Капитан пиратов поджимает губы. Ей жаль уничтожать творение рук древних.
* * *
– Верните меня на мой корабль. Я буду работать только там.
Бентлей утомленно потирает двумя пальцами переносицу. Моргана ведет себя возмутительно: встала в позу и в очередной раз диктует собственные условия.
– Вы будете работать на «Приговаривающем», и это не обсуждается. Давайте не будем ругаться и выяснять отношения. За такое поведение вас мало высечь, – он сжимает ладонь в кулак, заводит руки за спину и сцепляет их в замок, чтобы не потерять остатки самообладания.
Диким зверем Моргана меряет шагами чистую надраенную палубу «Приговаривающего», пахнущую плавящейся на жарком солнце смолой.
– Ну, так возьмите плеть, если вам хватит духа. Я не буду здесь находиться!
– Вдохните поглубже, мисс О’Райли, а то вы сейчас задохнетесь от собственного возмущения и чепухи, которую извергаете, – едко комментирует Спаркс, встревая в разговор, за что и получает неодобрительный взгляд своего лорда.
Кеннет относится к ней как к невероятно глупой девице. Всего лишь отягощающему обстоятельству, которое мешает вести дальнейшие дела в соответствии с английским педантизмом. Но она не будет работать, бросив свой корабль. Если она оставит свою посудину даже под присмотром Колмана, счет до бунта пойдет на часы.
– Да как вы смеете?!
– Так и смею. Прекратите. Много шума из ничего. Вы принимаете условия, садитесь в лейтенантской каюте и работаете вместе с моими людьми. Мичман Кэмпбелл, мичман Фриман и мичман Эванс помогут вам справиться быстрее.
Моргана ищет среди офицеров тех, кого именуют тремя фамилиями. Но из всех идеально подобранных друг под друга мужчин тяжело выделить того, кто хоть немного повел бровью, а по форме она так и не научилась отличать офицеров друг от друга. Больно смотреть на форму в кровавой бане. В такие моменты голову бы свою спасти.
– И не подумаю.
Бентлей разворачивается, направляется к лестнице, ведущей на капитанский мостик. Своим молчанием он показывает, что не планирует продолжать разговор. О’Райли готова рычать. Чудом не хватается за оружие.
– Я требую уважительного отношения к себе.
Лорд останавливается, стискивает потемневшее дерево перил. Спина лорда расправляется, он вздыхает и качает головой:
– Закуйте ее в кандалы. Бросьте в карцер, а по «Острому лезвию» дайте залп из мортир, если будет сопротивляться. Настоятельно рекомендую вам, мисс О’Райли, подумать над своим поведением. Я приду через два часа.
На «Приговаривающем» практически каждый жаждет пролития пиратской крови. Верные шавки Бентлея подхватывают ее под руки, заламывают их, чуть ли не кладя ее на палубу. С головы капитана падает шляпа. Разозленная О’Райли дергается, пытается вырваться из крепкой хватки. Она пинает носком сапога некрасивого лейтенанта, за что ее грубо встряхивают.
– Английский подонок! – Моргана плюет на палубу.
– Угомонись, дикарка.
Солдаты утаскивают капитана. Волокут, как мешок с мукой, небрежно толкают по лестнице в полумрак трюма. Им приходится спуститься еще ниже, прежде чем О’Райли закрывают в карцере, отобрав оружие и отмычки. Зря она продемонстрировала свою способность к тесному взаимодействию с замками.
Поднимаясь на руках, капитан садится на колени, затем вползает на узкую жесткую койку. Ее сочли достаточно опасной, нацепив на запястья тяжелые кандалы. Еще бы, Кеннет прекрасно знает, на что она способна в гневе. Расчетливый Бентлей осторожен и предусмотрителен. Нужно было прирезать его, когда была возможность.
Но каждый раз ее останавливали чувства. Сомнительные, фальшивые и, кажется, неправильные. Эта невозможная буря в душе, сгорающее в пламени сердце. Запутавшись в эмоциях и переживаниях, Моргана совершила непростительные ошибки по отношению к самой себе. Как же глупо было думать, что Бентлею хватит совести соблюсти договоренности. И ведь он указывал ей на то, что пираты не знают о чести ничего. Однако мир в очередной раз перевернулся. И нечестивыми тварями оказались не джентльмены удачи. Кто бы сомневался.
Дьявол скрывается в людях, носящих напудренные парики, чистые камзолы и прикрывающихся благими намерениями.
От беспомощности Моргана прикусывает кончик языка. Проводит ладонями по растрепанным волосам. Она стаскивает поблекшую истрепавшуюся ленточку. Пропускает сквозь пальцы, наматывает на кончик указательного.
О’Райли ложится на койку, подбирает цепь, чтобы удобнее заложить руки за голову и смотреть в потолок, под которым болтается мутная лампа с огарком свечи. В карцере чисто, но в воздухе кружится пыль, оседает на пол, на все другие немногочисленные поверхности – бочки и мешки. И даже на, казалось бы, чистом, намытом корабле где-то в темноте скребутся крысы. Скрип маленьких коготков не перепутать ни с чем.
Последний раз Моргана сидела в карцере на фрегате «Плутовка». В переполненной телами душной клетке, где не было возможности сесть на пол, залитые мочой и загаженные доски воняли, скользили под дырявыми сапогами. Каждый второй в том карцере чесался, удушливый смрад привлекал клопов и вшей, каждый третий – кашлял, плевался кровью и терял зубы, отщелкивая их от десен подобно черным семечкам подсолнечника. Спали по очереди, стоя, опираясь на ржавые прутья клетки.
На «Плутовке» она и познакомилась со своими мучителями. Им было смешно издеваться над восемнадцатилетним, хрупким, похожим на девку, коротко остриженным пиратом. Воспоминания вызывают новую волну злости. Моргана подскакивает с места, звеня кандалами. Ударяет ногой по двери карцера в надежде, что решетка некрепкая и замок снаружи не защелкнули до конца.
Ничего.
Чертов Бентлей. Проклятый лорд, напыщенный самодовольный глупец. Если вначале он еще напоминал типичного офисного клерка, заботящегося только о бумагах и о том, сколько ложек сахара положить в чай, сейчас он раскрыл свою истинную личину. Воспоминания, следы горячих поцелуев на плечах и шее обжигают похлеще клейма с буквой «Р».
Моргана болтается по карцеру. То садится, то поднимается. В конечном счете она вновь ложится, хотя от досок болят ребра и лопатки. Она не может точно сказать, что прошло ровно два часа, когда слышит, как по лестнице спускаются, но Бентлей бы не позволил себе прийти раньше. К двери подносят лампу, свет разгоняет тени, спрятавшиеся по углам.
– О’Райли. Встаньте.
– Я не изменила свое мнение.
– Кто бы сомневался. Встаньте.
Приказ не имеет никакого эффекта. О’Райли продолжает лежать, не обращая внимания на покачивающийся в руках лорда фонарь. Звенят ключи, замок несколько раз щелкает, и лорд делает два шага.
– Моргана, вы же умная… девушка. Не нужно сопротивляться и выказывать свое недовольство. Это не поможет ни вам, ни нам.
Рыкнув, пиратка резко садится, спускает ноги и исподлобья смотрит на Кеннета. В темноте трюма его тень танцует и извивается. Удивительно, что она не машет хвостом и не видно растущих рогов или кожаных крыльев.
– А с чего вы решили, что после такого пренебрежительного отношения я собираюсь вам помогать? Сначала вы пытаетесь избавиться от меня, хотя мы договаривались с вами дойти до Сферы вместе, затем вы пытаетесь отобрать у меня право находиться на моем корабле и угрожаете убить команду. Ваши бесчеловечность и самомнение не знают границ.
Яростно Моргана всплескивает руками. Она проклинает равнодушие и отстраненность Кеннета, его невозмутимое выражение лица. Хочется рвануть вперед, набросить на шею лорда цепь от наручников поверх белого галстука, чтобы и он сыграл свою злополучную роль. Но О’Райли не делает этого, она просто сидит, сцепив руки перед собой, щелкает костяшками.
Возмутительно, насколько убогим оказалось ее положение.
– Мои бесчеловечность и самомнение сделали меня тем, кто я есть. И меня совершенно не беспокоит, что вас это не устраивает.
Еще бы! Это чудовище даже не скрывает бездушность. В нем не появится жалости ни к кому. Кеннет все еще стоит в дверях карцера, удерживая в правой руке ключи от наручников.
