По салону начали разносить еду, группа оживилась. Посыпались шуточки про сто грамм, кто-то закурил. Интересно, когда уже запретят дымить в самолетах? В восьмидесятых?
– Третье… – у меня в голове продолжал вещать Алидин. – Дубчек поменял главу Службы госбезопасности Чехословакии. Был Вильям Шалгович, наш человек на сто процентов. Но Дубчек его задвинул заместителем министра в МВД под этого западного упыря – Йозефа Павела. Имей в виду – чешские менты – ваши самые главные враги. Госбезопасность сейчас возглавляет какой-то мутный словак, заместитель Шалговича. Они не в деле. Помогать не будут, но и вредить тоже. А вот МВД…
Я начал вспоминать фотографии, что мне показывали в Большом доме. Само собой – сам Дубчек. Его «говорящая голова» – философ, радикальный идеолог демократического социализма Иван Свитак. «Упырь» – Йозеф Павел. Команда Дубчека в ЦК – премьер Олдржих Черника, Йозеф Смрковский и Франтишек Кригель. Всего в Комитете считали, что достаточно изолировать и вывезти в Союз семь-восемь основных фигурантов будущей Пражской весны, и все пойдет на спад. Тем более в руководстве страны есть и наши люди. Помимо Шалговича это министр обороны – Мартин Дзур. Все военные аэродромы – в первую очередь в Пардубицах под Прагой – в нашем полном распоряжении. Легкой прогулки в Прагу не ожидается, но и не Вьетнам с ковровыми бомбардировками, зелеными беретами…
– Вам кофе или чай? – рядом со мной остановилась тележка с напитками, стюардесса мило мне улыбнулась.
– Кофе, пожалуйста. – Я зевнул, потянулся в кресле. Случайно прикоснулся ладонью к ноге девушки и, дернувшись, чуть приподнял юбку.
– Ой, извините, случайно.
Советская летушка мило покраснела, передала мне стакан с кофе. Пошла дальше по проходу. С трудом отвел взгляд от покачивающихся полушарий, пихнул Черного, который глазел в ту же сторону:
– Ты же женат!
– Ты тоже. А за случайно – бьют отчаянно…
Я представил, что бы со мной случилось за такой невольный харассмент в будущем. Скандал, снятие с самолета…
После еды я покемарил. Уже без всяких лишних мыслей в голове. Разведчик из меня, как из говна пуля – чего беспокоиться? Проснулся, как самолет начал снижаться.
Сажали нас в аэропорту Рузине под Прагой в туман. Самолет несколько раз делал заходы, наконец шасси коснулись взлетки… и никто не зааплодировал. Нет еще такого обычая. Хотя лица у некоторых пассажиров были вполне себе бледные.
В здание аэропорта мы по-простому потопали пешком. Благо близко. Никаких «рукавов» в Рузине не наблюдалось. Может, их и на Западе еще нет?
Границу прошли мигом, никто к нам не приглядывался. А вот багаж пришлось ждать.
– Копались… – тихо на ухо мне произнес Черный, получив свой чемодан. – Контрольки нарушены.
М-да… Учиться мне и еще раз учиться – контролек у моего чемодана не было.
* * *
– Товарищи, давайте сразу, на берегу, так сказать, договоримся… – начальник резидентуры, полковник Васильев снял очки, протер стекла бархоткой. – Никакой самодеятельности, действуем строго по утвержденному плану.
Всю нашу группу сразу по приезде в посольство загнали в защищенную комнату, которая больше напоминала учебный класс по географии, только без окон. Столы-парты, на стене висят две карты – Праги и Чехословакии.
– Каждому из вас будет придан сотрудник резидентуры, – продолжал тем временем вещать Васильев. – Он поможет освоиться в Праге, организует слежку за нужными чехами.
Дальше резидент посвятил нас в детали оперативной обстановки. Она была странная. Еще неделю назад в Праге собирались многотысячные митинги, которые, кстати, привели к тому, что просоветский президент Новотный был вынужден уйти с поста. В прессе после отмены цензуры открыто поливали компартию Чехословакии.
– Деньги на митинги дают из английского посольства… – Васильев раздал нам фотографии скрытой съемки. Судя по подписям – Йозеф Павел встречался с третьим секретарем, неким Уинсли.
– Американцы тоже зашевелились… – Нам отправилась новая пачка снимков. Какие-то люди вокруг 138-й «Татры», что-то грузят.
– Это разгрузка нелегальной литературы и листовок возле Карлова Университета, – пояснил Васильев. – Спасибо чешской госбезопасности. Там еще есть верные нам товарищи. Хотя надеяться, что все будет оперативно пресекаться при новом руководстве – не приходится.
При всем этом последняя неделя выдалась в Чехословакии спокойная. Верующие чехи праздновали католическую Пасху, завтра намечался еще один, уже всеобщий народный праздник – Памлазки. Чехи мужского пола в этот день ходят от дома к дому, поют песни – что-то вроде колядок, шлепают окрестных дам по пятой точке ивовыми прутьями. Бухают, конечно. Куда уж без этого.
– Пока идите, размещайтесь в гостевом крыле, – распорядился Васильев. – Получайте в бухгалтерии командировочные.
Как выяснилось, нас опять поселили в одной комнате с Черным, что вызвало тяжелые вздохи майора.
– Могли бы разориться и на отдельные номера в гостинице.
– Мы тут по службе, – сказал я, задумчиво разглядывая незнакомую бутылку из-под нарзана. Яна положила в чемодан часть «заговоренной воды». – Приводить дам будешь в Союзе.
– Их не надо приводить – сами приходят, – хохотнул майор, выкладывая вещи. – Потом не выгонишь.
– Да-да… Ты у нас половой гигант. Бедные чешки, так и не познают радостей настоящей любви.
* * *
Вилорик собрал нас у себя через час – начал проводить свой инструктаж, который был тосклив, уныл, напоминал «молебны» дивизионного замполита. Про политическую бдительность, вот это все. Не зевать удавалось лишь огромным усилием воли.
Наконец, и эта пытка закончилась, нас отпустили в бухгалтерию, где выдали по триста крон на нос. Там же в коридоре меня поймал молодой румяный парень с короткой стрижкой, в костюме.
– Евгений Александрович, я Сергей.
Я сначала даже не понял, к кому он обращается. А потом вспомнил свою легенду, пожал Сергею, который оказался совсем не с дворянской фамилией – Корзинкин, – руку. Мы зашли в один из пустующих кабинетов, мой визави выложил на стол фотографии большого частного дома за высоким забором.
– Это резиденция Дубчека в Коширже. Пражский район такой, – пояснил Сергей, – с частной застройкой.
– Скромненько как-то, – удивился я. – А как же резиденция в Пражском Граде?
– Это президентская. Но чехи недавно… ну… свергли Новотного. Она пустует. А Дубчек ездит в здание ЦК прямо из своего собственного дома.
Вот, собственно, где собака порылась. Чехи так легко подорвались на эту «Весну» именно потому, что капитализм в их стране никуда не девался – частные дома, сельхозугодия, мелкий бизнес… Народу захотелось большего. Все то же самое, но без коммунистической партии, цензуры и «железного занавеса». Беда в том, что в комплекте идут базы НАТО и уже «вашингтонский обком». Который будет сильно так похуже «кремлевского».
– Из хороших новостей… – Сергей растянул рот в белозубой улыбке. – Сигнализацию по забору и в доме у Дубчека делали сотрудники «Девятки». Еще пока отношения были нормальные. Там предусмотрено дистанционное отключение.
– Что же… Ситуация резко упрощается, – покивал я, пригляделся к дипломату. – Что-то ты молод для разведчика.
Сергей сильно покраснел.
– Выпуск Краснознаменного института прошлого года.
– Разве ты не должен сначала в центральном аппарате послужить пару лет?
– Должен, – парень вздохнул, – но тут такая возможность подвернулась. В Праге открывается временная резидентура, нужны специалисты со знанием чешского. А у меня мама с отцом работали в Праге десять лет назад. В торгпредстве. Я ходил в обычную чешскую школу. Ну и выучил язык. Он же простой.
– Ага, простой. Скажи мне, как будет волк по-чешски.
– Влк.
– А горло?
– Крк. Да, вы правы, есть сложные слова. А откуда вы про них знаете? Учили язык?
– Во-первых, давай на «ты». Во-вторых, я тоже готовился к командировке.
