкой кожи. И не важны ему последствия. Не боится тело простудиться. Не опасается того, что о его хозяйке пойдут лишние кривотолки.
Илега дождалась, когда же хватка принцессы ослабнет и поспешила протереть основанием ладони выступивший на лбу пот.
– Нам потребуются свободные покои.
– А чем же покои богини плохи? – поинтересовалась слечна Лотарингская.
Что-то заподозрила? Возжелала прочитать мысли? Впрочем, даже если и так, это совсем не важно! Ведь на переднем плане у верной горничной было вовсе не разумное желание держать эту фейскую колдунью как можно дальше от госпожи.
Попаданка возмутилась совершенно честно, ни на секунду над этим не задумываясь.
– Так там же Лешая лежит бездыханная! Она будет мешаться!
Принцесса не выдержала и прыснула. Лишь секундой позже она прикрыла рот ладошкой. А вот её свита потешалась над искренним ответом Илеги не особо-то и таясь. Они не слышали всего разговора, но по косвенным признакам вполне могли догадаться о его сути. И несомненно догадались.
Горничная же в ответ обиженно насупилась.
– Зря вы так! Вот сами подумайте: лежит богиня, спит. А тут мы начнём её, как бревно по кровати катать! Она, конечно, Лешая, но совсем не бревно: я вам гарантирую!
Последнее утверждение породило новую вспышку веселья.
– Ну, да, не бревно! – поспешила вставить слово держащаяся за животик блондинка. – Я как с ней в одних покоях оказалась, так сразу осознала, что её аватарой хтонического божества называют не за красивые глубокие синие любопытные живые глаза!
– Вот-вот! – подняла пальчик горничная. – Она в этом деле понимает! И катать по кровати бесчувственное тело – не эротишно! Я – проводник сладострастия Лешей! Нам потребуется большая постель, где комфортно лежать не только вдоль, но и поперёк! Нас же много!
Тем временем самая строгая и серьёзная из свиты принцессы – та самая, что с длинными русыми волосами до колена, – вдруг перестала смеяться, будто бы поперхнувшись.
– Погодите… чего?! – она перевела на госпожу недоумённый и слегка напуганный взгляд. – Опять?
Слечна Лотарингская же ответила сдержанной, но строгой и даже несколько угрожающей улыбкой. Взгляд её же был отнюдь не строгим. Он был обжигающим. Жарким. Не предвещающим ничего хорошего.
– Ты этому удивлена, Тереза? После той-то ночи, где сладострастие Лешей раскрылось в полном объёме?
Русовласая камеристка принцессы кивнула. Медленно. Напрягая все мышцы шеи и не отводя взора от алых, словно бы пламя, глаз Слунце Лотарингской.
– Не удивлена. Точнее, удивлена, но не этим. Но ведь есть же разница между некромагичкой в статусе богини и этой простолюдинкой.
Илега всегда хорошо чувствовала людей. И атмосферу она читала хорошо, а потому понимала, где можно наглеть, а где стоит сбавить обороты.
Сейчас был тот самый случай, когда допустимо было немного и охаметь.
Любимая горничная госпожи Лешей гордо вздёрнула острый носик и одарила русовласую некромагичку самодовольным взглядом:
– Разумеется, есть, можете не сомневаться! В частности, я лишь проводник, и богиня почувствует лишь малую часть. А потому стараться придётся много больше, нежели будь она сейчас здесь с вами лично. Смекаете?
Глава 13. И кто тут капризулька?
Тихий пшик ингалятора предшествовал ощущению горечи на языке и нёбе. Уф! гадость-то какая! Зато бодрость пришла сразу! Мгновенно! Вряд ли из-за магии: она, вроде как, так быстро действовать не начинает. Просто от этого вкуса уж больно хотелось отделаться. Откашлявшись ли, отплевавшись ли, прополоскав рот медицинским спиртом – не важно!
– Пхе! Пха! Бяка! Гадость! Пха!
Ночь сразу с четырьмя некромагичками была крайне изматывающей. До этого Илеге доводилось составлять компанию максимум двум любовницам из колдовского сословия. Но там дела обстояли проще: от неё не требовалось занимать тех на всю ночь, а затем провожать по утру. Остроносой горничной никто не мешал просто получить удовольствие и провалиться в сон, а уж госпожа Лешая и её прекрасная elsis Фортуна уж сами мерялись тем, насколько хорошо владеют магией, подчиняющей плоть.
А тут пришлось тяжко. Даже под зельями. Вообще, русовласка уже второй раз применяла чародейский допинг, и второй раз благодаря ему дотягивала “едва-едва”. Надо будет взять себя в руки и уделить больше внимания тренировкам. Сейчас, только самый страшный бардак пройдёт.
И нужно срочно найти третью дриаду. Ещё пара таких ночек, и шарики за ролики заедут! Уж лучше иметь под рукой кого-то, кто может глушить чужую магию без подобных напрягов.
Ну, а пока…
Илега нашла взглядом вход в свои покои, где, как она знала, сегодня и отсыпался Гало. Что же! Горничная ведь обещала Пуфе, что отработает нарушенное обещание провести ночь в объятиях друг друга. А для этого не помешало бы немного сжульничать.
Девушка открыла сумочку, нашла в ней два шприца из трёх необходимых, – и то с трудом, ибо запасы что-то быстро подходили к концу, – уже привычно взяла сразу оба в одну руку, замахнулась и…
...и кто-то схватил её за запястье.
Девушка удивлённо и испуганно обернулась, чтобы спустя мгновение увидеть, что её планам помешал тот, ради кого всё это и делалось.
Гало. Он явно только проснулся. Из одежды – только штаны. С голым торсом и босиком. Зато уже с пачкой орешков, с трудом различимой в огромном кулаке.
– Э-э-э… Пуфя? – сконфуженно улыбнулась Илега. – А что ты тут делаешь?
– Орешки ем, – ничтоже сумлеваясь ответил громила.
– А-а-а-а… почему я тебя не заметила?
– Мне как-то Дарк рассказывал, что если стоять достаточно недвижимо, то ты становишься невидим, – произнёс молодой человек, а затем опрокинул пачку и от души захрустел её содержимым.
В этот момент он был похож на хомячка. Милаха!
– А как ты тогда ешь орешки? – не поняла девушка.
– Очень-очень медленно. Ты лучше скажи, что ты собиралась сделать с этими шприцами?
Девушка насупилась.
– Ты что? Специально меня сторожил? А как догадался?
– Вчера вечером послушница принесла твою сумочку, а сегодня утром – унесла. Знаешь, я конечно не гений-аналитик, но дураком никогда не был. Складывать двойку с двойкой умею.
