— Я вам одолжу свои, — Хмарь подняла вытянутую руку с очками. — Они у меня красивые, со стразиками.
— Не в дизайне же дело, — помотала головой вестница помоложе.
Но тут Красин внезапно утратил свой обычный вид человека, проглотившего рельсу и шпалу одновременно, и мутировал в мурчащего кота.
— Вы знаете, я бы и сам попробовал угадать… Такого еще никто не делал. Неужели вы откажетесь? — он заглянул в глаза вестнице помоложе.
— Ну если вы тоже участвуете, тогда ладно, — неохотно согласилась она.
Дама постарше с ужасом посмотрела на нее.
— А вы? — Красин продолжал лучиться теплотой и нежностью.
Даже до меня добило. Очень странные ощущения: нет ничего более подозрительного, чем добрый Красин. Я поежился.
— Хорошо, — осторожно согласилась та.
Красин кивнул, Швед закрыл защитную сетку, скомандовал нам проверить свои работы и перегрузить их из личного хранилища в общее. А Хмарь и Олич сбежали вниз, чтобы поделиться своими очками с вестницами.
— А я не готов, — заныл Форк.
— Значит, не участвуешь в этот раз. Позже сдашь, — ответил ему Швед.
— Тебе девятнадцать, — толкнул его в бок Мавр. — Считай, ты уже прошел.
Смех прокатился по залу.
В результате в хранилище поступила дюжина работ.
— Сначала вы, — кокетливо предложила Красину дама постарше.
— Ну нет, так не пойдет, — не согласился Красин. — Мы присваиваем работам номера, и каждый молча у себя помечает, сколько предположительно лет автору. Потом сравниваем.
— Но так нечестно, — возмутилась вестница помоложе. — Вы же могли видеть, кто что делал.
«Прелестно, — подумал я. — А потом они все повторят за Красиным, типа угадали».
Но не стал ничего говорить. Я свой динамит в пруд закинул, теперь ждем, пока всплывет рыба. Надеюсь, никакой экопатруль на помощь не придет.
Красин улыбнулся:
— Я покинул помещение перед тем, как ребята начали работать. Кто угодно может подтвердить. Так что я в том же положении, что и вы. Это будет чистый эксперимент!
На это вестницам нечего было ответить, и они, пыхтя, начали чего-то заносить в свои планшеты, пока Швед выводил над планшетом созданные работы. Версии элементов по сути распадались на две ветки: максимально простые решения и максимально сложные. Конструкция Хмари оказалась еще не самой навороченной.
Прогнали всю дюжину.
— Ну как? Готовы? Или еще посмотрим? — спросил Красин.
— Еще посмотрим, — сурово заявила вестница постарше.
И Швед погнал цепочку еще раз. На втором прогоне пятый элемент, похожий на гибрид торта со строительной площадкой, рассыпался на слои и разлетелся во все стороны.
Вестницы взвизгнули.
Глава 24
— Ну что вы, право⁉ Ничего не случилось, — ласково произнес Красин и встал, чтобы включить пушку. Детали беглого элемента моментально исчезли. Да сколько их там было-то?
— Это не опасно? — осторожно спросила молодая вестница.
— Может обжечь, — ухмыльнулась Хмарь с первого ряда, которая сидела и ждала, пока ей вернут очки. И тут же добавила. — Но не сильно.
— Давайте подведем итоги, пока мы вас совсем не запугали, — снова замурлыкал Красин.
— Давайте, — нервно выдохнула дама постарше, сорвала с себя очки и протянула их Олич. Вестница помоложе немедленно последовала ее примеру и отдала Хмари ее очки. Девчонки быстро забрали свое имущество, а Красин подсел к дамам поближе, подвинул свой планшет к ним, и они шепотом приступили к обсуждению.
— Надо же! Мы с вами совсем не совпали! — изумлялись вестницы.
Наконец они выложили свои планшеты в ряд с предполагаемыми цифрами и позвали Шведа, который должен был служить арбитром как человек, который знает, кто тут что делал.
— Итого, — объявил Швед. — У нас было двенадцать готовых работ из двух групп. Давайте так. Я называю автора, а вы встаете и говорите, сколько вам полных лет, потому что на память я тоже не помню. Итак, поехали. Авторы: Риц, Хмарь, Олич, Ладога, Мавр, Питон, Каравай, Варвара, Вертиго, Гефест, Макар и Тим.
Мы резво как в детском саду озвучили свой возраст. Двадцать четыре, восемнадцать, восемнадцать, двадцать восемь, двадцать и так далее. У дам вытянулись лица. Красин ухмыльнулся как тигр, сожравший козу.
— Почему у вас так много угаданных позиций? — возмутилась дама, сравнивая цифры на трех планшетах. — Как это возможно? Вы настолько хорошо знаете почерк каждого?
— Вовсе нет. Обе группы занимаются еще только два месяца, и личного почерка еще ни у кого не может быть. Я просто предположил, что люди постарше пойдут искать более экономичные и рабочие решения, а те, кто помоложе, будут стремиться выпендриться и сместиться куда-то в область фантастических конструкций. Но, заметьте, я тоже не все позиции угадал.
— Знаете! — возмутилась вестница постарше. — Теперь, когда мы увидели, как это опасно, я предложу действовать наоборот: брать людей с жизненным опытом. Постарше. Ведь эти ваши… элементы… могут обжечь, поранить, да и просто расстроить неопытного органика.
— Согласен, — опять со всей возможной нежностью улыбнулся Красин. — Обещаю, что мы во всем разберемся и соберем лучшую команду всех времен и народов, а также обеспечим идеальную безопасность с учетом всех наработанных практик. Скажите, вас проводить? Может быть, пообедаем? Мне бы не хотелось, чтобы вы уезжали от нас, как будто произошло что-то плохое. Ведь ничего ужасного не произошло. Мы поставили гипотезу, провели эксперимент, гипотеза не подтвердилась. Это и есть вся наша исследовательская жизнь. Я бы тоже хотел, чтобы все наши гипотезы оказывались верными, но, к сожалению или к счастью, этого не происходит. Зато происходит постоянное движение вперед, ради которого мы здесь все и собрались. Правда?
Дамы вздохнули, кивнули, соглашаясь то ли обедать, то ли со всем сказанным, и резво направились к выходу и покинули нас. Швед еле успел открыть сетку. Красин ушел за ними, а Бином остался. Он еще в середине процесса принял позу рука-лицо и, кажется, собирался остаться в этом состоянии до второго пришествия.
— А мы теперь что? — спросила староста пятилетней группы.
Швед вздохнул.
— Вот что сделаем. Те, кто своей работой удовлетворен, и успел ее сдать, ничего не делает. Идет обедать, ужинать, загорать, летать на дельтаплане, ну что вы там делаете, когда занятия закончились? Те, кто недоволен или не сдал, может доработать в минилабе и досдать в течение двух дней. Я хотел завершить всё сегодня, но сами видите — обстоятельства.
Народ с пониманием закивал и потянулся к выходу.
На улице я догнал Хмарь с Олич:
— Хей, тебе все-таки удалось хоть кому-то одолжить очки!
— Да, — засмеялась Хмарь. — Гештальт закрыт. А тебе опять удалось нахамить преподавателям.
— Ну нет, преподавателям я сегодня не хамил. Только пришельцам, и, кстати, не сильно.
— Ха! Надеюсь, им стало достаточно отвратительно, чтобы больше никогда сюда не приходить.
— Было бы славно, — улыбнулся я и остановился в задумчивости, размышляя, не пойти ли мне пообедать или метнуться в библиотеку, поделать реферат, заданный Рудником.
Пока я крутился и размышлял, ко мне подгреб Швед и протянул руку.
— Спасибо. Без дураков спасибо. Ты очень вовремя подкинул эту идею. Боюсь, ты завел себе личных врагов, они тебя точно запомнили.
— Главное, чтоб ты не завел. Ты же у нас босс. Кто будет утверждать концепции и получать бабло?
— Бабло на первую итерацию уже получено и притаилось на университетских счетах.
— Но где-то должна появиться и вторая? Или я ошибаюсь? Маловероятно, что мы что-то осмысленное сумеем слепить за полгода. Раз-два пирожок, три-четыре бублик, оно же так не работает.
— Согласен, думаю, что всё у нас будет. Насколько я знаю, эти дамы прибегают, когда мы начинаем пилить что-то новое-кленовое, а потом их смоет. Потому что проект, который длится полгода, уже не новый проект. После Нового года они потеряют интерес к андроидам, а по весне — к нам.
