— Чёрт побери, — Бухвостов, правильно понял жест кавторанга и вновь передал ему коньяк. Свенторжецкий сделал пару больших глотков и нервно продолжил.
— Когда Небогатов повёл эскадру, без оглядки на мнение высших чинов, сообразуясь лишь с обстановкой и здравым смыслом, с меня как будто наваждение спало. Я, Николай Михайлович, после допроса этой революционной сволочи, как на духу признаюсь, — при Зиновии, когда он как заколдованный вёл эскадру на смерть, мне не хотелось жить, видеть разгром русского флота. Даже думал застрелиться перед боем или выйти на палубу, «поймать» первый же попавший в «Суворов» японский снаряд…
— Что вы говорите такое, Евгений Владимирович!
— Не от трусости, нет. Поймите правильно. Невыносимо было видеть как лучшее что есть у страны, её флот, намеренно, в угоду непонятным придворным интригам, подводится под уничтожение, а Рожественский послушно и безропотно исполняет преступные указания. И тут всё меняется — Небогатов за пару дней стряхнул с нас обречённость, вдохнул веру и надежду. И мы прорвались! Вопреки всему и всем прорвались, все прогнозы и предсказания посрамив. Планы чьи-то поломав. Я Николаю Ивановичу жизнью обязан, а за сохранённый флот вся Россия у адмирала Небогатова в долгу неоплатном. Потому и к террористам у меня разговор короткий. Церемониться с мразью не намерен. Отдать этого Гомельского жандармам, так получит каторгу, откуда сбежит и будет за границей интервью давать в газетёнки разные. Нет, пускай уж знают все — за попытку покушения на адмирала Небогатова бомбистов насмерть забили матросы…
— Евгений Владимирович, — контр-адмирал серьёзно и сочувственно посмотрел на офицера, — я всё понимаю, препятствовать не буду. Считаю вас образцовым офицером и патриотом. Счастлив служить с вами.
— Благодарю, Николай Михайлович. Кстати надо и вашей безопасностью озаботиться. Сейчас проедете на «Александр» в сопровождении казаков, мой мичманец договорился с начальником гарнизона. А уже завтра я сформирую из наиболее надёжных и расторопных матросов специальную «охранную роту» при штабе флота. Она и займётся охраной старших офицеров и сопровождением курьеров с секретной информацией. Это ещё нам повезло, что тогда, в момент покушения на Бирилёва у штаба матросы с «Донского» стояли, ждали Блохина, тот краску у интендантов выбивал, что ли. И они, ребята боевые, револьверов не испугались. Так бы упустили бомбистов сухопутные вахлаки…
— Хорошо, подготовьте представление на отличившихся. На «Донском» георгиевских кавалеров за прорыв и за повреждение японских миноносцев хватает, но мы с вами не жадные, по второму кресту за поимку японских шпионов ребята честно заработали. Я думаю, Николай Иванович наши чрезвычайные инициативы одобрит.
— Я уже телеграфировал Клапье де Колонгу, чтобы тот настоял на возвращении командующего по Амуру. Рисковать сейчас, прорываясь проливами, непозволительная роскошь.
— Вы совершенно правы, Евгений Владимирович. Я также отправлю телеграмму Константину Константиновичу примерно того же содержания. Нам Николай Иванович нужен живой и здоровый, а уж Тихоокеанский флот командующего не подведёт, — неожиданно срифмовал Бухвостов…
Однако у вице-адмирала Небогатова, были свои соображения, которые он и решил реализовать, получив от императора полный «карт-бланш»…
«Урал» у самой северной оконечности каторжанского острова встретили «Мономах» «Светлана» и «Николай». Осознав, что Небогатов проскочил к «Сахалинской эскадре Тихоокеанского флота» на вспомогательном крейсере, каперанги впечатлились и даже обычно вялый и безынициативный Смирнов поверил в благоприятный исход противостояния с Японским Соединённым флотом.
Клапье де Колонг, получив телеграмму с «Урала» о прибытии комфлота, запаниковал, забегал в истерике по палубе «Наварина», кляня судьбу, японцев, нерадивых командиров, обленившихся офицеров и матросов. За несколько часов шик и блеск навести никак не получалось, да и особого смысла в том не было. Командующий непременно задал бы вопрос — отчего это столь бравые команды и надраенные корабли торчат месяц в «Амурской луже», не думая выйти на бой с неприятелем.
Однако Небогатов, внимательно изучающий систему обороны (обвешенные фарватеры, расположение береговых батарей и минных банок) и выслушивающий пояснения Семёнова и Попова (командир «Мономаха» оставив крейсер на старшего офицера отправился «для серьёзной беседы» к командующему на «Урал» да там и остался) в общем остался доволен предпринятыми мерами защиты рейда. Николай Иванович понимал, что пока бородинцы базируются на Владивосток, японцы крупными кораблями рисковать в Татарском проливе не будут. Ну а японской миноносной мелочи и вспомогательных крейсеров-разведчиков с севера, в Сахалинском заливе не наблюдалось. Который раз за последние недели Небогатов подумал о неожиданно удачном решении Клапье де Колонга — укрыться между материком и Сахалином. Конечно, от неминуемого разгрома «армаду» новоиспечённого контр-адмирала спасало лишь наличие во Владивостоке пяти современных кораблей линии, которые броненосцы Того не могли «оставить без присмотра». Но, — пойди в мае «старички» на прорыв проливом Лаперуза, там бы их и перетопили японцы. А на сегодня имеем «в минусе» только старенький «Нахимов», за который «взяли» у противника два лучших бронепалубных крейсера. Да если ещё «Хасидате» учесть. Нет, в нашу пользу счёт, бесспорно, в нашу…
Да, а героического утопителя «Кассаги» и «Читосе» надо как можно скорее снимать с командования «Мономахом» и отправлять с почётом в Питер, навстречу заслуженным наградам и адмиральским погонам. Уж слишком не понравился Небогатову радикально изменившийся, подсевший на коньяк Владимир Александрович Попов. Вон как перегаром дышит в ухо, втолковывая вице-адмиралу желательность скорого прорыва и вывода всех боевых кораблей на решающее сражение с япошками…
Узнав о тяжёлом ранении Бирилёва и своём «неожиданном возвышении» Небогатов приказал немедленно созвать Военный Совет. Сама ситуация чертовски напоминала сцену в бухте Ван-Фонг, когда после внезапной смерти Рожественского пришлось брать управление эскадрами. Всё так же растерян и суетлив Клапье де Колонг, хмур и сосредоточен Семёнов, затаился интриган Смирнов, невнятны Фитингоф и Шеин. Хм, а у Константина Константиновича уже орлы на погонах и несолидно, ох как несолидно контр-адмиралу мяться и маяться при подчинённых. Не по чину.
— Что ж, господа, — Небогатов не стал ждать пока выскажутся младшие по званию, время было дорого, — коль мне выпало командование флотом, коль на меня возложил государь эту ношу, как командующий принимаю решение о выходе всех крейсерских сил на операции в океане. Здесь отстаиваться будут только транспорта и броненосцы. Наши предположения, что прорыв эскадры побудит противника искать мира, только предположениями и остаются. Очевидно, всё решится в Маньчжурии, но флоту следует искать противника и бить его. В нашем случае — разорвать коммуникации неприятеля, нарушить судоходство на восточном побережье Страны Восходящего Солнца…
— «Россия», «Громобой» и «Изумруд» с «Рионом», уже атакуют Японскую империю с юга, Владивостокская броненосная эскадра активно действует в Японском море. Ну а вспомогательные крейсера, «Мономаха», «Светлану» и «Николая», я, крайний срок через двое суток, но выведу в океан.
— Николай Иванович, — вскинулся Семёнов, — вы должны быть во Владивостоке. Крейсерские операции не требуют присутствия на борту командующего флотом, настоятельно прошу вас отправиться во Владивосток Амуром. Поверьте, мы знаем, что надлежит сделать на вражеских коммуникациях. В вашей храбрости никто не сомневается, зачем лично играть в кошки-мышки с Камимурой?!
— Отставить лирику, господин капитан второго ранга. Итак, к походу изготовиться «Николаю», «Мономаху», «Светлане», «Уралу», «Тереку», «Кубани», «Днепру». Угля принять максимально возможное количество, с «верхом»…
Небогатов ещё при разделении эскадр рекомендовал Клапье де Колонгу держать «вспомогатели» в готовности к крейсерским операциям, так что особых проблем здесь не предвиделось. «Светлана» и «Мономах» также находились в приличном состоянии, а положение дел на своём бывшем флагманском броненосце адмирал и так знал.
