– А окна-то закрыты, – выходя из машины, отметил он.
Открыл калитку, прошел через узкий садик, поднялся по ступеням, несколько раз нажал на кнопку звонка, который никак не откликнулся, и только потом постучал в дверь.
И сразу услышал оклик с другой стороны улицы:
– Ушел Васька! – махнула рукой бабка в точности с такого же крыльца напротив. – Полчаса назад ушел!
– А куда ушел-то? – громко спросил Крымов.
– Да кто ж его знает-то, он по всей округе колесит! Камни собирает, корешки! – рассмеялась она. – Теперича до вечера не будет!
Крымов вернулся к машине. Сел за руль.
– Разминулись. Несладко ему тут приходится – смеются над ним односельчане. Полетели смотреть на озеро, а?
– Полетели, – кивнула его спутница.
Они проехали вдоль большей части озера, то и дело выходили из машины и подбирались к воде. Крымов по самодельной карте нашел то место на другой стороне, где местные обнаружили лодку с утопленницей. Стоя у бережка, меж двух зарослей камышей, у широкого синего озерного прогала, он долго рассматривал пути-дорожки: почему именно тут преступники оставили несчастную жертву плавать изуродованной на утлом суденышке? Лола беззаботно курила вдалеке у машины, наверху, на фоне деревьев, решив не тревожить охотника. Как интересно, думал Крымов, именно эта дорожка от озера ближе всех подходила с другой стороны к одному из многочисленных рукавов Черного леса.
– За карасями пришли? – услышал сыщик мужской голос и тотчас обернулся.
За его спиной стоял, миролюбиво улыбаясь, местный житель с двумя бамбуковыми удилищами, рюкзачком за спиной и ведерком.
– Да нет, – пожал плечами Крымов. – Изучаю озеро. Оно ведь у вас загадочное. Подводные ямы, водовороты, водяные и русалки.
– Это да, этого у нас сколько хочешь, – рассмеялся местный житель. – А я рыбачу на этом месте. Прикормил еще утром рыбку, вот решил на вечерний клев и заглянуть. Знаю, что сюда мало кто забредает. Все больше на той стороне стоят, где Черныши. И там клюет за будь здоров.
– А, ну тогда прошу, мешать не буду, – кивнул Андрей. – Если прикормили – вся рыба ваша.
– Я и с бреденьком могу, но уж больно поплавочную люблю, еще с детства, когда ты с ней один на один, – пооткровенничал рыбак. – Щебетун, Сергей Иванович, – вежливо представился он. – А вас как величать?
Крымов мог назваться по-разному, но решил не слишком разбрасываться именами. Этот Щебетун должен был узнать его под той же фамилией, что и хитрый черт, участковый Пантелеев.
– Григорий Григорьевич Костромской, турист. – Он кивнул назад: – Объезжаем с невестой самые загадочные места в нашей области. И как тут было к вам не заехать? Эти ваши деревья, что срослись друг с другом, Врата Лешего, а еще Камень Емельяна Пугачева, Родник жизни. Артефакт на артефакте.
– Это верно, – рассмеялся Щебетун. – Сплошные чудеса в решете. У меня три удочки, кстати, Григорий Григорьевич, не хотите забросить? И вашей невесте удилище достанется. Тут как раз местечко на троих. Если потесниться.
– Нет, она не по этому делу, – улыбнулся Крымов. – А вот я не откажусь. Если что поймаю – добыча ваша.
– Сделайте любезность, – обрадовался рыбак. – Сейчас я вам все устрою и покажу. Опыт есть?
– Кое-какой, – кивнул сыщик. – На червя ловите?
– И на тесто, и на хлебушек, и на червя. Когда что идет. Карась, он ведь такой, привередливый. Хоть его и глупым зовут. Вот плотва – дура, даже щука – и та дура, думает, что ей все позволено, а на карася еще поохотиться надо.
Через пять минут они забросили свои лески в прогал между камышовыми зарослями и стали наблюдать за поплавками – гусиными перьями домашней выделки.
– Люблю гусиное перо, – заметил Крымов и тут же ответил на быструю и четкую поклевку – его поплавок так и понесло влево.
Подсек и вытащил на белый свет золотого карася размером с ладонь, перенес его, брыкавшегося, и бросил на берег.
– Ого, с почином! – воскликнул Щебетун. – Опередили меня!
Еще через десять минут они натаскали с десяток карасей, которые теперь энергично плавали в ведерке, натыкаясь друг на друга и то и дело в тесноте хлопая по воде хвостами.
Еще через пять минут Андрей получил СМС-сообщение: «Ты не забыл, рыбачок, что я тут?» И сразу ответил: «Я работаю, солнышко, терпи». Пора было приступить к допросу.
– Я когда узнал, что в этом озере нашли убитую женщину, в лодке, в цветах, думал проехать стороной, а потом решил – все равно загляну.
– А ведь это я ее нашел, – следя за поплавком, вдруг сказал Щебетун с легкой гордостью в голосе.
– Серьезно?! – воскликнул Крымов.
А сам подумал: «Разумеется, ты, Сергей Иванович. Такую фамилию ни с какой другой не перепутаешь! Оттого я тут и ловлю с тобой карася».
– И где вы ее нашли?
– А вот в этом самом месте, – едва сдерживая улыбку, признался тот. – В этом вот прогале.
– Да ладно?
– Ага, – кивнул Щебетун. – Поначалу-то я перепугался – жуть! Бежать хотел. А сами как думаете, такая находка? Врагу не пожелаешь.
– Да уж, – согласился турист.
– Самогонки стопочку хотите? – вдруг предложил Щебетун. – Я с собой всегда фляжку беру. Домашней выделки. Карась никуда от нас не денется, уж поверьте мне.
Они положили удочки на землю, Щебетун извлек из рюкзачка увесистую фляжку и разлил в две походные алюминиевые стопочки мутный ароматный напиток. Достал два яблока, сказал: «Мытые, не беспокойтесь».
Они чокнулись и выпили за знакомство. Закусили.
– Вы ее увидели – и что дальше? – с интересом спросил любознательный турист. – Ваша реакция?
– Сразу позвонил нашему участковому – Семену Поликарповичу, товарищу Пантелееву, у нас без него никак. А уж он потом следователя из района вызвал. Мертвая, да в цветах! Набеленная вся мелом. Ну как кукла. Венок на голове.
– А что за венок? – спохватился Крымов.
Прежде он о венке ничего не слышал.
– Из роз венок был. Шипы-то бедняжке в голову так и впились. Сам видел!
– А кровь была?
– Где?
– На голове, на лбу.
– Нет, крови не было. Еще по стопочке?
– Будьте так любезны.
Щебетун налил им еще стопочке. Они чокнулись и выпили.
– А следовательно, если не было крови, уже на мертвую надели, – заметил Крымов.
– Очень может быть. Так следователь Сорокин из района и сказал, кстати. А вы как догадались?
– Из фильмов – детективы люблю. Очень люблю!
– А, ясно, – тоже кивнул Щебетун. – Утопленница-то из наших оказалась – Ксюха Петухова, местная красотка. Разбитная была бабеха. Ее богатеи из Соколиного к себе возили, как я знаю. Она их полюбовницей была.
– И чья же именно?
– Да откуда же мне знать? Чья-то, а может, и общая.
– Распутная была?
– Увы. В нее наш Ермолай был шибко влюблен, она с ним замутила и бросила его. Он говорил, все тебе прощу, только будь моей. Черныши – деревня, тут все друг о друге всё знают. Его даже обвинить хотели, но улик не оказалось. Она же на полтора года пропала, Ксюха-то наша, думали, утекла куда-то. И Ермолай так думал. На заработки потом уехал куда-то в область. А через полгода она отыскались – в этой самой лодке, набеленная мелом, в цветах, в лилиях. С этим вот венком на голове. Еще по рюмочке?
– Да я так весь ваш запас вечерний выпью, – застеснялся Крымов.
– Ничего, у меня дома много. Скажите, что хорош самогончик?
– Очень хорош, – кивнул Андрей.
– Благодарю.
Они выпили по третьей.
– Ну так вот, насчет Ксюхи, – продолжал Щебетун. – Ее прямо отсюда в морг увезли, в район, а потом мы и узнали кое-что похуже…
– Что может быть еще хуже, чем убийство женщины? – спросил Крымов.
Но сам уже знал ответ.
– А потом мы узнали, что сердце у нее вырезали.
– Это как же так?
– А так, вскрыли грудную клетку, вырезали сердце, а взамен него вложили огромную жабу, – даже понизил голос Щебетун.
– Да ну? – вытаращил глаза Крымов.
– А вот представьте себе, Григорий Григорьевич. Такое только по страшной злобе могло случиться и по большой ревности. После этого на Ермолая-то и подумали, но не угадали. Он в те дни крышу у амбара какого-то строил, за двести километров отсюда, с другими рабочими, и видели его сто человек, и никуда он не уезжал. А стало быть, кто-то другой такой страшный грех совершил.
