Только бы, только бы!..
И тут гром расколол небо над самой каретой, да такой силы, что никакие ладони уже не помогли, и подумал Протопопов, что угодила молния в саму карету, и сейчас он почувствует, что горит как свеча. Или уже сгорел в мгновение?
Но ничего такого не случилось.
Сколько он так просидел – минуту, две, пять?! – неведомо. Но когда он отнял руки от ушей и открыл глаза, то сразу понял, что тьма стремительно отступает, ушел вой тысяч звериных голосов, возвращался дневной свет. Одно настораживало – негромкий рык. Там, на дороге. И совсем близко! Рядом с каретой. Так рычит насторожившийся зверь, на которого ты вылетел случайно в диком лесу, и теперь он готовится к драке.
И этот угрожающий рык все сильнее сотрясал эфир шагах в десяти от кареты…»
Помещик выдохнул. Отер тряпицей перо и отложил его. Как тут без новой трубки обойтись? А еще без бутылки крепкой домашней наливки? Да никак. Такие воспоминания просто так не проходят. Надо сердце утешить, ой как надо. Вспоминая о том, что случилось в следующую минуту, он задумчиво стал набивать табаком новую трубку…
Часть первая
Ритуальное убийство
Глава первая
Две путаны
1
Жара только что спала. От большой воды шла прохлада. Алым наливалось июньское небо за темной полосой заволжских лесов. Белый трехпалубный пароход гордо шел вниз по течению реки. Воскресный летний день уплывал медленно, и вряд ли бы нашелся хоть один человек, который не пожалел бы о нем. Но впереди еще столь многое обещали упоительно-нежный вечер и обжигающая непредсказуемая ночь.
Андрей Крымов стоял в самом конце длинного каменистого пирса и, цепко прихватив легкую телескопическую удочку, следил за поплавком. Этот пирс, далеко устремлявшийся в Волгу, вырастал преградой для волн в самом конце пляжной зоны. Он был тем участком, куда не дотянулась цивилизация. Порой на выходные от рыбаков тут и места свободного не оставалось. А за спиной Крымова как раз начиналась вечерняя городская жизнь: кафе на длинной набережной в отдалении оживали движением и музыкой, и сразу вспоминались бурные дни и ночи, когда-то проведенные в компании друзей и подруг на этом вот романтичном участке города.
Детектив глаз не отрывал от нервного гусиного пера.
– Ну, давай, давай, – торопил невидимую соперницу Крымов. – Чего ты тянешь, глупая?
Гусиное перо, сверху очерченное красным, гуляло на прибрежных волнах метрах в пяти от каменистых зеленых валунов и то и дело ныряло чуть глубже, давая понять, что незримая рыба сейчас прицеливается к червяку на крючке, осторожно цепляет его жадными губами. Перо легко прыгало, уходило то правее, то левее, и когда оно с ходу нырнуло и ушло, как его и не было, в кармане Андрея затрещал телефон. Он дернул удилище вверх и с такой силой, что подлещик на полторы ладони величиной тяжело вылетел из воды, забился в золотисто-розовых лучах заката, да так бешено и отчаянно взывая к жизни, что слетел и плюхнулся в синюю рябь воды.
– Твою мать! – вырвалось у Андрея. – Чтоб тебя!
Он положил удилище на камни и достал телефон – его вызывал старый коллега и добрый товарищ капитан Яшин. Недавно Константину присвоили новое звание – сослуживцы и друзья отмечали событие в ресторане «Спасательный круг», где следаков хорошо знали и где они в прежние времена сиживали частенько.
– Здравствуй, Костя, – включился детектив. – Я из-за тебя рыбу упустил, кстати.
– Привет, товарищ капитан! Большую рыбу-то?
– Да приличную. На ужин хватило бы.
– А в магазины ходить пробовали? За рыбой?
– Остряк.
– Вы за Волгой? Или на озерах?
– На пирсе, Костя, у старого причала. Смотрю на поплавок и медитирую.
– А-а, ясно. А у меня дело к вам, Андрей Петрович.
Сколько прошло времени, а Яшин все называл своего бывшего патрона и учителя на вы, никак не мог перестроиться.
– И что за дело? Сто́ит моего внимания?
– Еще как сто́ит. Дело – жуткое. Из тех, какие вы любите.
– Я люблю макароны по-флотски, Костя, шашлык, котлеты и селедку с репчатым луком. Под водочку. И томатный сок.
– Все сделаем, дорогой, – подхватил с акцентом Яшин. – В нашем ресторане через полчаса, идет?
– Давай, все равно рыба сегодня от меня разбегается. Так и придется идти в магазин.
Через полчаса он подходил к ресторану «Спасательный круг» – одноэтажному зданию с огромными тонированными окнами, у самого порта. На газоне за рестораном старый грузин Валико Анжарович, в заляпанном фартуке и колпаке, жарил шашлыки. Пряный аромат окутал всю округу, тянулся вдоль набережной далеко по ветру и так и зазывал к столу. Ресторан был почти пустым – позже набегут гуляки, вот когда запоет и загудит «Спасательный круг».
Яшин поджидал его за столиком на четверых. Тут уже и графин с водкой стоял, и селедка с репчатым луком, нарезанным кольцами, дожидалась, и салат с помидорами. Все для легкого старта. И черный и белый хлеб высился на тарелке. Слюнки у Крымова потекли сами собой.
– Ого, закуска уже есть? – Крымов пожал коллеге руку и сел. – Бойко ты все устроил.
– А чего скромничать?
– Сразу расскажешь или как?
– Тут без первой не обойдешься. – Яшин взял запотевший графин и стал разливать водку по рюмочкам. – Я серьезно.
– Заинтриговал. – Крымов поднял рюмку. – Тогда по первой?
– Ага, – кивнул Константин.
Они чокнулись и выпили.
– Анжарыч для нас шашлык жарит? – закусывая селедкой с колечком лука, спросил Крымов.
– А для кого же еще? Сами сказали: люблю шашлык. Хотя я это и так знаю.
– Итак, Костя, в чем дело?
– Без второй тоже не обойтись, – кивнул Яшин.
– Да ладно?
– Говорю.
Пока Яшин наливал по второй рюмке, Крымов кивнул на стол:
– Тут еще две тарелки стоят, будут гости?
– Да, будут. Две своеобразные милые дамы. В смысле, дамы своеобразной профессии.
– Какой еще своеобразной? Космонавты?
Яшин хохотнул. И сразу стал серьезным:
– Нет. Древней.
Крымов испытующе поглядел на товарища:
– Я думаю именно о той самой древней профессии?
– Именно так, Андрей Петрович.
– Что происходит, Костя? В чем прикол?
– Эти дамы – свидетельницы.
Андрей вопросительно поднял брови:
– Так…
– Жуткого зрелища, я бы сказал, адского, в эпицентре которого они побывали и ушли живыми. Сутки молчали, потом рассказали своей подруге по техникуму, а та оказалась дочкой соседки нашей Большой Гали. Майорши. Большая Галя посоветовала их высечь за распутство и отдать в монастырь на перевоспитание. И рассказала эту историю мне. С тем, чтобы я ее пересказал вам. Потому что оборотни и прочая нечисть – ваш профиль.
– Ну и слава у меня, а?
– Какая есть. Ну что, по второй?
– Давай, капитан.
Они выпили и закусили.
– Так что с ними случилось, Костя? С этими дамами?
– Девчонок сняли у вип-сауны на Панской, в кафе, где они паслись, какой-то скользкий хмырь предложил им хорошо заработать. Яна, Лола и Анастасия, так их зовут, согласились. Ничего не скажу, симпатяжки, холеные, цену себе знают. Буквально. В самом начале карьеры пока что, пробуют жизнь на вкус, но уже тертые калачики, всякого повидали. Их отвезли в загородный дом, очень далеко, там все разгулялись, из баньки за стол, а потом устроили свальный грех. И тут, в процессе, так сказать, не первого в их жизни грехопадения, одна из них поняла, что их пригласили в гости к монстру.
– Что? – поморщился Крымов.
– Вы слышали – к монстру. Оборотню. Почти зверю. Хрен разберет. К лесному богу. К рогатому. Короче, к нелюдю.
– Ты это серьезно?
– Еще как, девчонки до сих пор сами не свои. Такое просто так не сыграешь. Они хоть и хороши, но не семи пядей во лбу, поверьте мне, на милой внешности природа решила притормозить, но и не дуры… Вон они, кстати, заходят, – кивнул он на двери, встал и махнул рукой. – Дамы, к нам! Я рядом с вами сяду, Андрей Петрович, им так удобнее будет говорить. Глаза в глаза.
