Но минорные настроения Миклухи прервало сообщение сигнальщиков: «Дымы с зюйд-веста: два, три, много»…
— К бою, — коротко и не по уставу скомандовал командир «Ушакова», — вот и получен ответ, Борис Константинович, где «большие дядьки» Камимуры прятались. Грамотно, — и не уйти, и в манёвре мы ограничены. Японцы, пользуясь куда как большей скоростью собираются нас прижать к берегу и раскатать. Что ж, покажем, как умеют сражаться русские моряки.
Японские миноносцы, к удивлению офицеров «Ушакова» развернулись и прибавив ход, рванули подальше от «Камимуры», который оказался совсем даже не Камимурой…
Сигнальщики радостно надрывались: «Головным „Жемчуг“, с ним три больших миноносца, кажись „Буйный“»…
Миклуха расхохотался: «Вот тебе и „кажись“, господа. Похоже, наша авантюра с прорывом удалась»…
Подскочившие к сбавившему ход броненосцу «Жемчуг», «Блестящий», «Громкий» и «Грозный» не собирались в темноте гоняться за японцами, убегающими на предельной скорости, а окружили «Ушакова» как рынды царственную особу…
Левицкий прижимая к груди пакет с картами минных постановок у Владивостока, браво соскочил в шлюпку и через полчаса, сердечно поздоровавшись с офицерами броненосца, как со старыми знакомыми, прошёл в командирский салон.
— Павел Павлович, выручили вы нас, низкий поклон от всей команды «Ушакова», — Миклуха ловко «вскрыл» бутылку коньяка и через край налил и себе и командиру крейсера. — Понимаю, ликовать покамест рано, до Владивостока ещё идти и идти, но приятно осознавать, что даже отдельные русские корабли не одиноки в океане, что у России есть ФЛОТ. Но, как вы так выскочили на нас — в нужное время, в нужном месте?
— Не меня благодарите, Владимир Николаевич, — Левицкий рассмеялся, — а достижения цивилизации и прекрасную организацию связи на вашей «Сахалинской эскадре». Как только «Ушаков» продрался через минные заграждения, Клапье де Колонг получил с наблюдательного поста весточку о ваших планах и побежал на телеграф. Алексей Алексеевич «дёрнул» три миноносца и «Жемчуг», благо мы всегда в готовности и вечерком того же дня побежали встречать «Ушакова». Ну как не помочь вам добраться до Владивостока, если Константин Константинович сообщил, что минные заграждения в проливе спешно восстанавливаются…
— Да, связь в современной войне, особенно на море, выходит на первый план, наряду с доблестью, обеспеченностью боеприпасами и провиантом. Достань год назад радио до Иессена и «Рюрик» был бы в строю…
— Владимир Николаевич, открою секрет, в Германии, стараниями Небогатова заказаны мощные станции, более мощные и дальнобойные чем даже на «Урале», надеемся на каждый корабль таковые получить через месяц-другой. Государь лично просил кайзера об этом одолжении и тот обещал помочь доблестному русскому флоту.
— Расточает комплименты Вильгельм, наверняка рассчитывает, что мы весь флот перегоним с Балтики на Тихий океан. Хотя сколько его там осталось, на Балтике?
— Владимир Николаевич, я вчера перед выходом имел беседу с командующим и Бирилёв рассказал, что вместе с германскими радиостанциями нам придётся принять и наблюдателей, офицеров германского флота. Его императорское величество не смог отказать кузену Вилли в такой мелочи, тем более кайзер, впечатлённый успехами Небогатова, готов оказывать России и в первую очередь, Тихоокеанскому флоту, куда более значительную помощь, чем ранее.
— Павел Павлович, но ведь это означает одно, — о мире можно забыть, в Петербурге взяли курс на войну до победного конца, до штурма Токио?
— Похоже на то, Владимир Николаевич, по Владивостоку ползут слухи, что Небогатов лично вышел в рейд, чтобы забрать у Клапье де Колонга все до единого крейсера, особенно вспомогательные.
— Перевозка десанта, — догадливо хмыкнул Миклуха, — с трудом верится, что Николай Иванович в такую авантюру ввяжется. Хотя, после Цусимского прорыва я поверю во что угодно…
— Во Владивостоке отбирают добровольцев-охотников, учат их грести, высаживаться со шлюпок. Пока даже батальона не набрали. Может быть это попытка припугнуть японцев, показать беззащитность их островов, понудить к миру, — не знаю. Но разговоры ходят, что к нам из Петербурга идут эшелоны с гвардейцами…
— Хм, беседовал я с Семёновым, он уверяет, что в Японии остались третьесортные части из стариков и мальчишек, не считая, конечно гарнизона в Токио.
— Владимир Иванович грамотный офицер, кстати, как он?
— Бодр, деятелен, наверняка сейчас с Небогатовым ловит купцов в Токийском заливе или ведёт отряд через Курильские проливы.
— Чёрт побери, Владимир Николаевич, только сообразил, вы же не в курсе — Небогатов у Цусимы утопил японский крейсер, одну из «Мацусим». Нейтралам сам же адмирал и сообщил, а через Шанхай и мы узнали.
— Прекрасно, значит поубавилось вымпелов у Того. Но, Павел Павлович, поведайте как нам до Владивостока дойти и себя сохранив, и для вас, быстроходов обузой не сделавшись, — Миклуха потянулся к пакету.
— Всё верно, сведения по минным постановкам там. Владимир Николаевич, сразу предупреждаю — карты абсолютно секретные, только командиры судов и штурмана могут брать их в руки. Свенторжецкий лютует, — мичмана Новосильцева, заявившего о «жандармском подходе» и недопустимости для офицера прятать документы от сослуживцев, от товарищей по оружию, наш «секретный кавторанг» закатал в тайгу, прокладывать кабель. Сначала вообще хотел разжаловать в матросы и до окончания войны отправить сторожить маяк, но Бирилёв упросил не губить карьеру мичманца…
— Да, серьёзно у вас дела обстоят, в нашем каторжанском краю куда спокойнее.
— Далее, вся Владивостокская эскадра нацелена на проводку «Ушакова», Бухвостов держит броненосный отряд в готовности к немедленному выходу. «Аврора», «Алмаз» и эсминцы сторожат Того у Гензана. Две подводные лодки должны выйти в нашу сторону, если встретимся, будут сопровождать. Японцы их чрезвычайно опасаются, чуть почудится угроза со дна морского — палят во все стороны. Посмотрите, в пакете есть отпечатанные силуэты всех кораблей, базирующихся на Владивосток. Здесь отмечены все транспорта, миноноски, катера и подлодки. Нехорошо будет, если сигнальщики и артиллеристы «Ушакова» по незнанию бабахнут по своим…
10 июня 1905 года Владивосток приветствовал героический броненосец береговой обороны «Ушаков», с боем прорвавшийся через Татарский пролив. Да, с боем — несколько выстрелов по японским миноносцам в самом начале прорыва вполне тянули на боевые действия. Миклуху сей факт только позабавил. Но ушаковская молодёжь сочла героизацию их перехода нарочитой и издевательской.
Пятерых подвыпивших мичманов, направившихся выразить неудовольствие напрямую к комфлота, перехватил в паре кварталов от штаба Тихоокеанского флота всезнающий Свенторжецкий. Капитан второго ранга посадив изрядно нетрезвых фрондёров в две коляски, доставил их на «Ушаков», заодно решив накоротке пообщаться с Миклухой.
— Владимир Николаевич, — Свенторжецкий едва сдерживался, — вы уж объясните вашим «дебражелонам», будьте так любезны, что пока идёт война, а на плечах у них офицерские погоны, нельзя, ни в коем случае нельзя уподобляться студентикам, поносящим армию и флот, телеграммы поздравительные микадо посылающим, радующимся успехам японского оружия.
— Что с вами, Евгений Владимирович, — Миклуха искренне удивился озлобленности кавторанга, — ну подвыпили ребята, дело молодое, неужели вы в чинах мичманских начальство по пьяному делу не костерили?
— Подвыпили? Да они полгорода прошли не костеря, а прямо таки матеря «эту сволочь Бирилёва», комендантский взвод у штаба уже штыки примкнул, к стрельбе изготовился. Вот бы славно было пять трупов молодых и красивых мичманов в гробы запаивать и родственникам отправлять.
— Какая стрельба, вы о чём? — Миклуха решил, что начальник контрразведки Тихоокеанского флота от перенапряжения тронулся умом…
— Два часа назад боевиками партии социалистов-революционеров тяжело ранен командующий флотом. Ваших пьяных офицеров, идущих по направлению к штабу приняли за сообщников террористов и приготовились расстрелять прямо на улице, боялись что при задержании они подорвут себя и окружающих «адскими машинками»…
