– Стало быть, – согласился детектив. – А кто же в этом Ермолае виновника-то увидел?
Щебетун замялся.
– Ваш участковый, верно?
– С чего вы взяли?
Крымов пожал плечами:
– Но а кто еще? Он – представитель власти в этом районе, тем более – полиции. Ему и карты в руки.
– Все верно, Семен Поликарпович сразу сказал: это дело рук Ермолая. И промахнулся. Бывает.
– А тех, богачей из Соколиного, тряхнули?
– Попытались, но у них у всех алиби было. Один с женой, другой с любовницей, третий – на морях-океанах грелся да купался. Отвертелись, короче. Те еще говнюки. А я вот как раз на них думаю. Попользовали, а потом что-то не срослось. И в озеро.
– И кто же они? – теперь уже со всей серьезностью полюбопытствовал Крымов. – Говнюки-то?
– Да откуда ж мне знать? Это Семен Поликарпович знает.
– А он откуда?
– Да он все знает у нас. Кто, когда и с кем. Ну так что, рыбалочку продолжим, или как?
Тут и пришло еще одно СМС-сообщение: «Издеваешься?»
– Да нет, спасибо и за рыбалочку, и за самогончик ваш, и за рассказ, – поклонился Крымов. – Пора к моей спутнице, а то обидится. Чувствую, и так уже как на иголках.
– И вам спасибо за компанию. Свидимся, даст бог, – кивнул Щебетун. – Буду закат встречать!
Крымов поднялся на холм, подошел к машине:
– Ну, чего работать мешаешь, девочка?
Лола курила очередную сигарету.
– Вы лучше скажите, мужчина, мы как дальше-то? Домой поедем или тут останемся?
– Я пока с краеведом Василием Прыгуновым не поговорю, никуда не уеду. Сейчас к нему еще раз и наведаемся.
Кажется, темно-зеленый «Форд» сыщика Крымова уже не вызвал такого интереса, как в первый раз. Андрей еще из машины увидел, что окна дома номер три по улице Озерной закрыты. Взбежал по ступеням, постучал разок-другой, все впустую. А солнце уже медленно садилось – надо было искать ночлег. Впрочем, двухэтажная деревянная гостиница «Заночуй-ка» только и ждала таких вот редких залетных птиц, как они с Лолой.
«Заночуй-ка» предлагала гостям Чернышей первый этаж, на втором обитала хозяйка, которая представилась по-простому: «Матвеевна». Им были рады. Редкие залетные птицы.
– Так, мне первый номер, а тебе…
– Спятил? – прервала его Лола.
– Что?
– Хорошо, тебя еще не услышала эта Матвеевна. Приехал с молодой невестой и решил ее отправить в соседний номер? А, господин сыщик? – едко усмехнулась Лола. – Ты еще спроси, нет ли у них отдельных кроватей в номере для новобрачных.
А ведь верно, подумал Крымов, он со своей благопристойностью чуть не дал маху. Тут сними два номера, и назавтра о тебе уже легенды пойдут. Вот тебе и молодожены! Ох, участковый Пантелеев обрадовался бы такой новости! Встал бы перед окном и лыбился бы два часа кряду.
– В каком номере селиться будем, мило́чки? – спросила их добродушная хозяйка. – С видом на улицу? Вряд ли. Или на колодец и беседку, что у меня во дворе? Или с видом на садик? Есть из чего выбрать.
– А где у вас обычно молодые пары селятся? – спросила Лола. – У которых медовый месяц? Какой номер самый романтичный?
Хозяйка задумалась. Кажется, она никак не могла припомнить последнюю молодую пару из своих постояльцев. Да еще городских к тому же. Все больше рабочие вспоминались, которые заигрывали с ней самой, несмотря на ее приличный возраст. А потом вспомнила о двух историках, мужчине и женщине, что приезжали смотреть на местные чудеса. Они как раз с окнами на садик брали.
– Думаю, на садик самое то, – уверенно сказала она. – Яблоньками пахнет.
– А кровати у вас большие? – спросила Лола.
– Если бутербродом ляжете – самый раз, – оптимистично хохотнула хозяйка. – У нас во всех номерах по две койки: хочешь – вместе поставишь, а хочешь – порознь. В том номере, что с окнами на садик, кровати вместе. И любиться, и спаться – все хорошо будет.
Крымов сухо закашлялся, а хозяйка отправилась за ключами.
– Что с тобой, милый? – спросила Лола.
– В горле запершило, – ответил сыщик.
– А-а, бывает. Перед первой брачной ночью. Ты не волнуйся сильно. Я помогу, если что.
– Хитрая ты лиса, Лола.
– Как и все женщины, – пожала та плечами.
Хозяйка возвращалась к молодоженам.
– Вот и ключики, гости дорогие. Если что надо – ну, выпить и закусить, у нас есть все. И водочка, и самогон, и винишко домашнее, и пивко. А на закуску у меня замороженные котлеты с пюре имеются, только в микроволновку положить, и сосиски с макаронами. – Она с улыбкой протянула им ключи. – Все свежее. Голодными не останетесь, мило́чки.
– Разогревайте, Матвеевна, – сказал Крымов. – Берем все. Кстати, а ночные магазины у вас есть?
– Есть киоск – сто шагов отсюда налево. Левое окно в избе, на окошке написано: «У бабы Тани». Мало ли кому приспичит. Моя золовка там за главную. Мы к ней, если что, посылаем, она к нам.
– Семейный подряд?
– Верно, – рассмеялась радушная хозяйка. – Она добрая, если ее не злить. Однажды ее ограбить хотели, так она вору чуть башку из охотничьего ружья не снесла. Из обреза муженька своего покойного. Грабитель вовремя смылся. Бывалая баба.
– А заветный стук есть?
– Три раза по три раза. С паузами. А то пальнуть может, – вновь хохотнула Матвеевна. – Запомните?
– Постараюсь. Я ведь не хочу лишиться головы.
Номер был хорош. Скромно и со вкусом. И с деревенским антуражем – кругом золотые налаченные бревна. Скатерка на столе. Плед на диване. Телевизор на казенной тумбочке. Просто и опрятно. И салонная живопись к бревнам – пасторальные картины на стенах. Коровки, овечки, пастухи и пастушки. На одних пастухи играют на флейтах, а пастушки жеманно краснеют и ждут тесных объятий. На других и те и другие целуются. И никакого модернизма. Все говорит о естественных желаниях человека: жить, любить, плодиться и размножаться, и желательно на свежем воздухе.
– Странно, а я был уверен, что Шишкина увижу, – разглядывая выцветшие репродукции, пробормотал сыщик. – Ошибся.
Макароны с сосисками и обжигающие котлеты с картошкой пошли на ура. Они ели и выпивали. Говорили. Смеялись. Сидя на диване, увлеклись фильмом ужасов по телевизору.
– Ненавижу их, но иногда смотрю, – призналась Лола, тесно привалившись к Андрею.
В напряженные моменты, когда темные силы брали верх на светлыми, она хватала руку Андрея и впивалась в нее коготками. Он в ответ чуть сжимал ее пальцы: мол, все хорошо, детка, не о чем беспокоиться. Время от времени Крымов поглядывал на большое ложе в другом конце просторной бревенчатой комнаты, составленное из двух кроватей, и думал: размежеваться или оставить так, как есть? Будь то любая другая женщина, ему так же симпатичная, как эта русалка с дредами, он бы не стал мучиться подобными мыслями. Но Лола, эта проказница с ее непростой профессией, вот ведь свалилась ему на голову… Да отчего же свалилась – сам пригласил…
Наконец пошли титры.
– Я в душ, – сказала его спутница.
Она на ходу стянула легкий джемперок и запустила его в кресло, обнажив себя по пояс. Затем стянула джинсы и осталась в стрингах. Покачивая бедрами, удалилась в ванную комнату.
Когда в ванне ударил душ, Крымов приглушил свет, сбросил джинсы и водолазку, стянул носки, откинул легкое одеяло и с блаженством забрался под него – день был таким долгим, а постель такой желанной. Он слушал, как Лола что-то мурлыкала под аккомпанемент воды. Потом душ смолк. А Лола что-то еще продолжала напевать, несомненно, продолжая свой туалет. Затем дверь в ванную открылась. Она вышла и встала у порога – легкая как перышко. Нагая. Безумно красивая и желанная. И стихийно развратная в каждом движении. В сущности, Лола была идеальна. Даже с дикой клумбой на голове – с копной дредов цвета поздней осени.
Она улыбнулась:
– Ну что, герой, не побрезгуешь шлюхой?
Крымов рассмеялся, покачал головой.
– Что? – Она вопросительно подняла брови.
Он широко откинул одеяло:
– Идем уже, болтушка.
В несколько шагов Лола долетела до кровати, нырнула в его объятия и сразу оказалась в кольце сильных и желанных мужских рук.
