Тень на краю империи (СИ) - Бадевский Ян

А Бродяга для этого не годится?

Боюсь, наш посредник может взять его под контроль. Что не в твоих интересах.

Когда отправляться?

Я уже сказал: прямо сейчас.

Разжав пальцы, я бросил коммуникатор на столешницу.

Задумчиво уставился в заоконную тьму. По закону подлости снаружи бушевал шторм. На долину обрушился проливной дождь, по улицам бежали мутные потоки, фонари с трудом пробивались сквозь всю эту муть. Грохот был такой, что возникало ощущение метеоритной бомбардировки. В водостоках бурлили водные потоки, и лететь куда-то в таких условиях казалось самоубийством.

Но выхода у меня нет.

Администратор сказал, что Йа-Рхан на всех парах мчится к славному городу Фазису. А мне, как ни крути, нравится этот город.

Я заварил кашу, мне её и расхлёбывать.

Да, забыл рассказать.

Модернизация моего личного дирижабля полностью завершена и теперь гондолу не узнать. Мы оставили большое внутреннее пространство, именуемое раньше десантным отсеком, но слегка его облагородили, утеплили и, можно сказать, очеловечили. Теперь этот отсек можно использовать как для переброски войск, так и для других нужд. К примеру, если я захочу срочно перевезти кучу вещей. Ну, или ограбить какого-нибудь наглого аристократишку, хо-хо-хо!

Жилые палубы тоже изменились.

Люди, которых мы наняли несколько месяцев назад, потрудились на славу. Обустроили камбуз, срастили парочку кают и таким образом сварганили небольшой, но уютный кубрик. Благоустроили мою личную каюту, снабдив её нормальной кроватью, письменным столом и душевой кабинкой. Да-да, теперь у нас на цеппелине есть канализация, водопровод и электрические нагреватели. Электричество вырабатывается дизельными генераторами. Кроме того, я получил возможность слушать радио, связываться по интеркому с рубкой, заваривать себе чай-кофе и хранить продукты в небольшом холодильнике. Опять же, большие холодильные камеры имеются в грузовом отсеке, который примыкает к камбузу. И да, в кубрике есть телевизор с видеомагнитофоном, проектор для всяких-разных презентаций, книжные полки с многотомными энциклопедиями, свежими журналами и обновляющимся набором беллетристики.

Я как-то навёл справки через Бродягу, потому что меня смущали габариты местных дирижаблей. Уж больно они здоровенные, если по чесноку. Есть же ограничения по подъёмной силе, а тут — махины, каких я отродясь не видывал. Даже в «золотой век» этих штуковин, когда ещё «Гинденбург» летал… Выяснилось, что таки да, в конструкции применяются древние технологии, почерпнутые из анналов вскрытых колоний. Не только артефакты, но и кое-какие сверхлёгкие и сверхпрочные сплавы, например. Я уж молчу про каббалистику, отводящую молнии… Или про цепочки, поглощающие и аккумулирующие атмосферное электричество. Да, есть и такое.

Экипаж был скромным.

Капитан воздушного судна, он же первый пилот. Помощник, он же второй пилот. Радист, кок и парочка мотористов. Даже стюарда я с собой не взял, хотя мы его наняли.

И никакой охраны.

Если у меня произойдёт столкновение с Древним, охрана не поможет.

А вот летать в шторм считается небезопасным занятием — если ваш цеппелин не подготовлен к экстремальным условиям. Мой — подготовлен. Так что я не очень переживал даже по поводу шквалистого ветра — с этой напастью как-нибудь справятся мощные движки, которые нам тоже обновили, почистили и смазали.

Свист ветра в расщелинах гор звучал как похоронный марш. Дождь хлестал по закруглённым стёклам гондолы с такой яростью, что мир за бортом превратился в мельтешащее марево серо-стальных полос. Казалось, сама стихия ополчилась против моего запуска.

«Прямо сейчас», — эхом отозвался в памяти голос Администратора.

Я толкнул массивную дверь выхода на посадочную площадку, и ветер едва не вырвал её из рук. Шквал обрушился на меня, ледяной и мокрый, сбивая с ног и вынуждая поторопиться. Такой вот хреновый июль. В нескольких шагах, призрачный и величественный в бушующей тьме, стоял «Джон Уик», мой дирижабль. Его обтекаемый корпус цвета грозового неба был мокрым и блестящим под редкими прожекторами, а из-под баллонетов с гулким шипением вырывались клубы отработанного газа, смешиваясь с дождём. Цеппелин казался живым существом, нетерпеливо рвущимся с привязи.

Пробежка по открытой площадке до трапа была короткой, но промок я до нитки. Внутри пахло смазкой, озоном и свежесваренным кофе — знакомый, успокаивающий коктейль. Я захлопнул за собой герметичный люк, отсекая вой стихии, и прошёл в рубку, стряхивая со штормовки капли воды.

Экипаж был уже на местах. Первый пилот, суровый детина с колхскими корнями, кивнул мне, его руки уверенно лежали на штурвалах. Второй пилот переключал какие-то тумблеры. Радист, наушник на одно ухо, что-то бормотал в микрофон, сверяясь с показаниями приборов. Никакой паники, только профессиональная собранность.

— К отрыву готовы, ваше благородие, — доложил капитан, не отрывая глаз от консоли.

— Поднимай, — отдал я приказ, опускаясь в свободное кресло.

Послышался нарастающий гул дизелей. Гондола содрогнулась, затем плавно, почти невесомо, отделилась от земли. В иллюминаторах огни долины поплыли вниз, превращаясь в размытые пятна, пока совсем не исчезли в мглистой пелене облаков и дождя. «Джон Уик», преодолевая сопротивление ветра, набирал высоту. Вскоре мы пробили нижний ярус туч, и рубку затопило звёздами. Мы летели сквозь ватную гущу, абсолютно слепые, полагаясь только на приборы.

На высоте в пять сотен метров мы вынырнули из этого хаоса. Внезапно, как по волшебству, буря осталась внизу. За стёклами простиралось бескрайнее море облаков, освещённое холодным лунным светом. Здесь царила неестественная, звенящая тишина, нарушаемая лишь ровным гудением моторов. Мир замер в величественном спокойствии.

А потом отрезало и моторы.

Сработала артефактная звукоизоляция.

— Высота пятьсот. Стабилизировали курс на северо-северо-запад, — доложил пилот.

Я отстегнул ремни, достал из внутреннего кармана штормовки коммуникатор, сжал противоположные грани. На меня сейчас никто не смотрел, экипаж был поглощён управлением.

Администратор, на связи. Высота взята, курс соблюдается. Жду инструкций.

Чужой ответил без промедления:

Хорошо. Продолжайте набирать высоту. Насколько мне известно, твой новый дирижабль модернизирован для стратосферных полётов. Информация актуальна?

Я хмыкнул.

Про эту часть переделки я не распространялся. Значит, Администратор послал в Красную Поляну одного из своих биомехов, чтобы оценить технические возможности моего Рода.

Отвечать придётся.

Информация актуальна, Администратор.

Тогда поднимайтесь на двадцать километров. Вас ждут.

Больше ты ничего не хочешь мне сообщить?

Предтеча, с которым тебе нужно встретиться, не имеет имени… привычного для тебя формата. Он переделан для жизни в стратосфере и никогда не спускается в нижние слои.

И как он поговорит с Йа-Рханом?

Телепатически, разумеется. Это не составляет проблемы. Но ты должен понимать, что для урегулирования конфликта потребуется пойти на определённые уступки.

Например?

Возможно, ты получишь задания от стратосферного Предтечи. И, возможно, Йа-Рхан в обмен на мирное соглашение что-то потребует. Рекомендую проявить гибкость.

Спасибо, я тебя услышал.

Всё это напоминает не сделку, а капитуляцию. Меня отчитывают, как нашкодившего ребёнка.

Прерывая связь, прячу кубик в карман.

— Какие будут распоряжения, ваше благородие? — уточнил капитан.

— Поднимаемся к нижней границе стратосферы. На высоту двадцать километров.

— Будет исполнено, — отчеканил пилот. — Нам придётся активировать специальные каббалистические цепочки, вы можете пожертвовать немного своей ки?

— Конечно. Включайте, что нужно.

Моторы работали в штатном режиме, но дирижабль, повинуясь невидимым силам, продолжал набирать высоту. По бортам «Джона Уика» зажглись приглушённым сиянием каббалистические цепи — те самые, что поглощали и перенаправляли энергию. Я почувствовал, как из меня медленно сочится та самая «ки» — жизненная сила, превращаясь в едва видимое свечение, жадно впитывалась древними символами.