И это было понятно.
— Тогда, Александр Евгеньевич, до встречи!
Любой начальник знает: подчиненным непременно надо указывать на ошибки, даже если те о них сами уже догадались. Это добавляет служебного рвения.
Адмирал Канарис так и делал — тем более, что по складу ума и характеру он любил вникать в тонкости. В результате никто бы не посмел сомневаться в огромном объеме проделанной работы. Но и результаты ее радовали начальника военной разведки рейха. Все данные почти идеально складывались в цельную картину. Она и была доложена фюреру в должный срок.
— Таким образом, мой фюрер, можно считать доказанным следующее. Есть основания с практически полной уверенностью констатировать: новейшая бронетехника не была изготовлена ни на одном из крупнейших заводов СССР. У нас там имеются источники, и спрятать массовое производство подобных изделий решительно невозможно. Мы подумали об организации некоего особо секретного цеха, предназначенного для мелкосерийного изготовления. Если бы такое было предпринято, то, признаю, драконовские меры, предпринимаемые русскими в части сохранения секретности, могли дать результат. Но никакими средствами нельзя скрыть сам факт существования некоторого секретного подразделения в рамках завода. Следовательно, речь идет об отдельном, малом, но прекрасно оснащенном предприятии, то есть говорить о крупносерийном производстве пока что невозможно. То же относится и к авиации, хотя общая картина может отличаться деталями. Истребитель конструкции Поликарпова И-180 показал себя весьма хорошо. По отзывам финских летчиков, противник отличался тактической грамотностью и прекрасным взаимодействием с наземными службами. Но это подразделение по размерам едва может соответствовать нашей авиагруппе. По оценкам финнов, в боях участвовали от тридцати до пятидесяти самолетов. Также отмечено применение высокоэффективных боевых геликоптеров, но тех еще меньше: до шести машин. Нельзя не отметить прогресс русских в ракетном оружии. У них используются неуправляемые ракеты, но они, видимо, имеются в достаточном количестве, чтобы прямо засыпать противника. Оно применяется как с летательных аппаратов, так и с наземных установок. Однако и тех, и других у русских, по всей видимости, все же мало, поскольку использовались они лишь на участке, соответствующем по длине зоне ответственности дивизии…
Гитлер слушал очень внимательно. И, как всегда, он сразу же ухватил некую не высказанную напрямую мысль, поскольку был фюрером:
— Вы хотели сказать, адмирал, что у большевиков этого новейшего оружия мало? То есть хватит на полк или даже на дивизию, но не больше?
— Так точно, мой фюрер, — со всей почтительностью отвечал Канарис, — но к этому стоит добавить, что если массовое производство таких вооружений еще как-то можно наладить, то их качество неизбежно снизится. Образование рабочих, их трудовая и производственная дисциплина находятся на недопустимо низком уровне. Это отмечено буквально всеми нашими специалистами, побывавшими там и познакомившимися с обстановкой на производстве. Также осмелюсь добавить, что степень обученности как унтер-офицеров, так и офицерского состава остается у русских неприемлемо низкой. Исключение составляют те самые подразделения, которым доверили новейшую технику.
— Мне вот что еще интересно, — продолжил Гитлер самым нейтральным тоном. Впрочем, заподозрить фюрера в проявлении праздного любопытства мог лишь полный невежда. — По условиям Версальского договора ограничивалось число артиллерийских стволов; в частности для калибра 77 мм не более 204 штук, насколько помню.
Присутствующие сдержанно улыбнулись: никто ни на пфенниг не сомневался в памяти вождя.
— Артиллерия калибром свыше 150 мм запрещалась вообще. Но, — с ударением на этом слове произнес Гитлер, — в этом договоре ни слова не было сказано о ракетах. Мы предприняли усилия по восстановлению артиллерийской мощи рейха. Однако остается непонятным, почему у нас боевые ракеты остались в небрежении, а у большевиков они в почете?
Нельзя сказать, что ответ был у Канариса на кончике языка, но общую направленность он представлял. Во всяком случае, адмирал отреагировал, опередив генералов.
— Вы позволите высказать предположение, мой фюрер? — получив утвердительный жест, глава военной разведки продолжил. — По моему мнению, основная причина в следующем. Одна установка для запуска ракет по весу залпа эквивалентна артиллерийскому дивизиону. При этом транспортируется она всего лишь одним геликоптером. Мы полагаем, что сходная ситуация и в наземных установках: мощнейший огневой налет обеспечивается установкой, перемещаемой одним тягачом. Большое количество ствольной артиллерии требует соответствующих транспортных средств. Следует отметить, что конское поголовье Советов потерпело большой ущерб в результате как Великой войны, так и последовавшей за ней гражданской. В настоящий момент оно только-только восстановилось до уровня 1913 года. А производство артиллерийских тягачей ни в коем случае нельзя полагать массовым. На вооружении их числится более полутора тысяч штук, но русские источники сообщают, что реально пригодна для буксировки пушек едва ли половина, прочие находятся в неработоспособном состоянии. Безусловно, этого мало. И если есть возможность заменить ствольную артиллерию реактивной, то вполне разумно со стороны большевиков сделать это. Хотя по данным наших инженеров ствольная артиллерия отличается значительно большей точностью по сравнению с ракетами.
— Как я понял, по каким-то показателям новейшее русское вооружение может превосходить то, что имеется у вермахта. Сравнение проводилось?
— Судя по цвету выхлопа, вся русская бронетехника приводится в движение дизельными моторами…
Гитлер нахмурился. Германские панцеры обходились бензиновыми двигателями, у которых было много преимуществ перед дизелями, но также имелся, по меньшей мере, один неустранимый недостаток: малый запас хода.
— …калибр орудий русских панцеров позволяет успешно бороться даже с мощными укреплениями…
Как ни странно, этот тезис слегка успокоил фюрера: уж если Германия будет воевать с Советами, то ей предстоит наступать, а не обороняться.
— …широкие гусеницы русской бронетехники должны придать ей повышенную проходимость в условиях бездорожья…
Это было лишним доводом в пользу организации стремительного наступления доблестных германских панцеров по дорогам: только так они могли доказать в полной мере свою мощь.
— …однако отсутствуют данные по бронированию. Не был подбит ни один образец их новейшей бронетехники…
Произнося это, Канарис позволил себе легкое презрение в голосе, адресованное к беспомощности финской противотанковой обороны.
— …также стоит отметить машину, которая, будучи явно бронированной, не несла, тем не менее, вооружения. Наши инженеры выдали заключение по ней: она предназначена для эвакуации неисправной бронетехники, и, возможно, является передвижной ремонтной мастерской.
Гитлер прекрасно помнил, что во время вторжения в Австрию чуть не треть бронетанковых сил отстала из-за поломок. И сделал свой вывод:
— Следовательно, русские так и не смогли справиться с низкой надежностью бронетехники! Только этим можно объяснить потребность в машине данного типа на той демонстрации, что была ими устроена у нашего посольства! Но продолжайте, прошу вас.
— Что же касается авиации, то, по данным финских военных, штурмовые геликоптеры хорошо защищены от огня стрелкового оружия, но их броня, как показал опыт, не может противостоять даже калибру двадцать миллиметров, не говоря уже о чем-то большем. Очевидным недостатком является их небольшая скорость. По не до конца проверенным данным, она не превышает трехсот километров в час. Сильным местом этих геликоптеров является их мощнейшее вооружение, которое, впрочем, ориентировано на поражение наземных, а не воздушных целей. Иначе говоря, для успешной борьбы с этим видом авиации нужна хорошо замаскированная зенитная артиллерия, иначе ее уничтожат ракетным залпом. Или же таким средством могут служить истребители, но непременно с пушечным вооружением.
