— Предельно ясно, — буркнул недовольный чекист. — Но я все равно всё доложу генералу.
— Докладывайте, — охотно согласился я…
По настоянию, комитетчика, мы поселились в отдельном крыле гостинице «Брянск», построенной ещё в начале семидесятых годов. Северянин договорился с администрацией и нам предоставили шесть номеров. Сотрудникам следственной группы оплатило апартаменты ведомство. Я снял три номера — два «полулюкса» и один «люкс» на два этажа выше.
Как только приехали в гостиницу, я попрощался с хмурым чекистом и сразу пошел к Сергею.
— Ну как съездили? — сразу спросил бывший опер, как только открыл дверь.
— Нормально, — усмехнулся я. — Пойдем, перекусим.
— Пойдем, — согласился он. — Только парочку парней с собою возьмем, на всякий случай.
— Как скажешь, — пожал плечами я.
В коридоре, на выходе из номера, я быстро осмотрелся. Пусто. Дождался, когда Сергей закроет дверь. Придвинулся и шепотом уточнил:
— Герман с ребятами и Джек на месте?
— Герман в Ленинграде, его ребята сюда едут. Завтра должны прибыть в Иркутск, — сообщил Сергей. — У меня есть контакт нашего парня, «афганца», он их встретит, и расселит. Как только дадим добро, командир прыгнет в самолет, и через несколько часов будет в городе. Джек сняли номера в каком-то санатории области. Сидят, ждут отмашки, когда московские чекисты и прокуроры отсюда уедут, чтобы подобрать остатки братвы Пахома. Санины и мои ребята окажут им поддержку.
— Отлично, — улыбнулся я. — Значит, маякни всем, пусть будут наготове. Завтра следственная бригада вместе с арестованными уезжает из области, а послезавтра могут начинать работать в Братске. Герман может напрямую общаться с первым секретарем. Он окажет твоему командиру и «Бастиону», всю возможную поддержку.
— Документы убедили? — хмыкнул бывший опер.
— Ещё бы, — я усмехнулся. — Такие бумаги любого убедят. Как там говорил Аль Капоне? Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.
— Святая истина, — улыбнулся Сергей. — Я это ещё когда опером работал, понял.
— Ладно, — я дружески хлопнул начальника СБ по плечу. — Пошли, перекусим в ресторане. Я голодный как волк. Все эти переговоры с утра только аппетит разжигают.
* * *
Среди остатков братвы, кооператоров, работников правоохранительных органов царили шок и растерянность. Силовое задержание прочно укрепившегося в районе и городе, казавшегося неуязвимым Пахома, было подобно неожиданному удару молнию посреди ясного неба.
Последующие аресты руководителя ГУВД, начальника УГРО вогнали местную власть, кооператоров и деловых в ступор. ГУВД сотрясали обыски и допросы руководителей отделов, замов, дознавателей, оперов и всех сотрудников, замеченных в деловых или дружеских отношениях с местной братвой. Неизвестно откуда всплыли горы компромата на местных бандитов и милицейское начальство. Руководство милиции подозревало — это сделал кто-то из оперов. Только они имели доступ к материалам, знали наиболее вопиющие факты сокрытия серьезных преступлений, понимали, где нужно копать. Многие обоснованно подозревали внезапно уволившегося и выехавшего из города капитана Заварова, но доказательств и уверенности ни у кого не было. Полковника Евдокимова, начальника братского угро увезли в Иркутск. Оттуда самолетом этапировали в Москву. Руководителем ГУВД стал подполковник Артём Алексеевич Торский, работавший до этого начальником Иркутского УГРО — человек старой закалки, волевой, жесткий, но главное, не берущий никаких взяток и ненавидящий уголовников. Начальником УГРО он поставил Сергея Владимировича Борисенкова — своего ученика и воспитанника, несколько лет проработавшего опером на земле Иркутска. Для начала Торский провел консультации с начальниками отделов, посмотрел статистику раскрытия преступлений, задал вопросы по вскрывшимся фактам коррупции и сотрудничестве с братвой. Нагоняи и предупреждения о жесткой реакции на должностные преступления получили все. Затем волна раздачи «кнутов без пряников» пошла обратно, от начальников к подчиненным. Дошло до того, что патрульные боялись брать даже мелкие взятки у цыган и жуликов на вокзале, действуя строго по должностной инструкции. ППС и прочие службы начали сильно дрессировать на предмет знания нормативных акций, обращения с оружием и стрельбы, рукопашного боя. Более мягкое отношение было к операм и дознавателям, показывающим хорошие результаты.
Завод тоже лихорадило. Сначала Бориса Семеновича Ромова, директора БРАЗа посетил первый секретарь братского горкома. Разговор в кабинете начался на повышенных тонах. Затем багровый от злости директор, выпроводил удивленную секретаршу из приемной, забрал у неё ключи, буркнул, чтобы сходила в столовую пообедала, и ближайший час здесь не появлялась. Напоследок забрал у девушки ключ от помещения. Обалдевшая секретарша невольно вздрогнула от похожего на взрыв хлопка дверью и стояла оцепеневшая, пока громко щелкал закрываемый замок.
На следующий день к директору приехали москвичи, директор «Ники» Елизаров с начальником службы безопасности. Ромов, крепкий и властный мужчина, заслуженный металлург и рационализатор, награжденный орденом Трудового Красного Знамени, лично встретил их у бюро пропусков. Директор, известный своей суровой манерой общения улыбался и лебезил перед гостями так, что заводчане, видевшие это шоу, не могли поверить своим глазам.
На следующий день после отъезда москвичей, в кабинет директора были вызваны бухгалтер, машинистка, сотрудница отдела кадров, завхоз и буфетчица. Ромов велел им в течение месяца завершить дела и подать заявления об увольнении по собственному желанию. Если этого не сделают, их начнут давить милиция и прокуратура на предмет передачи конфиденциальных сведений: реквизитов московской фирмы, объемов продаж, отгрузок и информирования бандитов о приезде кооператоров. Начавшие было возражать и возмущаться сотрудники притихли. После трехминутных переговоров все вызванные на ковер работники завода дружно решили уволиться без скандала и общения с сотрудниками правоохранительных органов.
В тот же день в бухгалтерию из приемной поступил новый договор, в котором «Ника» обязалась в течение двух месяцев докупить двести сорок тонн алюминиевых чушек, в дополнение к уже имеющимся поставкам. После обеда к директору на прием пришли возмущенные дополнительной нагрузкой заместитель и начальник цеха. Возражения производственников были проигнорированы, а они в грубой форме отправлены работать и обеспечивать необходимые объемы.
Пока в Братске действовала следственная бригада и приданные им для силового прикрытия комитетчики, коммерсанты вздохнули с облегчением. Все поборы, претензии, попытки вымогательства исчезли, будто их и не было. Остатки братвы, не попавшие под раздачу, не высовывались, часть просто выехала из города и района в неизвестном направлении.
Когда чекисты, товарищи из инспекции по кадрам и прокурорские покинули город, события завертелись с новой силой. Выползшие из нор авторитеты и их пристяжь, собрались на большую сходку на базе отдыха, принадлежавшей лесообрабатывающему заводу. Прямо к избушкам на берегу залива Братского водохранилища, накрытому столу и авторитетам, приготовившимся обсуждать, как жить дальше, приехали гости. Пять машин остановились на поляне, из них вылезло два десятка крепких угрюмых парней. За расстегнутыми куртками на поясах у некоторых проглядывались рукояти пистолетов. Парочка оставшихся у машин, демонстративно положили руки на ремни АК-74-у, с развернутыми прикладами. После такого внушительного начала все мысли авторитетов о сопротивлении испарились. К насупившимся местным бандитам выдвинулся, высокий мужчина лет сорока пяти с породистым волевым лицом. Черное, явно пошитое на заказ пальто, ладно облегало крепкую фигуру с развернутыми плечами. Чуть позади высокого мужчины вразвалочку шел мамонтообразный качок весом далеко за сотню.
Мужчина в пальто обвел взглядом насупившихся и настороженных бандитов, сел за стул, угодливо подставленный качком.
